Физрук-10: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
— На станции вызовем военных.
— А разве они смогут что-нибудь сделать?
— Смогут. Шары вовсе не неуязвимы. Хорошая порция напалма решит дело.
— Если военные нам поверят, — бурчит Философ.
— Напалм — это же сгущенный бензин, верно? — уточняет девушка.
— Верно, — отвечает врач.
— А обыкновенный подойдет?
— Подойдет.
— Тогда — поворачивайте к моему дому.
— Зачем?
— У меня в подвале несколько канистр. Сожжем этих тварей, покуда они не расползлись по окрестностям.
— Это безумие. Как вы подберетесь к подвалу?
— С помощью этого! — говорит Философ и показывает Голубеву шар-свирель.
— Да, это их отпугнет. А дальше что?
— Надо заманить шары в дом и взорвать его вместе с ними, — отвечает Тельма.
— Это же ваш дом, не жалко?
— Жалко, но людей еще жальче. Поворачивайте!
— Как скажете!
Врач разворачивает «ГАЗончик» и они едут обратно к дому. Черные сфероиды все еще вращаются во дворе дома, подчищая все до последней травинки, оставляя голую, исходящую горячим паром землю.
— Как попасть в подвал? — спрашивает Философ у хозяйки.
— Я пойду с тобой, — отвечает та. — Заберу ценные вещи, письма и фотографии.
— Я отъеду поодаль и буду ждать, — говорит Голубев.
Тельма и Философ высаживаются и идут к дому. Мужчина держит над головой шар-свирель. Черные сфероиды расступаются. Люди проникают в дом. Здесь шаров нет, но видно, что они побывали в жилище, потому что цветы в горшках превращены в прах. Девушка показывает спутнику, как ему проникнуть в подвал, а сама начинает метаться по комнатам, собирая то, что хочет сохранить. Философ выносит из подвала четыре канистры. Потом отключает газовый баллон от плиты. Берет пустую бутылку, наливает в нее бензин, затыкает тряпкой. Ставит посреди кухни баллон, а вокруг канистры с бензином. Теперь нужно заманить черные сфероиды в дом, но для начала вывести Тельму.
— Бери шар-свирель и выходи, — говорит ей Философ.
— А как же ты?
— Я пока останусь. Нужно, чтобы шары набились в дом, а если он будет пуст, они в него не полезут.
— Как ты выберешься из дому, если шар останется у меня.
— Через крышу. Подгоните машину под окно мансарды, я спрыгну.
— Хорошо. Надеюсь, ты все продумал.
— Я тоже надеюсь.
Девушка берет шар-свирель и выходит на крыльцо. Философ — за нею. Черные сфероиды расступаются, пропуская хозяйку дома, а потом снова скапливаются возле крыльца. Мужчина начинает медленно отступать в глубь дома. Шары за ним. Философ наливает дорожку из бензина, соединяя ею кухню с коридором. Потом с бутылкой, с импровизированным коктейлем Молотова, в руке и канистрой — в другой, взбегает по ступенькам на второй этаж. Поджигать не торопится, наблюдая как черные сфероиды набиваются в дом, налезая друг на друга, постепенно образую растущую пирамиду.
Ждать дольше нельзя. Философ откупоривает канистру, выливает ее содержимое на груду шаров, поджигает тряпку, торчащую из бутылки, и быстро взбегает по лесенке, ведущей со второго этажа в мансарду. Достигнув ее, он швыряет бутылку вниз и бросается к окну. Выбирается из него на крышу, сползает к ее краю. Там уже стоит «козлик». Брезентовый верх его поднят и Философ, не задумываясь, падает на крышу. Голубев тут же дает по газам. Спрыгнувший поджигатель, лежа плашмя, цепляется за стойки, на которых натянут тент, и с трудом удерживается, покуда автомобиль покидает двор обреченного дома.
Позади раздается грохот и дом, набитый шаровидными убийцами, буквально взлетает на воздух, расшвыривая пылающие обломки по окрестностям. Врач притормаживает. Философ съезжает с крыши, оборачивается к месту взрыва. Над остатками кирпичной кладки поднимается черный дым. Шаров нигде не видно. Видимо, они все успели втянуться в дом и теперь все сгинули в пламени пожара. Философ садится в «ГАЗончик» и тот уезжает в сторону шоссе.
Третьяковский помолчал и сказал:
— Вот собственно и все, что я хотел рассказать.
— Четвертый час ночи, — пробурчал я, поглядев на циферблат своей «Славы». — Давай спать!
И мы действительно завалились спать. Тем более, что за крохотным окошком уже светало. Утром, наскоро позавтракав, я отправился в «Литейщик», провести тренировку с сыновьями городской элиты. Длинный, причудливый, полный недомолвок рассказ Графа не выходил у меня из памяти. Что в нем правда, а что выдумка — неизвестно, но я решил, что над этим не стоит ломать голову. Ведь смысл всей этой истории заключался в том, что мне и моим пацанам придется готовиться к нелегким временам.
Закончив занятия, я позвонил Илге. Это было спонтанное решение. Я еще не знал, что собираюсь ей сказать. Мне хотелось поговорить о прошлом. Ведь лжеклассик не брал с меня слова ничего не говорить его дочери. Знает ли гражданка Шульц-Эглите, что ее папаша рядом? Это не мое дело. Я даже не стану говорить ей, что именно от него узнал историю из ее детства. А будет настаивать, скажу — что увидел во сне. Тем более, что это отчасти правда. Ведь многое из услышанного от Третьяковского, мне действительно приснилось.
— Приезжай в гости! — сказала Илга, услышав от меня, что я хочу с нею увидеться.
— Прямо сейчас? — уточнил я.
— Прямо сейчас.
— Еду!
Я положил трубку, подмигнул Ниночке — секретарше товарища Дольского — и поехал к своей бывшей на квартиру. По пути захватил торт — не являться же в гости с пустыми руками. Илга встретила меня на пороге, с благодарностью приняла кулинарное изделие, велела разуваться, вручила тапочки и проводила в комнату. Ушла на кухню заваривать чай. И пока она возилась с ним, я оглядывал ее обиталище. Со времени моего первого посещения, здесь ничего не изменилось.
Еще со времени нашей совместной жизни я заметил, что как гражданка Шульц-Эглите ни старается, а сделать жилье по-настоящему уютным не в состоянии. Нет, по части уборки, стирки, готовки — у нее все в порядке, но ведь уют — это не просто порядок в доме и вкусные запахи на кухне, это нечто большее. Он требует особого таланта, и не все женщины, похоже, им обладают. Вот моя сеструха, например, та и в самом деле может превратить даже самое убогое жилье в место, где чувствуешь себя, как дома.
Хозяйка квартиры накрыла на стол. Кроме торта, который я принес, она поставила салат, нарезанную колбасу
