Александр Плотников - Коридор
— Ты, что, действительно ничего не помнишь?
— Представь себе, нет. Вы там, что, между собой все сговорились задавать мне этот идиотский вопрос?
Напряжение последних минут стало незаметно спадать.
— Нет, просто как-то странно все это от тебя слышать. Я много раз видел, как люди умирают физически, но ни разу не видел, как морально.
— Спасибо, подбодрил.
В палате опять воцарилось молчание. После этого инцидента, который, вероятно, был уже исчерпан, им вдруг стало не о чем говорить. — «Да, кто бы мог подумать, что пару минут скандала прервет полугодовую склоку. Все-таки иногда поорать друг на друга, оказывается, очень полезно»
— Тебе уже, наверное, сообщили веселые новости нашего полка? — не зная с чего начать, завел разговор Хельмут.
— За исключением твоих похождений на гауптвахте, никаких.
— Деревня ты глухая, и новости у тебя оттуда, — ничуть не обидевшись, продолжил тот свой рассказ. — Когда тебя впервые навестили оберст и Отто, они на самом деле ездили совершенно не к тебе, а на доклад к начштаба нашей эскадры. И только на обратном пути посетили твою персону. Но не это главное. — Хельмут начал методично мерить комнату шагом. — Так вот, ты ничего не заметил необычного в поведении Кюстера?
— Вроде нет, если не считать, что я его видел впервые в жизни.
Хельмут странно покосился, но потом, поняв, о чем это он, продолжил рассказ.
— Приехал он, значит, в штаб, а там уже собрались все наши доблестные «помощнички» — командиры трех секторов зенитных батарей и этот тощий «муравей» в очках с локатора. Ну, начали, как всегда, с него. Намылив как следует шею всему их пункту раннего оповещения, начштаба принялся, как и положено, за нас. Кюстер встал и доложил, что штафелем майора Бренеке был сбит один Б17,— Хельмут изменил мимику лица, превратив ее из пародии на докладчика в свое собственное — Представляешь, сбил весь штафель, а записали его только Шефу и Отто.
Последнюю реплику Хельмут произнес с особым сарказмом.
— Ну, так вот, он продолжает. — «Потерь нет, два пилота ранены. Один легко, а второй в средней степени тяжести. Машины повреждены, но подлежат восстановлению». — Его слегка «подрали» и отпустили с миром. Самолеты как-никак до города дошли, а начальство, сам знаешь, не особо любит рвущиеся рядом бомбы.
Хельмут перестал ходить по комнате и, усевшись на подоконник, продолжил свой рассказ с каким-то нахлынувшим на него подозрительным спокойствием.
— И вот уже возле самой двери Кюстер услышал такое, от чего этим артиллерюгам сразу места мало стало. А услышал он примерно следующее. — Хельмут перевел дыхание, чтобы сделать правильную интонацию, похожую на докладчика. — «29 мая. 17:35 в сектор „JQ“ вошли три группы американских бомбардировщиков Б—17 общей численностью 12 единиц. После две группы ушли в сектор „HQ“, и весь огонь был сосредоточен на оставшихся самолетах. В результате заградительного огня был сбит один бомбардировщик на обратном пути. А также один из двух „Харикейнов“[11] сопровождения». — Второму, как утверждал докладчик, удалось скрыться.
Судя по выражению лица, он еле сдерживался, чтоб не расхохотаться.
— Как говорит Отто, у Кюстера от злости аж усы зашевелились. Испуганный «муравей» с локатора тут же защебетал, что никаких истребителей сопровождения в тот день замечено не было. Но оберст его уже не слушал. Он и без этого знал, что Харикейны — это миф. Да и что им здесь делать, с их-то дальностью?
— А тот уже давай отвираться, что, мол, высота была 7900, облачность сильная и так далее. Подошел тогда Кюстер к нему и говорит: «Вы осел, господин майор, и уши у вас подходящие». По утверждению Отто, Кюстер был прав. Уши у того и вправду были не дай бог каждому.
Для пущей наглядности Хельмут приставил ладони к вискам, пытаясь доходчивей передать образ того самого майора.
— «А чтобы они у вас лучше отрастали», — продолжил он, — «я вам в ближайшие дни пришлю Военный справочник Люфтваффе и новый цейсовский бинокль». — Майор почему-то обиделся и чуть не набил Кюстеру морду прямо в кабинете начштаба. К несчастью, их вовремя разняли, и до мордобоя дело не дошло. Но, тем не менее, этот инцидент здорово «приподнял» настроение нашему начальству. Отто говорит, оно целый день его дергало по поводу и без, а когда они вечером вернулись в полк, то этот старый пень не придумал ничего умнее, как устроить большой сбор, на котором полчаса выговаривал нам, что думает о нас и наших родителях. Все-таки он как был кавалеристом, так и остался.
— То есть кавалеристом?
— Ну, в прошлую войну, — сделав паузу и с наигранным восхищением посмотрев на Карла, он продолжил. — Теперь я точно верю, что ты ни хрена не помнишь. Ведь именно ты закрепил за ним эту кличку.
— Да?
— Так и есть. Скажи, Карл, — неожиданно переменил тему Хельмут — как это, ничего не помнить?
Пройдя по диагонали палату, он уселся на кровать, подвигая Карла.
— Ты долго думал над этим вопросом?
— Да нет. На «губе» все равно делать нечего, вот я и подумал. Как это можно ничего не помнить?
— Если ты такой любознательный, то можешь зайти в соседнюю палату, куда после бомбежки привезли старика, потерявшего зрение, и поинтересоваться у него, как это можно еще ничего и не видеть.
Хельмут как-то странно, непонимающе улыбнулся, а потом, когда до него дошло, начал громко хохотать.
— Слушай, а я раньше за тобой этого не замечал.
— Чего?
— Чувства юмора… Ты меня первый раз подловил.
— У тебя все впереди, скоро это будет традицией.
— А это правда, насчет старика?
— Если хочешь, можешь проверить.
— Так чего ж мы, дурни, ржем, он ведь может услышать.
— Расслабься, его ко всему еще и контузило, к тому же он француз.
— Ты подробный, как горсправка.
— Здесь и не таким станешь. А что за вторая хорошая новость, о которой ты говорил?
— Какая новость?
— Ну, ты же сказал, что в полку две веселые новости. Одну, как я понял, ты уже рассказал. А где же вторая?
— А, ты об этом. — Хельмут подошел к окну и стал неторопливо его открывать. — У тебя здесь можно курить? — спросил он, выкидывая в форточку огарок спички, которой уже успел подкурить папиросу.
Следующую фразу он сказал, специально отвернувшись лицом к окну.
— Да так, пустяк. Шеф при приземлении сломал себе ногу. Причем правую, — последнее слово утонуло в разорвавшем комнату смехе.
— А ты, оказывается, пророк.
— Если бы я знал, что бог услышит мою просьбу, то заказал бы для Шефа что-нибудь попикантнее. Он сейчас, кстати, так и носится по всему аэродрому с гипсом до бедра и костылем под мышкой. Так что его пиратскому образу только попугая на плече не хватает…
Они еще долго беседовали, вспоминая разные истории их прошлого. Вспоминать, правда, приходилось в основном Хельмуту. Карл же, как ему и полагалось, делал круглые глаза, выражая неподдельное изумление. Со своей ролью он справлялся довольно неплохо. От чего размышления собеседника упирались все больше в тупик непонимания. Ведь Хельмут был реалистом, причем упрямым, верившим только в то, что видел своими глазами и мог пощупать. Но даже сейчас, «щупая», он все равно не верил.
Оживленный разговор отвлек их от окружающей реальности, но запах с кухни, вызванный приближающимся ужином, заставил обратить внимание на время.
— О, черт, уже без двадцати шесть.
— Ну, все, я побежал. — Хельмут начал собираться, засовывая папиросу в нагрудный карман кителя. — А то если Шеф узнает, что меня в полку нет, упрячет еще суток на пять. После «губы» меня посадили под домашний арест. Отстранили от полетов и заставляют сдавать эти дурацкие зачеты, причем лично Шефу.
Они спешно стали прощаться. И только на выходе Карл окликнул его, чтобы сказать то главное, из-за чего в общем-то и вызывал.
— Хельмут.
— Ну что еще? — то обстоятельство, что надо было возвращаться в полк для общения с Шефом, его заметно раздражало.
— Я так и не успел поблагодарить за то, что ты помог посадить самолет.
— Можешь не трудиться выдавливать из себя благодарность, — перебил его Хельмут, — я ведь тогда ничего такого не сделал. К тому же, если бы это не сделал я, то там был еще и Отто, который смог проделать все это не хуже.
— Все-таки сделал это ты, поэтому.
— Ну, я, не я. В любом случае ты мне как бы уже отплатил, вытащив из-под трибунала. Мне ведь Кюстер тоже сказал, кому спасибо говорить, — Хельмут многозначительно посмотрел на Карла, начиная гримасничать.
— Так что ты хочешь сказать? Мы квиты? — подытожил Карл, пытаясь своей интонацией выразить то, что мимикой показывал Хельмут. — Зачем же я, осел, тогда просил у тебя прощения?
— И правда, зачем? — первым опять не выдержал Хельмут, наполнив палату своим все заражающим смехом.
