Грегори Киз - Империя хаоса. Тени Бога
Оглторп сел, затем повернулся в сторону Томочичи:
— Ты слышишь?
Но вождь ямакро внимал голосам иных миров. Его дни, как он сказал бы, остановили свой бег. Оглторп поцеловал его в лоб и закрыл другу глаза. Ему было жаль расставаться со старым вождем.
— Вы ранены, сэр, — сказал один из следопытов.
— Да, моя рука… — Он взглянул на окровавленную кисть, не понимая, где мог потерять пальцы.
Оглторп осмотрел себя. Пулю, пробившую Томочичи насквозь, остановила его кираса, и спина до сих пор чертовски болела. С удивлением он обнаружил небольшую дырочку в мягкой части бедра, — повезло, кость была не задета.
— Мы отправим вас в госпиталь, — сказал следопыт. — А задание, не бойтесь, мы выполним.
— Я не боюсь, потому что пойду с вами. Хоть одна лошадь в живых осталась?
— Но, сэр…
— Я тебя про лошадь спросил.
— Найдем, генерал!
* * *Стерн навел пистолет. Сердце у Франклина бешено заколотилось.
— Ты даже не знаешь, что у тебя в руке, — сказал он.
— Сейчас узнаю, — пообещал Стерн. — Не сомневаюсь, это твое изобретение.
— Верно, мое изобретение.
— В таком случае сочти это за комплимент. Я доверяю твоим способностям создавать смертоносное оружие: что бы это ни было, оно наверняка превратит тебя в труп.
— Ошибаешься, — сказал Франклин и обнажил шпагу. — Эта штука может поранить тебя.
Стерн засмеялся:
— Разыгрываешь, мистер Франклин. — И он нажал на курок. Франклина всегда интересовало, что depneumifier может сделать с колдуном. И вот наконец, представился случай это выяснить.
Стерн выпучил глаза и выронил оружие. Malakus у него над головой вспыхнул и из красного сделался голубовато-зеленым. Стерн закричал нечеловеческим голосом и прижал ладони к ушам. Франклин выставил шпагу и рванулся к нему.
В конце концов, должна была существовать разница в анатомии обычного колдуна и сотворенного malakim, для уничтожения которых и предназначался depneumifier.
Несмотря на причиненную ему боль, Стерн оставался жив. Прежде чем Франклин приблизился к нему, он успел обнажить шпагу и приготовился отражать удары. Фехтовальщик из Франклина был никудышный. Он изредка, шутя, упражнялся с Робертом и шпагу носил не столько как оружие, сколько как украшение. Случись ссора и поединок, его ожидала бы верная смерть. Но Стерн был явно обессилен болью, и это давало Франклину шанс, от него сейчас зависели жизни очень многих людей.
И вместо того чтобы отступать и обмениваться ударами, Франклин в очередной раз бросился на противника так, что их шпаги скрестились у самых эфесов, и левой рукой изо всей силы нанес удар Стерну в лицо.
В первую секунду ему показалось, что он сломал себе руку. Зубы колдуна щелкнули, он чуть не упал, но в следующую секунду оттолкнул Франклина с нечеловеческой силой. Франклин отлетел к самому краю палубы и отчаянно балансировал, чтобы удержаться на ногах. Стерн сделал выпад, целясь Франклину в сердце. Машинально Франклин сделал ответный выпад.
И теперь стоял и смотрел. Его клинок вошел в грудь колдуна на четыре дюйма. Прямо в сердце. К счастью, клинок колдуна Франклина не задел: в последнее мгновение колдун развернул его, чтобы отразить удар, и развернул слишком поздно.
Стерн тоже стоял и смотрел.
— Как глупо… — начал он. — Зачем было так глупо защищаться? — Он посмотрел на Франклина, затем на шпагу, которую продолжал сжимать в руке, дожидаясь возможности поразить Франклина.
Франклин выпустил шпагу и отошел в сторону. Колдун упал и судорожно дернулся.
— Я не умею фехтовать, сэр, — сказал Франклин.
— Верю… — произнес Стерн и умер.
Дон Педро поднялся на ноги, и, судя по всему, его глаза от огня серьезно не пострадали.
— Здорово вы его уложили, сеньор, — сказал он. — Удар «две вдовы». Только безумный может на него отважиться и остаться в живых. Великолепно.
— С-спасибо, — заикаясь, сказал Франклин.
— Можно, я его еще раз проткну шпагой, чтобы наверняка? Стерн лежал неподвижно.
— Да, — ответил Франклин.
Дон Педро кивнул и направился к Стерну, но в этот момент корабль встал на дыбы, как дикая лошадь, и палуба уплыла у них из-под ног.
* * *Оглторп понял, что потерял более половины отряда, но разгром артиллерии противника невероятно воодушевил его бойцов. Они дрались как одержимые, и противнику, должно быть, казалось, что он разбудил какого-то ужасного зверя и потому, пав духом, отступал.
Оглторпом овладевало чувство победы по мере того, как расстояние, отделявшее их от кораблей, сокращалось. Хотя слишком много вопросов оставалось открытыми. Не улетели ли корабли? Удалось ли Франклину выполнить поставленную перед ним задачу? Или же, добравшись до места, они обнаружат, что все их усилия и потери были напрасны?
Конечно, не напрасны — каким бы ни был результат этой атаки, им удалось нанести противнику ощутимый удар. Но, по его расчетам, здесь где-то еще должны были быть сосредоточены несколько тысяч живой силы противника.
И он интуитивно чувствовал, что знает где.
* * *Франклин ухватился за поднявшийся вверх край палубы, когда корабль вновь сильно дернулся.
— Их снаряды пробили эгиду! — крикнул он. — Похоже, Красным Мокасинам и Моншеврой ничего не удалось сделать. Дон, помоги мне!
Франклин с трудом добрался до открытого люка и спустился вниз. Как он и предполагал, люк кабины был придавлен двумя тяжелыми бочками. Но Франклину не было дела до бочек, он бросился в угол отсека и вернулся оттуда с бочонком, полным маленьких шариков, на каждом — одна-единственная ручка.
— Открой нижний люк! — крикнул он дону Педро.
Из открытого люка на них уставилось дуло пистолета Креси. Не обратив на нее внимания, Франклин спрыгнул вниз, в этот момент корабль подбросило так сильно, что он чуть не перевернулся. Франклина ударило о переборку, и на мгновение в глазах у него потемнело.
Затем появилось очертание лица Креси. Каким-то чудом Франклину удалось удержать в руке один из шаров.
— Поверни ручку, — пробормотал он, — брось шар в люк на палубе.
Пока он поднимался на ноги, Креси бросила шар вниз.
— Дон Педро, подавай ей шары! — крикнул Франклин, схватил следующий шар и бросился к люку.
Внизу распустился огненный цветок.
— Бомба атаковала шар, — сообщила Креси.
— Каждая имеет тонкую эгиду и способность притягивать снаряды.
— Отлично.
— Бросай их по одной, а я другим делом займусь.
— Хорошо.
— Поторопитесь, — донесся откуда-то издалека голос Адрианы.
— Что случилось?
— Корабли готовятся взлететь. И еще… — Она снова погрузилась в транс.
Чертыхнувшись, Франклин снова полез в трюм.
* * *Красные Мокасины смотрел вниз через табока — отверстие в крыше мира, где в течение дня покоилось солнце. Над ним странным светом мерцали далекие звезды, внизу Земля кишела извивавшимися, корчившимися существами, и из этой живой мерзости произрастало одно-единственное совершенное дерево, чьи ветки тянулись вверх и почти достигали звезд.
Он не успевал создавать детей Тени, они тут же умирали, его злость и ярость росли.
Время, пришло время сорвать крышу мира.
Он был недостаточно силен, чтобы сделать это в одиночку. Но с этой женщиной, с этой женщиной и ее удивительной рукой, с этой женщиной, породившей само дерево, он может это сделать.
Если бы у него было время, но у него его не было, если бы он мог отдохнуть после первого боя с Солнечным Мальчиком, но такой возможности ему не представилось.
И вдруг, словно тучи грозовые разорвались, и синь неба открылась, и он смог. Духи отступили, испугавшись какой-то новой эманации.
У него появился шанс.
«Мы должны вместе создать дитя моей Тени, — сказал он ей. — Особое дитя. Мне нужны твои знания и твоя помощь».
Ответ долго не приходил, и ему показалось, что он потерял ее.
«Хорошо, — наконец сказала она, — мы создадим новое дитя».
Он улыбнулся про себя улыбкой змея. Очень скоро.
* * *— Ну вот, так мы сможем удержать их на некоторое время, — сказал Франклин. — И я сделал экран, который не подпустит к нам malakim. Можно вздохнуть свободно.
— Некоторые уже и так дышат свободно.
Франклин огляделся и понял, что он имел в виду. Красные Мокасины и Моншеврой пребывали в трансе, а Улер и Василиса перевязывали Тага. Здоровяк был бледен, но глаза блестели живым блеском. Роберта уже перевязали, он получил не такую серьезную рану.
— Таг, как дела? — спросил он.
— Бывало хуже, — проворчал пират. — Рому бы глотнуть.
— Мы у тебя в долгу. Если бы ты не обнаружил Стерна, дела наши были бы совсем плохи.
