Барин-Шабарин - Денис Старый
Меня на обучении по програме «Время героев» убеждали, что начальствующая особа не может бить своего подчиненного. Правда, когда слушатели курсов накинули психологу несколько особо пикантных ситуаций, то сам преподаватель предмета «Этика деловых отношений» не смог ответить однозначно в рамках ранее прозвучавшего от него же утверждения. И прямо сейчас мне казалось, что без применения силы в виде хотя бы подзатыльника диалог с управляющим не склеится.
Положив пистолеты на небольшой столик, я решительно подошел к Емельяну и взял его за шкирку, словно шкодливого кота, только что нагадившего на ковер.
— Я спрашиваю, ты отвечаешь. Еще раз усомнишься во мне, с одного удара всех бесов из тебя вытрясу. Ты понял? — сказал я, пару раз встряхнув управляющего.
— Пути господни неисповедимы! — воскликнул Емельян. — Как с батюшкой вашим разговариваю. Спрашивайте, барин, нынче же все обскажу, что надо.
— Вот, вот. Батюшка… — я хотел сказать: «светлая ему память», но до конца не был уверен, что некий папа этого паренька, чьё место я пока что занимал, умер, так что промолчал насчет папаши и перешел к делу.
— Серальки? Кто они? — повторил я вопрос.
— Сералька… Что это? Так гарем ваш, барин. Три девки, девочки еще, а вы их для утех… Не, не гневайтеся, то многие так делают, что же взять, коли девки крепостные блудом и себе зарабатывают, и семьи кормят. Только вы бы платили, как остальные баре благородные, девкам, а то пользуете, а после… — проговорил приказчик и перевёл дух, подбирая слова: — Покормить добре не сподобитеся.
И нужно было вновь одернуть приказчика, даже в морду дать, но… Мне было совестно, как будто я и есть та самая скотина, что девчонок подкладывает под уродов за кусок сала с хлебом. А еще коробило от мысли, что девочек не только гости, но и я того… Нет, не я, он, я бы подобного не допустил.
Стало противно. До скрежета зубов противно, что я никак не воспрепятствовал бандитам — и сейчас они будут, как выразился Емельян, «пользовать» девок.
А еще мне было крайне неприятно то, что какое-то хулиганье ведет себя в моем, да, именно что в моем доме, как хозяева. Я тут главный, на меня люди смотрят, путь и крестьяне крепостные. Какой я, к хренам, барин и дворянин, если позволяю такое? Я же дворянин? Должен быть им, как же иначе.
— Да не кручиньтесь, барин! — сказал Емельян.
Для него мои переживания были непонятными.
— Вы же сералькам, почитай, месяц ничего не платили, а им семьи кормить, братишек да сестренок. Хоть бы и заработают что. Тати эти, коли подпоить их, деньги добрые дают, — говорил, будто успокаивал меня, Емельян.
Но от такого мне стало только хуже. Жесть! Сколько слышал я про распущенность молодого поколения, и что встарь все были якобы высокоморальными и богобоязненными! Не чета нынешнему племени. А что выходит на деле? А получается, что та молодежь, что, как видно, оставлена мною в двадцать первом веке, несмотря на всю порноиндустрию, еще вполне себе нравственна. Держать гаремы из девочек! Как исключение, как преступление — я допускаю, что такое где-то есть и в будущем, но как норма… Вот этого не понимаю — как такое могло быть не осуждаемым в обществе.
— И батюшка мой… также сералек держал? — спросил я.
Выяснить, кроме как про девчонок, нужно было ещё предостаточно всего, но почему-то они не выходили из головы. Может, потому, что до сих пор раздавались писки и крики на улице? А меня мучила совесть?
— Не, батюшка ваш был супротив всего этого. Говорил, что доброму казаку бабу принуждать позорно, ему и так любовь подарят. А серальки… Он более по вдовым бабам ходок был, — сказал приказчик, вызывая у меня еще большее уважение к тому человеку, чьим сыном я сейчас считаюсь.
Со вдовыми женщинами да по обоюдному согласию — нормально, я считаю, это не слом жизни, когда и замуж не возьмут. Тут вполне можно «побаловаться». Вопрос, конечно, что женатому мужику вовсе негоже бегать по женщинам. Но кто его знает, что там, в мире женатых, я же так и не проплатил визу на посещение этого мира женатиков.
Тут бы задать вопрос еще и о матери. Она же должна быть у этого… у меня? Но все же насущными сейчас были проблемы с бандитами.
— Следующий вопрос: почему они себя здесь ведут, как дома? Хотя нет. Даже дома так не гадят, — спросил я, поморщившись.
— Так, как вы дозволили им, так они и ведут себя. А приезжала еще госпожа Анфиса, дак та вовсе имуществом распоряжалась, вы ей даже саблю своего деда отдали, — с сожалением и даже с вполне отчётливым порицанием сказал управляющий.
И одернуть, опять же, не за что. Какой же паразит жил в этом теле! Дедову саблю? Это как отдать скупщику орден деда, который тот заработал подвигом в Великую Отечественную. Скотство и расчеловечивание!
Я вновь подошел к окну и посмотрел, что происходит во дворе. Криков уже не слышалось, значит, бандиты вошли в баню. Я еще раз подумал о том, что хочу сделать. Одно ясно — простить себе не смогу, если буду сидеть, ничего не предпринимая.
— Если побить бандитов, что они смогут сделать? — спросил я, задумчиво почёсывая подбородок.
Мягкий такой подбородок, будто и с бритвой не знаком. Нет, конечно, барчук брился, но не слишком давно начал.
— Эти? Так только что и пакостничать станут. А скажете, барин, так и побьём татей. Мужиков соберу и… Вот только как тут быть, вы завсегда боялись их, да и есть у вас дама сердца ихняя, от бандитов, Анфиса. Это она и пристрастила вас к картам, — говорил осмелевший Емельян. — А что, взаправду не помните ничего?
— За сколько времени сможешь собрать мужиков, и пойдут ли они за меня? — решительно спросил я.
— То быстро. Хватит и тех, что служат при усадьбе и живут в мастерской батюшки вашего. Мужики-то у нас боевитые. Бывало, батюшка ваш, как выпьет лишка, так и давай строить мужиков да казацкие ухватки показывать. А кто сабельку в руках держать умел, так тому ажно рубль приплачивал кожен месяц. Ох, и буйный же был батюшка ваш во хмелю! — управляющий махнул рукой, будто держал сейчас шашку.
