Таких не берут в космонавты. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин
«Эмма, найди мне любые упоминания в сети об экспериментах, в которых фигурируют впавшие в кому люди и виртуальная реальность».
Уже через секунду Эмма ответила:
«Господин Шульц, к моему огромному сожалению, запрошенная вами информация отсутствует».
«Так я и предполагал. Спасибо, Эмма».
* * *
В кровать я улёгся с мыслью, что вряд ли скоро усну. Думал, что пролежу до утра, поглядывая на чёрный прямоугольник окна и прислушиваясь к доносившемуся из-за шкафа Иришкиному сопению. Мне казалось, что за проведённые в гейдельбергской клинике месяцы я выспался на годы вперёд. Прикинул, какие запросы сделаю ночью Эмме для поиска в интернете. Мысленно подбирал для них точные формулировки, чтобы не выслушивать бесконечные «повторите запрос» и «запрошенная вами информация отсутствует».
Проснулся от громкого дребезжания будильника, стоявшего на тумбе около Иришкиной кровати. Услышал, как недовольно застонала разбуженная будильником Лукина. Зажмурился от света торшера, вспыхнувшего рядом с кроватью моей двоюродной сестры. Окинул взглядом погружённую в полумрак комнату — убедился, что открыл глаза не в больничной палате. Увидел всё те же полки с книгами, прикрытое шторой окно и письменный стол, около которого на стуле со вчерашнего дня стоял мой школьный портфель.
Заявил:
«Эмма, вариант со сном теперь точно отпадает. Потому что за семьдесят шесть лет своей жизни я ни разу не видел сон во сне. А сегодня ночью мне приснилось, что я пел на сцене в Москве. На той самой сцене, где у меня впервые сорвался голос. Причём, в том сне я чётко осознавал, что сплю. Но всё равно мне этот сон не понравился. Я вспомнил тот свой детский испуг. Это было неприятно. Я рад, что проснулся. И вдвойне рад тому, что проснулся здесь, в этой комнате, а не в больничной палате. С добрым утром, Эмма!»
«С добрым утром, господин Шульц!»
* * *
Ещё вчера я выяснил, что Иришкины родители просыпались почти на час раньше нас. Они отправлялись на работу, когда мы с Иришкой только-только шли умываться. Сегодня спросонья я услышал их голоса, доносившиеся из гостиной — звучали они бодро, хоть и безрадостно. В мою часть комнаты заглянула Иришка. Она увидела, что я уже уселся на кровать. Сообщила, что первая займёт уборную. Я рассеяно кивнул ей в ответ. Слез с кровати, подтянул трусы. Босиком прошлёпал за шкаф, взглянул на своё отражение в зеркале — убедился, что постарел за ночь не больше, чем на сутки.
— Ещё один день… — пробормотал я. — Это хорошо. Это значит, что возможен и третий, и четвёртый.
Зевнул, пригладил на голове волосы и вернулся в свою часть комнаты. Потёр пальцем ссадины на костяшках правой руки. Смутно припомнил, что поранил руки ещё в Москве: подрался с незнакомыми парнями в парке Горького. Я наклонился и без особого труда дотянулся ладонями до покрытого пёстрой ковровой дорожкой пола — мои колени при этом даже не дрогнули. Я тут же принял упор лёжа (упёрся в пол кулаками) и пятьдесят раз отжался (не вспотел и не запыхался при этом). Сердце в груди билось ровно и спокойно, будто оно и не почувствовало нагрузку. Я улыбнулся, кивнул.
— Gut, — сказал я. — Das ist sehr gut. Просто прекрасно.
* * *
Сегодняшнее утро отчасти повторило вчерашнее: та же мятная зубная паста, земляничный запах мыла, жареная картошка и чай на завтрак. Вот только сегодня чай был горячим, а картофель тёплым. Иришка во время завтрака не хмурилась, а весело щебетала.
Моя вчерашняя школьная форма (брюки, рубашка и пиджак) всё ещё сохла на верёвке над ванной. Поэтому я сменил наряд. Натянул на себя джинсы, бежевую рубашку и чёрно-белый полосатый джемпер. Взглянул на своё отражение в зеркале.
Отметил, что такое сочетание цветов в школьной одежде моя вторая жена наверняка бы раскритиковала. Галстук я сегодня не одел (хотя нашёл у себя в чемодане ещё парочку — таких же кричаще-ярких, как и вчерашний). Начистил ваксой ботинки.
Поход до школы тоже лишь частично походил на вчерашний. Школьники во дворе здоровались не только с моей сестрой, но и со мной. Мы встретили всё тех же катавшихся на портфелях с горки мальчишек. Вот только Иришка сегодня держала меня под руку.
Мороз по-прежнему болезненно щипал мои щёки и нос. А вот мрачные цвета на улицах Кировозаводска меня уже не смущали. Как не рябило у меня сегодня в глазах и от мелькания ярких пятен пионерских галстуков, когда мы с Иришкой вошли в школу.
Из школьного гардероба мы с Лукиной вышли всё так же вместе, пусть и не под руку. Иришка сообщила мне, что первым уроком у нас сегодня будет математика. Сказала: математичка устроит нашему классу обещанную ещё в пятницу «проверочную работу».
Я задумался, сохранились ли у меня с прошлых школьных времён знания по математике. Всё что точно понял — таблицу умножения я пока ещё помнил. Засмотрелся на замершую около лестницы на второй этаж молодую учительницу (лет тридцати, симпатичную).
Почувствовал, как сестра дёрнула меня за руку.
— Вася, смотри, — сказала Иришка.
Она кивком указала на парней, что шагали нам навстречу. В одном из них я распознал Лёшу Черепанова — другого (высокого и черноволосого) не узнал, словно увидел его впервые. Заметил, что мой сосед по парте выглядел печальным — его спутник ухмылялся.
Следом за Черепом и его спутником, будто тени, следовали два кудрявых русоволосых парня, похожих друг на друга, как однояйцовые близнецы. Отличались они друг от друга только цветом одежды: на одном я увидел синий свитер, а на другом серый.
Черноволосый парень придерживал Черепа сзади за воротник рубашки, словно вёл нашкодившего котёнка. Он что-то говорил Черепанову, но крики пионеров заглушали его слова. Парни (все четверо) резко свернули с нашего пути в сторону туалетов.
— Это Гена Тюляев из одиннадцатого «Б», — сообщила Иришка. — Похоже, сейчас он снова накостыляет нашему Черепанову. Дураки. Что они нашли в этой задаваке Светке Клубничкиной?
Глава 7
Мы с Иришкой прошли мимо лестницы, рядом с которой всё ещё стояла симпатичная учительница. Дошли до того места, с которого свернули в сторону школьных туалетов Черепанов и его спутники. Ни Черепа, ни черноволосого парня я там не увидел. Около двери в мужской туалет стоял только кудрявый парень в синем свитере.
Он стоял, скрестив на груди руки. Грозно посматривал по сторонам, будто изображал охранника. Я увидел, как к двери туалета подошли
