Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев

Неизвестный успел увернуться от дурно пахнущего дождя и сделал в памяти зарубку. Нет, он вовсе не собирался объявлять личную месть содержателю портовой таверны, но при оказии… Мало ли как жизнь повернется.

– Как добрались? – Несмотря на поздний час, шкипер неказистой обшарпанной шхуны встретил гостя на палубе. – Я уж отчаялся дождаться.

Но гость в ответ достал из кармана камзола часы на серебряной цепочке и демонстративно постучал пальцем по крышке:

– Еще четыре минуты в запасе! Жака де Мида еще никто не упрекнул в отсутствии пунктуальности.

– Так-то оно так, Яков Демидыч, – согласился шкипер и мотнул рыжей, явно ирландской головой. – Но неспокойно на душе было. И стреляли вот недавно.

– Это я немного пошумел, – отмахнулся гость. – Чаем угостите?

– С ромом?

– Непременно с ним.

– Тогда прошу в каюту.

Владелец шхуны, он же и судоводитель, из скромности не называвший себя капитаном, поскромничал и здесь. Его каюта по размерам и обстановке вполне могла поспорить с адмиральским салоном на любом из флагманских линейных кораблей флота Его Величества, и оставалось только удивляться ее наличию на провонявшем рыбой корыте.

– Богато живете, господин О’Брайан! – оценил гость.

– Полно вам, Яков Демидыч, – смутился моряк. – Вот будете у нас в Архангельске, вот там красиво. А тут… батюшка настоял, чтобы все как у людей было.

Де Мид с пониманием улыбнулся – старший Бревнов держал сыновей крепкой рукой, и даже звание капитан-лейтенанта не избавляло Ивана Васильевича от строгого отцовского пригляда.

– Сам-то он как?

– Да здесь, неподалеку. Его Александр Христофорович упросил возглавить контрабандные перевозки – лес потихоньку сюда тащит, хлеба немного, железом еще промышляет.

– Железо с Навашинских и Выксунских особых заводов?

– Ага, оно.

– Скажите отцу, пусть поскорее уходит в море. Давеча опять половина оружейной мануфактуры на воздух взлетела… Ищейки носом землю роют.

– Хорошо, скажу.

– А теперь главное. – Де Мид вынул из-за пазухи запечатанный пакет. – Лично в руки генералу Бенкендорфу.

– Так ведь Финский залив во льду!

– По мне, так хоть на воздушном шаре летите, Иван Васильевич, но донесение должно быть в Петербурге не позднее трех, а лучше двух недель. Понятно изъясняюсь?

О’Брайан в задумчивости почесал рыжую макушку. Приписанное к Министерству государственной безопасности судно находилось в Лондоне именно для подобных случаев, а наведение рейдеров Балтийского флота на жирных английских купцов – лишь побочный, хотя и весомый, приработок. И как теперь, по льду пешком? Или на коньках? На коньках… Эврика!

Понятно, что вслух повторять бессмертное высказывание Архимеда Бревнов-младший не стал, но лицо посветлело от улыбки:

– Я, кажется, чаю обещал? Настоящего лянсина, правда, нет, но из Индии иногда привозят весьма недурной. – Шкипер позвонил в колокольчик и приказал явившемуся на зов матросу со зверской рожей урожденного валлийца: – Семен, сообрази нам с господином майором самоварчик.

– С подполковником.

– Тем более. И остальное, к самовару полагающееся, не забудь. И побыстрее, сержант, побыстрее!

– Морская пехота? – поинтересовался де Мид.

– Ага, из пластунов. Чудесные и добрые люди! Но как в Дарданеллы входим, приходится в трюме запирать.

– А что так?

– Турок не любят, страсть!

– У каждого есть свои мелкие недостатки, Иван Васильевич, и это не самый худший.

– Я же не против. Кто сейчас без греха?

– Вот и я про что.

– Вот-вот… А может, водочки перед чайком? Под груздочки и рыжики?

– Есть?

– Обижаете, Яков Демидович, во флоте все и всегда есть.

– Но по чуть-чуть – служба!

Неделей позже

Любой правитель желает оставить след в истории. У кого-то это получается не очень хорошо, и потомки вспоминают его исключительно недобрым словом, а некоторые умудряются вообще ничего не делать, но народная память сохраняет их образец государственного ума и сосредоточие всяческих добродетелей. Третья, самая немногочисленная категория государей думает не о месте в истории, на которую, по большому счету, наплевать, а просто занимается своим делом, не заботясь о впечатлении, что произведет то дело в будущих поколениях. Какое-такое мнение потомков? Потомки, как известно, все извратят, опошлят и сведут благие помыслы предков к низменным инстинктам.

Вот что скажут лет через двести о дамбе, перекрывшей добрую часть Финского залива? Явно ничего хорошего. Даже наоборот, обязательно найдутся очевидцы (пара веков для правильно проплаченного очевидца – не такой уж большой срок), утверждающие, что покоится сия дамба на фундаменте из костей пятисот миллионов невинно замученных борцов. Борцов с чем? А это неважно, главное, что замученных.

Сегодня воскресенье, и на строительстве выходной. Лишь несколько тысяч пленных французов долбят лед под присмотром бдительных конвоиров. Ну, так то пленные, им праздник не полагается, им свое содержание отрабатывать нужно. Увы, господа, Россия – страна бедная и не может себе позволить бесплатно кормить государственных преступников, каковыми считаются все, незаконно пересекшие границу с оружием в руках. Нет, что вы, никакого принуждения, работают исключительно добровольцы. Отказавшихся в любом случае без еды не оставят – гуманизм, мать его! Правда, если вернувшиеся со строительства вдруг начинают бить оставшихся в лагере… Так на то они и есть – свобода выбора, равенство перед выставленным Министерством финансов счетом за причиненный ущерб и братство. С последним сложнее, да.

Караульные на дамбе уже нетерпеливо посматривали вдаль, ожидая прибытия смены и кухни с обедом для подопечных, как кто-то воскликнул:

– Парус! Ей-богу, парус на горизонте!

Документ

Большое спортивное обозрение. 7 ноября 2016 года. Санкт-Петербург.

«Ежегодная Кронштадтская буерная регата памяти вице-адмирала Ивана Васильевича Бревнова проводится с 1907 года. Первая К.Б.Р. организована к 100-летию легендарного ледового перехода.

Некоторые западные исследователи выдвигают версию о голландском происхождении слова “буер”, обозначающего лодку на коньках под парусом. Но, к прискорбию, они забывают или сознательно умалчивают о результатах археологических раскопок, произведенных в Архангельской, Мурманской, Псковской и Новгородской губерниях – найденные там “коньковые лодки” датируются VII–VIII веками нашей эры.

До сих пор в северных российских говорах и диалектах встречается слово “буер”. Например, в напутствии поморов: “Да чтоб тебя, собаку, на буях прокатило! ”.

Именно с Русского Севера через Новгород, результатом торговли с Ганзейским союзом, и пришло в Голландию увлечение буями, а само название изменилось до “буера” и уже измененным вернулось в Россию при правлении Петра Великого».

«…Применение буеров в военных действиях получило широкое распространение во время Аляскинской и Юконо-Канадской операций для разведки и высадки десантных групп. Бесшумные и почти невидимые с самолетов буеры развивали большую, чем аэросани, скорость, а их