Первый БПЛА Второй Мировой - Максим Арх
Глава 4
Место под солнцем
Видя, что заряд батареи подходит к концу — а ведь, когда я летал за медикаментами, пришлось поставить не полностью заряженный блок, — я поднял беспилотник над верхушками сосен и направил его к базе. Воздух был густой и утренне-серый. Иногда ветер толкал корпус дрона, ненамного сбивая его с курса, и на мониторе перед глазами картинка слегка подрагивала.
Когда на дисплее показался знакомый овраг, сбросил высоту, вывел машину на глиссаду и аккуратно посадил прямо рядом с дверью. Винты остановились, и тишина вдруг показалась слишком напряжённой. Вновь поднял дрон и осмотрел ближайшую территорию с помощью тепловизора — ничего. Всё было тихо и спокойно. Выдохнул, совершил посадку, снял гарнитуру и машинально потянулся к пистолету, лежавшему рядом. Привычка уже выработалась — выходя из бункера, я теперь всегда держал оружие наготове. Не стоило забывать, что вокруг — фронт, пусть и временно отдалённый. Здесь любая тень могла оказаться врагом. Открыл тяжёлую дверь, вышел наружу. Несколько секунд прислушивался, но кроме далёкого гула ветра ничего другого слышно не было. Быстро подхватил беспилотник, вернулся в бункер и, заперев за собой дверь, облегчённо опёрся на неё спиной. Нервы у меня были на пределе.
Занёс аппарат в отсек, снял батарею и поставил её на зарядку. Светодиоды мигнули зелёным, потом замерли. Теперь оставалось ждать. Я надеялся, что Сергей переживёт эту ночь, а таблетки и мазь сделают своё дело. Если он выкарабкается — появится шанс наладить с ним контакт.
Но пока нужно было заняться другим.
Подошёл к столу, включил основной компьютер и уставился в экран. Сейчас мне больше всего требовалась информация. Я должен был понять, где именно нахожусь, что происходит вокруг, и, главное, какой сейчас точный временной срез.
Открыл архивы, внутренние базы, что сумел найти на дисках. Папки с проектами, техническими схемами, отчётами, моделями, чертежами — всё было. Но стоило ввести «1942», как поиск показывал ноль результатов. Исторических данных просто не существовало. Похоже, компьютеры изначально были изолированы от интернета и подключались лишь к внутренней сети предприятия.
Полчаса я бродил по меню от файлов к файлам, но всё было тщетно. Тогда вспомнил, что кроме электроники есть и старомодные вещи — бумажные книги.
«В одной из комнат отдыха же есть библиотека», — пришла в голову мысль я и, встав, направился туда.
Надежды оказалось больше, чем пользы. На полках — детективы, техническая беллетристика, журналы по строительству, кроссворды, пара старых альманахов и несколько томов краткой истории России. Открыл их и, найдя нужный период, прочитал о том, что и так знал — важные события этой войны. Доступная информация оказалась крайне скупой и, в общем, ничего полезного про апрель и грядущий май 1942 года не сообщалось. Там вообще после битвы за Москву следом шла битва за Сталинград, которая начнётся летом сорок второго. Поискал по полкам ещё что-нибудь полезное и очень скоро понял, что ни одной нормальной карты или справочника по истории ВОВ, который мог бы мне помочь, тут нет.
Расстроенный направился в лабораторию. Пока шёл, в голове крутились обрывки знаний из курса истории. Ленинград уже в блокаде — это точно. Сталинградская битва, как я уже вспомнил, начнётся летом этого года, а закончится в феврале сорок третьего. Курская — ещё позже, в сорок третьем. А сейчас, весной сорок второго, Красная армия почти везде отступает. Немцы давят по всем направлениям и готовят новый удар к югу — к нефти, к Кавказу.
Значит, по сути, мой участок фронта ещё долго останется в немецком тылу. А это значит — я за линией фронта. Один. С экспериментальной базой и тем, что на ней осталось.
«Но как же родители? — мысль ударила неожиданно, будто ножом по сердцу. Я застыл. — Мама, папа… Как они там без меня?»
Я застыл на месте задумавшись, но потом осознал, что ведь их на свете вообще ещё нет. Они родятся только через тридцать с лишним лет. А бабушек, дедушек, которых я теоретически мог бы увидеть, находясь в этом времени, я вообще никогда не знал — они для меня всегда были лишь строчками в документах. Но всё равно — само понимание того, что я нахожусь в мире, где ни один человек, близкий мне, даже не существует, казалось жутким.
Прошёлся по коридору, стараясь не думать о плохом.
'Нет, раскисать нельзя. Это в прямом смысле смерти подобно.
Здесь, в 1942 году, слабость непозволительная роскошь! Нужно не страдать, а действовать! Ведь как известно движение — это и есть жизнь!'
Но вот только возникал закономерный вопрос: что мне конкретно делать? В общих чертах ответ на это я уже знал — ещё с той минуты, когда только понял, куда занесла меня судьба. И ответ был и мог быть только один — помогать своим бить врага.
Я не был философом, и не собирался рассуждать о вмешательстве в ход истории или о параллельных ветвях времени.
«Да какая, к чёрту, разница, чья это история — моя, чужая, общая? На этой земле сейчас убивают людей, моих — наших. Значит, молчать, стоя в стороне попросту нельзя! Помогать — вот мой долг. И это не патетика. Это, если хотите, инстинкт и проявление человеческой сути!»
С этим было решено, и обсуждению этот вопрос не подлежал. Теперь осталось только понять, как именно я могу помочь в борьбе с противником? И уже этот вопрос был совсем непростым. Тут одного желания мало. Тут нужно будет думать, ведь каждое неверное движение может стоить жизни не только мне, но и тем, кому я решу помочь. Необходимо понять, как правильно и безопасно передать информацию, как использовать технологии, и при этом не выдать их происхождение.
Да, образцы техники я, конечно, тоже смогу передать позже, но сейчас главное — данные, которые к слову сказать предстоит не только вспомнить, но и добыть. Планы немцев, расположение их частей, грядущие операции. Если бы я каким-то образом смог передать всё это нашим военным… В этом случае, пожалуй, можно было бы избежать множества трагедий, которые будут разворачиваться на фронтах этой жуткой войны.
Однако между словами «если» и «как» лежала пропасть. Направление на запад можно пока не рассматривать — там уже давно устойчивый тыл немецких войск. Что же касаемо востока, то всё тоже не просто… До Смоленска — больше сотни километров. До Вязьмы — около двухсот пятидесяти. Пешком туда не доберёшься, а
