Евгений Токтаев - Орлы над пропастью
В душе префекта нарастало беспокойство, причем, помимо вполне объяснимой настороженности командира, чей отряд вступал на неразведанную, незачищенную от противника территорию, здесь примешивались нотки совсем уж иррациональные. Например, что прикажете делать с чувством, будто на крыше дома, недавно оставшегося за спиной, стоит... и слова-то не сразу подберешь — фигура стоит, вроде человеческая, да только, словно светящаяся изнутри и пышущая жаром, как если бы Квинт находился совсем рядом с костром. Ощущения нацеленной в спину стрелы, прекрасно знакомые с Испании, давно не вызывали дрожь в коленях, а тут... Квинт обернулся — никого на крыше нет. Ну, почти: торчит пара вихрастых мальчишечьих голов. Пацаны провожали кавалеристов испуганно-восторженными взглядами. Префект прищурился, но зрение не показывало хозяину ничего необычного. Он повертел головой и увидел еще лица над заборами. Настороженные, напряженные. Обычные человеческие лица. Квинт внезапно осознал, что все они странно двоятся, окутанные едва заметным сиянием.
Что это? Он не пил вина довольно продолжительное время. Может, усталость? Да, наверное. А сияние? Квинт потер глаза, морок исчез. Префект облегченно вздохнул.
Ближе к акрополю людей на улицах стало заметно больше. Жмутся вдоль стен, глядят исподлобья. Н-да... Пожалуй, Фимбрия просчитался, предположив, что здесь еще могли остаться римские граждане. Тут римлянам явно не рады.
Префект поправил перевязь с мечом, так, чтобы рукоять была поближе к правой руке. Глаза постоянно в движении: оглядывают горожан и крыши. Резких движений никто не делает, не слышно громких голосов, только псы брехливые не замолкают.
Возле приоткрытой створки ворот в заборе вокруг очередного дома, конь внезапно споткнулся, а изнутри пахнуло таким жаром, словно прямо в лицо кто-то выплюнул огонь. Квинт инстинктивно прикрылся рукой.
— Ты что, командир? — удивился Бурос.
— Ну-ка, за мной!
Север спешился, выхватил меч и вошел, нет, не вошел — ворвался внутрь, наплевав на осторожность.
Пусто. Да что же это такое!
Следом за командиром во дворик вбежали несколько солдат. Лица встревожены, двоятся, плывут, словно в мареве полуденного зноя. И светятся... Еле-еле заметно.
Префект помотал головой, повел ладонью по лицу, стирая испарину. На периферии зрения какое-то движение. Квинт повернулся: возле угла дома человек. Совсем молодой парень, и двадцати нет. Одет просто, обычно. Правую руку прячет за спину. Квинт прикрыл глаза, пытаясь вновь вызвать ощущение... Ощущение чего? Он и сам не знал, что хочет. Ничего необычного не произошло, но и марево, совершенно невозможное в остывающем вечернем воздухе, никуда не делось.
— Ты кто?
— Го... гончар...
— Не трясись.
— Гончар, господин. Здесь мастерская.
Квинт осмотрелся. Да, действительно, телега, стоящая во дворе, заставлена горшками, наполовину укрытыми рогожами. Горшки новые, глазурь блестит.
— Кто еще здесь есть?
— Только мастер. Пара рабов...
— А ты кем тут?
— Я ученик.
— Сын мастера?
— Н-нет. Племянник.
— Ладно, не важно. Больше никого? Вооруженные есть? Царевы воины?
— Н-нет, господин, какие тут воины... Мы ремеслом занимаемся...
— Правую руку покажи.
Парень медленно извлек из-за спину руку, раскрыл ладонь. Пустая.
Квинт медлил, морок никак не хотел отпускать.
— Что случилось-то? — не выдержал Бурос.
— Не знаю. Что-то тут... Ладно, поехали.
Римляне вышли. Из тени в дальнем углу дворика шагнул человек. Ученик гончара повернулся к нему.
— Не стой, как истукан, иди, скажи Фраату, что они убрались, — приказал незнакомец.
— Вижу, что убрались, — раздался еще один голос и во дворе появился смуглый бородач в пестрой парфянской одежде, кожаной безрукавке и фригийском колпаке. На перевязи через плечо меч, за поясом кинжал, — надо было бить командира, Автолик. Сопли прожевали.
— Нет, — ответил названный Автоликом муж, одетый в простой серый хитон, без каких-либо украшений, — их все равно больше. Вот если бы царь не отозвал гарнизон...
— Надо было бить, — упрямо нагнул голову Фраат, — их меньше полусотни.
— Шесть десятков, считать не умеешь.
— Пусть, мы их вырежем, глазом не моргнешь.
— Меня заинтересовал этот римлянин, — задумчиво поскреб бороду Автолик, — ведь не случайно он вломился сюда. Словно чувствовал, что-то. И я, кажется...
Он не закончил.
— Тебя, что-ли? — оскалился понтиец.
— Да уж не твою немытую рожу.
— Ну-ну — усмехнулся Фраат.
— Хочу еще на него поглядеть, — заявил Автолик, — пусти-ка, пойду. А вы тут сидите, и носа не вздумайте казать. Ночью уедем.
— Иди, иди, — покивал понтиец, а когда Автолик вышел за ворота, добавил, — уж мы как-нибудь сами решим, что нам делать.
До акрополя римляне доехали без приключений, но беспокойство Квинта переросло в уверенность:
"Убираться отсюда надо".
Однако приказ есть приказ.
— Именем сената и народа Рима откройте ворота!
Массивные створки медленно отворились, и из врат вышло несколько человек в белых эллинских гиматиях.
— Кто вы такие и где префект города, назначенный сюда наместником Азии? — вопрос формальный. Север прекрасно знал, что римских магистратов сейчас в Адрамиттионе точно нет.
— Я архонт Аристобул, — спокойно ответил старейший из вышедших мужей, — назначен здешним градоправителем царским указом. А вся римская власть уничтожена еще два года назад.
— Власть Рима будет восстановлена. Есть ли в городе царский гарнизон?
— Все воины отбыли к царю, — спокойно ответил Аристобул, даже не вздрогнувший при заявлении префекта, которое в одночасье перевело его в разряд лиц с неопределенной судьбой.
"Уноси ноги, Квинт".
Префект затравленно оглянулся: в собравшейся толпе горожан ему вновь померещилась жгущая его глазами фигура. Взгляд скользил по лицам, голова кружилась.
"Убирайся, Квинт!"
— Слева!
Один из кавалеристов вскинул щит, поймав им стрелу, летевшую в командира.
— К бою!
Колонна римлян сбилась в кучу, заржали кони, зашипели мечи, вылетающие из ножен. Толпа взорвалась женским визгом, люди бросились врассыпную. Понтийские стрелы сыпались со стен акрополя, с крыш близстоящих домов. Сколько нападавших, не определить.
— Нет! Нет! Остановитесь! — вскинул руки Аристобул, — остано...
Римский клинок прервал его на полуслове. Вышедшие с архонтом люди, бросились обратно в ворота. Несколько всадников кинулись вдогонку, но напоролись на копья и ряд щитов, перегородивших проход.
Сколько же тут понтийцев? Две дюжины маячили вдалеке, во время погони. А в городе? Да и тех двух дюжин хватит, чтобы всех римлян тут перебить. "Много людей я тебе не дам"... Надо убираться.
— Отходим!
Вроде бы на тех улицах, по которым они проехали сюда, не наблюдалось телег, мешков и бочек. Значит, перегораживать их не готовились или не успели.
Замыкающие колонну всадники повернулись и, разгоняя мельтешащих под ногами людей, а кое-кого и давя, пустились вскачь. Квинта мутило, перед глазами крутился бешеный калейдоскоп, но руки и ноги привычно делали знакомую работу. Конь слушался поводьев, пяток и колен, а меч по середину клинка окрасился кровью. Стрела врезалась в основание гребня шлема, мотнув голову в сторону. Он едва не потерял равновесие, приник к конской шее и не увидел, что то место, где только что находилась его грудь, перечертила еще одна стрела.
Улица свободна, римляне перешли в галоп. Воистину, эта засада стихийна, стоило понтийцам лучше подготовиться, обе турмы непременно нашли бы тут свой конец. Квинт гнал коня, а по пятам за ним мчался обжигающий вал раскаленного воздуха. Пожар? Префект несколько раз оглянулся. Нет, ничего не горит. Глаза слезились. Что же с ним происходит?!
Вырвались.
— Декурионам доложить о потерях!
Доложили. Тринадцать убитых и более двадцати раненных. Ничего себе, восстановил законную власть...
— Что теперь, командир?
Кто это? А, Бурос...
— Тиберий, — позвал Север своего заместителя, — ты смог определить, сколько их?
— Стреляли с пяти мест, Точнее не скажу. Еще на соседних улицах, примыкающих к акрополю, заметил какое-то движение. Люди со щитами. Простые, плетеные. Несколько больших, круглых.
— Это, наверное, горожане, не понтийцы. Проклятье! Такие потери...
— Не мудрено, — буркнул Бурос.
Квинт немного помолчал. Воины терпеливо ждали его решения.
— Ломиться назад, даже если понтийцев там совсем мало, сейчас бессмысленно. Город взбудоражен. Я уверен, это была провокация, местные вовсе не готовили сопротивление. Если уж действительно их слова о том, что гарнизон отозван царем — правда.
Север подумал и добавил:
— Да, провокация, иначе нам не дали бы уйти, перегородили бы улицы и всех там положили. Однако ублюдки хорошо потрудились, по одному каждый забрал... Если не больше.
Квинт стер пот со лба. Он понемногу приходил в себя, хотя от одной мысли, что его так может выбить из колеи, все еще было не по себе. Никогда прежде такого не случалось.
