Стивен Кинг - 11.22.63
— Посмотри на это, — сказала Сэйди, проводя пальцем вдоль маршрута. — Предлинные кварталы Главной улицы. Потом идет Хьюстон-стрит. И там, и там есть высотные здания. Тот человек будет на Главной улице? Он должен был бы засесть где-то там, как ты думаешь?
Я ее почти не слышал, так как увидел кое-что другое.
— Погляди-ка, Сэйди, кортеж будет ехать по бульвару Черепаховый Ручей!
Глаза ее загорелись:
— Это там должно произойти?
Я с сомнением помотал головой. Скорее всего, нет, но что-то я знал об этом Черепаховом Ручье, и это каким-то образом было связано с человеком, которого я должен был остановить. Я взвешивал, думал и наконец-то кое-что всплыло на поверхность.
— Он хотел спрятать винтовку и прийти за ней позже.
— Где спрятать?
— Это неважно, так как дело уже состоялось. Это уже прошлое.
Я заслонил ладонями лицо, так как вдруг свет в комнате показался мне слишком ослепительным.
— Перестань об этом думать сейчас, — произнесла она, срывая со стола газету. — Расслабься, а то вновь разболится голова, вновь придется глотать те таблетки. А они тебя делают совсем уж отсутствующим.
— Да, — кивнул я. — Я знаю.
— Тебе надо выпить кофе. Крепкого кофе.
И Сэйди пошла в кухню его делать. Когда она вернулась, я храпел. Проспал я почти три часа и, возможно, оставался бы в Стране Куняния даже дольше, но она меня растолкала.
— Что ты последнее помнишь из того, как ты впервые приехал в Даллас?
— Я этого не помню.
— Где ты останавливался? В отеле? В автокемпинге? В арендованной комнате?
На мгновение у меня появилась затуманенная картинка двора и многих окон. Швейцар? Возможно. И тогда все пропало. Боль вновь заводила свой моторчик в моей голове.
— Я не знаю. Все, что я помню, это как пересекал границу штата по 20-му шоссе и увидел рекламу барбекю. А это было еще за мили и мили до Далласа.
— Я знаю, но нам не надо добираться так далеко, так как если ты ехал по двадцатому, ты с него и не съезжал. — Она посмотрела на часы. — Сегодня уже поздно, но завтра мы устроим воскресную автопрогулку.
— Это, наверное, не поможет, — а впрочем, во мне проблеснула искорка надежды.
Она осталась на ночь, а на следующее утро мы выехали из Далласа по дороге, которую местные называли Трасса-Пчелка, и поехали восточнее, в направлении Луизианы. Сэйди сидела за рулем моего «Шеви», который после того, как ему заменили сломанный замок зажигания, вновь был в порядке. Об этом позаботился Дик. Она довезла нас до Террела[642], а потом съехала с шоссе № 20 и развернулась на земляном паркинге возле какой-то придорожной церкви. Церкви Крови Спасителя, судя по надписи на щите, который стоял посреди выгоревшей лужайки. Под этим названием шел набранный белыми буквами-липучками клич: А ЧИТАЛ ЛИ ТЫ СЕГОДНЯ СЛОВО БОГА ВСЕБЛАГОГО, но некоторые из букв отпали, и надпись выглядела так: А ЧИТАЛ И ТЫ СЕГО ДНЯ СЛОВО ОГА ВСЕ ЛА ОГО.
Она посмотрела на меня с неуверенностью.
— Милый, ты сможешь сам повести машину назад?
Я был уверен, что смогу. Этот отрезок дороги тянулся абсолютно прямо, а у «Шеви» была автоматическая коробка передач. Негибкая левая нога мне отнюдь не могла помешать. Единственное, что…
— Сэйди? — произнес я, садясь за руль впервые после августа и отодвигая сидение максимально назад.
— Что?
— Если я вдруг засну, перехватишь руль и выключишь двигатель.
— О, даже не сомневайся, — нервно улыбнулась она.
Я осмотрелся во все стороны относительно движения и выехал на шоссе. Сначала я не отваживался ехать быстрее сорока пяти миль, но было воскресенье, белый день, и дорога принадлежала почти исключительно только нам. Я начал расслабляться.
— Выбрось из головы, Джейк. Не старайся вспомнить ничего, пусть само придет.
— Хотелось бы, чтобы это был мой «Санлайнер», — произнес я.
— Тогда вообрази себе, что это и есть твой «Санлайнер», и просто разреши ему ехать, куда он сам повезет.
— Хорошо, хотя…
— Никаких «хотя». Сегодня замечательный день. Ты едешь в новый город, и нет смысла беспокоиться о покушении на Кеннеди, так как это же еще очень-очень не скоро. Впереди еще года.
Да. День был прекрасный. И я не заснул за рулем, хотя и чувствовал себя очень утомленным — со времени моего избиения я так надолго еще никогда не выезжал. Мысли мои возвращались к той придорожной церквушке. Очень похоже, что негритянской. Там черные люди, наверное, поют гимны с тем своим драйвом, которого белым воссоздать никогда не удается, и читают СЛОВО ОГА ВСЕ ЛА ОГО, перемежая это призывами «аллилуйя» и прославлениями Иисуса.
Мы уже въезжали в Даллас. Я делал левые и правые повороты, наверное, все-таки по-большей части правые, так как левая рука у меня все еще была слабенькой и вертеть туда, даже с гидроусилителем руля, было больно. Вскоре я потерялся среди боковых улочек.
«Я потерялся, хорошо, — думал я. — Мне нужный кто-то, кто подскажет мне дорогу, как сделал тот мальчик в Нью-Орлеане. К отелю „мунстоун“».
Только это был не «Мунстоун»; мой отель назывался «Монтелеон». А отель, в котором я остановился, когда приехал в Даллас, носил название… носил название…
Мгновение я верил, что это слово сейчас упорхнет прочь, как иногда даже сейчас имя Сэйди от меня убегало. Но тогда я увидел швейцара, и все те сияющие окна, которые выходят на Комерс-стрит, и во мне щелкнул выключатель.
Я остановился в отеле «Адольфус». Так. Так как он неподалеку от…
Не вспомнилось. Эта часть все еще оставалась заблокированной.
— Милый? Все хорошо?
— Да, — сказал я. — А что?
— Ты будто бы вздрогнул.
— Это нога. Небольшой спазм.
— Здесь ничего на вид знакомого?
— Нет, — ответил я. — Ничего такого.
Она вздохнула:
— Очередная идея загнулась. Думаю, нам уже следует возвращаться. Хочешь, я поведу?
— Наверное, лучше ты.
Я похромал к пассажирскому сидению: «Отель „Адольфус“. Запиши, когда вернешься в „эдемские сады“. Чтобы не забыть».
Когда мы уже были в той трехкомнатной квартирке с пандусами, больничной кроватью и перилами по бокам унитаза, Сэйди сказала, что мне следует полежать:
— И принять какую-нибудь из тех пилюль.
Я пошел в спальню, снял с себя туфли — медленный процесс — и лег. Хотя таблетки не принял. Хотел, чтобы ум оставался чистым. Отныне он должен всегда оставаться чистым. Кеннеди и Даллас были всего лишь через пять дней впереди.
«Ты остановился в отеле „Адольфус“, так как он неподалеку от чего-то. От чего?»
Ну, он стоит неподалеку от опубликованного в газете маршрута кортежа, который сужает поле поиска до… всего лишь до пары тысяч зданий. Не говоря уже о памятниках, статуях и стенах, за которыми может спрятаться предполагаемый снайпер. Сколько закоулков вдоль маршрута? Десятки. Сколько эстакад с открытой линией огня на Западной Мокингберд-лейн, на Леммон-авеню, на бульваре Черепаховый Ручей? Кортеж будет проезжать их все. А сколько их еще на Главной улице и Хьюстон-стрит?
«Тебе надо вспомнить или кто он, или откуда он будет стрелять».
Если бы у меня было первое, то припомнил бы и второе. Это я знал. Но мой ум не переставал возвращаться к той церквушке на 20-м шоссе, где мы развернулись, чтобы ехать назад. Храма Крови Спасителя на Трассе-Пчелке. Немало людей усматривали в Кеннеди спасителя. Эл Темплтон, наверное, да. Он…
Глаза у меня выпятились, у меня перехватило дыхание.
В другой комнате зазвонил телефон, и я услышал, как Сэйди отвечает, стараясь говорить по возможности тише, так как думает, что я сплю.
СЛОВО ОГА ВСЕ ЛА ОГО.
Я вспомнил тот день, когда увидел полное имя Сэйди с прикрытой его частью, и я прочитал его тогда как ДОРИС ДАН. Это был обертон того вектора событий. Я закрыл глаза и заставил себя увидеть церковную доску объявлений. А потом вообразил, будто я закрываю ладонями буквы ОГА ВС ОГО.
Осталось СЛОВО ЕЛА.
Заметки Эла. «У меня была его тетрадь».
Но где? Где она теперь?
Приоткрылись дверь спальни. Заглянула Сэйди.
— Джейк. Ты спишь?
— Нет, — ответил я. — Просто лежу, отдыхаю.
— Ты что-нибудь вспомнил?
— Нет, — солгал я. — Извини.
— Время все еще есть.
— Да. Мне каждый день вспоминается что-нибудь новое.
— Милый, звонил Дик. По школе сейчас ходит серьезный вирус, и он также его подхватил. Спрашивал, не выйду ли я на работу завтра и во вторник. Возможно, еще и в среду.
— Поезжай, — сказал я. — Если не ты, он будет пытаться сам делать. А он же далеко не юноша.
В моем мозгу не переставала вспыхивать неоновая вывеска: СЛОВО ЕЛА, СЛОВО ЕЛА, СЛОВО ЕЛА.
Она присела ко мне на кровать.
