Любовь против (не)любви - Салма Кальк
— Но, Кати, а жить-то как? — он слушал её, а на лице постепенно прорисовывалось изумление.
— Ты о чём?
— Как жить? Мне — без тебя, а тебе — без меня? — ей послышалось отчаяние в его голосе, или оно там и вправду есть?
— Как все люди живут?
Она чуть было не сказала — «как я уже одну жизнь прожила».
А как прожила? Нормально прожила — с одной стороны. А с другой — в той её богатой событиями жизни у неё ничего и близко похожего не было. Она действительно прожила жизнь — как подобает, воспитала детей — как смогла, а теперь оказывается, что не знала и не переживала чего-то очень важного. Да и дети… что нужно, чтобы воспитывать вот таких, как Жиль? Как они получаются, кому удаются?
Она сама не поняла, как начала вновь гладить его — по щекам, обводить губы кончиками пальцев, перебирать волосы. И он улыбался и откликался — целовал её, куда дотягивался, и касался, касался, касался. Тут, там, просто так, поглаживая, щекоча, не отпуская. Да как он так может-то, как у него выходит! Почему у кого-то прикосновение — это просто прикосновение, ни о чём, как говорили дети, от чьих-то прикосновений только боль, а кто-то может вот так — одним невесомым касанием перевернуть душу и заставить трепетать тело?
— Люди, рыжехвостая, живут очень по-разному, — наставительно сказал он, уложив её сверху и поглаживая её спину. — И я, поверь, видел разные примеры, и вовсе не всем из них хочу следовать, только лучшим. И хочу быть с тобой — любым образом. И хочу от тебя рыжую дочь. Ты родишь мне рыжую дочь? Мы будем любить её и баловать, и учить магии, и найдём ей самого лучшего мужа, который тоже будет любить её и баловать, да же?
Дочь? Все же хотят сына, просто помешаны на сыновьях!
— Ты мне зубы-то не заговаривай, хорошо? Кем будет та дочь — твоим бастардом? И каково ей будет в жизни? Ты сам-то как рос — в семье обеспеченных и влиятельных людей, так?
— Я сам, рыжехвостая, довольно рано научился давать в глаз в ответ на все неудобные вопросы о моей матери, которую я узнал только в двадцать лет, так уж вышло. И ещё — в ответ на все шуточки и замечания о проклятых некромантах, которые не умеют ни чувствовать, ни понимать, ни слышать — а только убивать. Отцу моему пришлось ещё труднее, и он тоже справился. Одна моя сестра чудом избежала навязанного мужа-простеца. А вторую мы просто не дадим в обиду всем семейством. И тебя не дадим, если ты об этом.
— Я не сомневаюсь, что не дадите, — улыбнулась она. — Но твои родные далеко. А я очень не хочу, чтобы её величество приказала мне выйти замуж за кого-то, кого я в глаза не видела, но он ей чем-то хорош, и она желает вознаградить его Торнхиллом. И мной в придачу. Знаешь, сколько раз меня уже пытались в разговоре прощупать на этот предмет — за кого я пойду замуж? Потому что неплохой кусок. Потому что хорошие соседи-Телфорды, и с соседями через границу я тоже в какой-то мере замирилась. Но это сделала я, понимаешь, и не хочу делить плоды своего труда с кем-то, кто ради того палец о палец не ударил, и ради меня тоже. Глупость какая — тот единственный мужчина здесь, за кого я, может быть, вышла бы по желанию, а не по необходимости, совсем этого не хочет.
— А почему — «может быть»? — вкрадчиво спросил он.
— Потому что Юг и Север не свести.
— Кто тебе сказал?
— Ты сейчас это подтверждаешь.
— Да брось, я жить без тебя не могу. И Рональда убью — чтобы он больше не тянул к тебе свои грязные лапы, я просто жду завтрашнего слова королевы по этому вопросу.
— Это ты его по лицу приложил?
— А кто же? — усмехнулся он с великолепным самодовольством. — Кто ещё так сможет?
— Что у вас вышло-то? Ведь вышло? Где ты был весь этот месяц?
— Главным образом — валялся раненый в доме госпожи Бранвен, пусть хранит её господь и все те силы, которые за это здесь у вас отвечают.
— Раненый? — она даже приподнялась, нервно осмотрела его, не заметила ничего особенного. Даже свежих шрамов.
— Да, но ваши совы — невероятные целители, после них даже шрамов не остаётся.
— И это… Рональд?
— Его люди. Но ничего, я их перебил, почти всех, — глаза его заискрились. — Виаль не маг и вообще не воин, Оливье быстро поймал пулю, Ганса я посадил их стеречь, а сам — разгулялся.
— И… сколько их было?
— Достаточно много, — улыбнулся он совсем по-мальчишески. — Но меня учили драться с превосходящими силами противника. И использовать свои преимущества, а они у меня есть.
— Вот, преимущества. А ты говоришь — некромант, это плохо. Это замечательно. Мы бы никогда не отвязались от леди Маргарет, пока она бы нас всех не сожрала!
— Но, любовь моя рыжехвостая, с тобой я никогда не смогу выпустить свою силу наружу. Потому что эта сила губительна для всего живого.
— А надо? — поинтересовалась она.
— Иногда надо, — кивнул он.
— Пробуй, — пожала она плечами.
Если честно, она не верила в какую-то там особую бесконтрольную силу у человека, столько знающего и умеющего из области магии. Искренне считала лукавством и набиванием себе цены. Ну, сила, но как это — сила без контроля? Так ни с какой силой не бывает.
А с другой стороны, если он в минуты помрачения рассудка способен терять над собой власть настолько, что убивает всё живое — так об этом тоже следует знать и выяснить, как это бывает. И тогда уже понимать — лечится ли это, или только бежать без оглядки. И если бежать без оглядки — то хотя бы тому будет понятная убедительная причина. Это ж не алкоголизм, и не наркомания, это какой-то здешний местный бред!
Но она совершенно не могла представить себе Жиля, от которого нужно бежать.
Он хмуро
