Сергей Шкенёв - Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца»
– Душа моя, я ждал явления ангела небесного и не ошибся в надеждах.
Улыбается опять. Отрадно видеть, как лицо Марии Федоровны вспыхивает милым румянцем, почти девичьим. Шучу! И все оттого, что на старости лет опять влюбился. Где-то в глубине души уцелевшие остатки натуры настоящего Павла Петровича возмущаются и предъявляют претензии к нам обоим. А не пошел бы ты к черту, сумасбродное величество? Чего же тебе, собаке, в свое время не хватало? А сегодня аз есмь царь! Настоящее не бывает! Примерный семьянин, любящий муж, заботливый отец. Если и было что когда-то, то давно быльем поросло.
– Льстишь, Павел?
Очень надо… абсолютная и чистейшая правда. Да, прошлогодние потери двух сыновей и дочери оставили след на внешности императрицы, но особым образом. Морщины, появившиеся после долгих ночных слез в подушку, постепенно разгладились и превратились в жесткие складки – признаки волевого характера, до поры дремавшего и сейчас маскируемого обычной мягкостью. А седина… что седина? Ее, в конце концов, всегда можно подкрасить.
Мне всегда везло с женщинами. И сейчас, в настоящем, и тогда – в будущем.
– Нет, не льщу. Но ты задержалась.
– Читала письма своих милых родственников.
Судя по выражению лица, слово «милых» заключено в кавычки. Впрочем, я те пространные эпистолы тоже читал, так что чувства супруги разделяю. Да, не подумайте, будто ищу что-то компрометирующее, просто Бенкендорф отказывается перлюстрировать почту Марии Федоровны, ссылаясь на… Много на что ссылается, а дело-то делать нужно. Вот и просматриваю корреспонденцию. Но вежливый вопрос все равно необходим:
– И что пишут, дорогая?
Морщится, будто вместо букета цветов получила в подарок огромную бородавчатую жабу. В кабинете мгновенно смолкает гул голосов. Решили, что между нами произошла размолвка? Скорее всего так – вон граф Кулибин смотрит с осуждением. Вслух не скажет, но в глазах такой укор…
Мария Федоровна спешит успокоить народ:
– Представляете, господа, цесаревича Николая кто-то научил ругаться плохими словами.
Наивная, разве хорошими словами можно ругаться? Но сделаю заметку на будущее – никогда не говорить о политике в присутствии детей. Или следить за речью, что более разумно, но менее выполнимо.
Тема нашла живейший отклик, люди заинтересовались, пустились в воспоминания, и опять появилась возможность спокойно говорить:
– Просят денег?
– И это тоже. Или ты думаешь, будто могут быть другие просьбы?
– Надежда умирает последней, душа моя.
Я тоже наивный. Прошли те времена, когда немецкие родственники пытались строить интриги, шпионили в пользу прусского или австрийского двора, жаловались на территориальные поползновения более сильных соседей и прочая, и прочая, и прочая. Ныне только одно – едва удерживающиеся на грани приличия просьбы о помощи. Финансовой, разумеется.
Оказалось, что в жизни всегда есть место чуду, и Мария Федоровна смогла меня удивить. Она достала из извечного женского тайника, что за лифом, вчетверо сложенный листок бумаги и протянула со словами:
– Вот здесь не просьбы, а предложения.
Не понял… какая-то сволочь смеет посылать письма моей жене, минуя официальные пути? Впрочем, после первых строчек выяснилось, что сволочь была не одна. Любопытно, любопытно…
– Сама как смотришь на это?
– Знаешь, – в голосе супруги чудится насмешка. – Это выглядит попыткой мышей побить кота, предварительно заручившись помощью медведя.
– А медведем являюсь я?
– Кто же еще? Бонапарт больше напоминает помойного кабыздоха, в отсутствие хозяев пробравшегося в дом. Разгромил кухню, нагадил в будуаре, охально обидел оставшихся без присмотра болонок… Теперь кусает лакеев, пытающихся выгнать его взашей.
Надо же, до чего сочно и образно сказано! Воистину национальность женщин нужно считать не по стране происхождения, а по месту рождения ее детей. Разве немка так скажет?
– Но, дорогая, Совет немецких князей…
– Представляет собой кучку голодранцев, под предлогом войны с Австрией пытающихся выпросить у тебя как можно больше денег! – продолжила за меня Мария Федоровна. – Павел, я совершенно не разбираюсь в армейских делах, но твердо уверена, что при таких союзниках количество твоих дивизий придется увеличивать вдвое, чтобы не только воевать с австрийцами, но и спасать от разгрома этих… этих…
Хорошее воспитание не позволило императрице найти точное определение. И не нужно, я сам навскидку смогу предложить десяток вариантов, один другого неприличнее. Но, согласитесь, жулики первостатейные. Европа вот-вот полыхнет войной, в которой не будет нейтралов, а они керосинчику плескают, собираясь предъявить Австрии ультиматум. Да, а что написано про требования? Опять не понял – вроде ультиматумов без требований не бывает? Охренели, идиоты?
Но здравая мысль в послании все же есть, правда если смотреть с немецкой точки зрения. Ну как же – войти в союз с Россией, что почти на сто процентов гарантирует защиту от притязаний Наполеона, тоже автоматически становящегося союзником. А оно мне надо? Сегодня с Бонапартием мир, дружба, взаимовыгодная торговля, а завтра? Завтра «маленького капрала» клюнет в задницу жареный галльский петух, и двинут к нашим границам орды европейской сволочи под французскими знаменами. Нет уж, на хер… Не будем вмешиваться в приватные беседы Парижа и Вены – чем больше они друг друга поколошматят, тем легче потом их бить. А бить придется, рупь за сто даю. Это карма, как однажды выразился на допросе подозреваемый в шпионаже на Японию буддийский монах.
Я, как коммунист, в эти восточные сказки не верю, тем более тот монах оказался обыкновенным калмыком, приехавшим в Нижний Новгород торговать арбузами на колхозном рынке и попавшим к нам из-за доноса фининспектора, долго и безуспешно намекавшего на взятку. Вот он-то свой червонец с намордником получил, а арбузного шпиона отпустили. Иногда вспоминаю этот случай как анекдот, и слово в память врезалось.
Карма… может быть, и она. Но воевать с Наполеоном все равно придется. Любая вновь образующаяся империя похожа на подростка, подсмотревшего в цирке пару хитрых приемов какой-нибудь борьбы – сразу ощущает себя сильным, могучим, опасным и… и сразу же пытается доказать это сверстникам. Потом, после нескольких удачных драк, начинает лезть к взрослым. И если не получит вовремя в рыло… так, чтобы вылетевшие зубы перемешались с кровавыми соплями, то жди беды. Вырастет чудовище, которое такого натворит!
Нет, укоротить Бонапартия придется, это понятно, только не время сейчас. Пусть воюет. Даже если кого-нибудь победит и что-нибудь захватит, то не велика беда – Австрия и немецкие княжества вовсе не тот противник, с которым армия приобретает боевой опыт.
Кстати, испанские гверильясы наверняка захотят научить немцев и австрийцев славным обычаям партизанской войны. Заодно на продаже древних фузей кое-какие деньги заработаем… хм… я хотел сказать – окажем посильную помощь освободительному движению угнетенных народов. Что, пока еще не угнетенные? Так мы и не торопимся.
– Отвечать на письмо будем? – Мария Федоровна улыбается. – Только не так, как на предыдущее.
Стыдно. Но зачем напоминать? Да, было дело, поддался настроению, но не отправил же? Теперь что, всю жизнь попрекать?
А стоит ли им вообще отвечать? Разве идущий по лесу медведь должен обращать внимание на снующих под ногами, в смысле лапами, муравьев? От тех хоть какая-то польза есть – санитары леса. Или так про волков говорят? Пусть будут муравьи. Хоть гусеницы, лишь бы в стаи не сбивались. Кстати, о стаях… не слишком ли много позволяет себе Пруссия? Ведь именно по ее инициативе германские князья, курфюрсты, пфальцграфы и прочая сволочь собралась в Берлине на этакую конференцию. Четвертый Интернационал, мать его за ногу! Такими темпами и до объединения додумаются. Или нет, решат дожидаться Бисмарка?
К чертям все союзы с немцами. У русского человека против них врожденное предубеждение. Пусть даже они австрийцам проиграют (тут и Кассандрой не нужно быть), но и в поражении почувствуют преимущества объединения – разгром, поделенный на нескольких участников, выглядит не таким уж страшным. А если, не дай Бог, победа? Тут действует совсем другая арифметика – не делить, а умножать приходится.
Хотя, если взглянуть на проблему иначе… Да пусть воюют, в конце-то концов. Кто там вокруг себя собирать будет, если они друг друга ненавидят и готовы сцепиться при любом удобном случае? Бавария перед Наполеоном задницей крутит, Ганновер под англичанами лежит, Саксония и Вюртемберг… Что там еще есть? Забыл. Германские государства сейчас старые башмаки напоминают – никому не нужны, все знают, что они где-то есть, но никто не знает, где именно.
– Павел, так что будем делать? – Мария Федоровна повторяет вопрос.
Женщине хочется поиграть в политику? Так за-ради Бога, в добрый путь!
