Ронин - Роман Феликсович Путилов
— Ты что наделал, гад! — взвыл белугой майор, оглядывая свой разгромленный кабинет, и тут в запертую дверь настойчиво начали стучать.
— Тимофей Федорович! Что у вас произошло? — раздался начальственный бас, и лопоухий лейтенант громко прошипел:
— Писец, начальник пришел!
Глава 6
Декабрь 1993 года.
Пламя и лед.
По выражению лица начальника участковых было видно, что он мечтает быть очень далеко отсюда, или затаится, мол взрослые ушли, никого нет дома, а у меня ключей нет, но, обладатель уверенного голоса за дверью вряд ли оценил бы такую шутку.
Лейтенант, не получив никаких внятных указаний от, превратившегося в восковую фигуру, начальника, открыл дверь и широко ее распахнул, благоразумно спрятавшись за дверным полотном.
На пороге стоял вальяжный подполковник, отглаженный, новенький и блестящий.
Его взгляд, хозяйский и уверенный, по мере того, как он перемещался по разгромленному кабинету, становился все более и более… каким? Испуганным я его назвать не могу, а вот нервным, пожалуй. Напоследок нервный взгляд начальника (уверен, что это был лицо начальник местного РОВД, причем, недавно назначенный, либо первый зам, скользнул максимально вправо, где, с благодушной улыбкой веселого Будды стоял давешний сотрудник прокуратуры.
— Ну вот, нашлась наша пропажа. А вы, товарищ подполковник уверяли меня, что гражданин отпущен. А он даже совсем не отпущен, а напротив… — сотрудник городской прокуратуры пригляделся ко мне, а потом сделал пальцем вращательное движение, как будто мешал чай в чашке.
Мне скрывать нечего от, ставшей мне сегодня родной и близкой, городской прокуратуры, я пожал плечами и повернулся пострадавшим ухом, которое, по моим ощущениям, просто пылало огнем.
— Товарищ адвокат. — прокурор развернулся и в моем поле зрения показалось испуганное лицо Софьи Игоревны Прохоровой, моего пропавшего или пропащего, даже не знаю, какое слово правильней применить, адвоката, что обещала мне поднять все свои связи и в течении часа. Максимум двух часов, вытащить меня на свободу.
Видимо, связи у хвастушки Софы были не настолько весомые, или еще какой форс-мажор случился, но сейчас, надеюсь, она со своей задачей справится⁈
— Товарищ адвокат, а ваш клиент в сегодня утром в здание РОВД в таком помятом виде заходил?
— Товарищ подполковник! — вынырнул из летаргического сна майор: — Мы гражданина просто пригласили для беседы, а он, беспричинно, в буйство впал, сейф уронил и на нас напал, а еще портрет президента разбил…
Вот ябеда! Я, вообще-то, в майора метил, но опухшее ухо сбило марку прицела, поэтому Б. Н. пострадал, вернее, даже, не сам портрет, а стекло.
— Гражданин Громов, это правда? Вас пригласили на беседу, а вы напали на трех сотрудников милиции?
— Абсолютная неправда и мне очень обидно, что кое-кто так беспардонно, ничего не боясь, сознательно вводит в заблуждение ответственного руководителя из городской прокуратуры. Я, вообще, сюда приехал самостоятельно, хотел заявление написать о хищении в торговой организации, а меня избили и в камеру засунули. Сказали, что в суд утром повезут, чтобы мне судья несколько суток выписала, а потом обещали за какой-то разбой посадить, лет на семь…
— За разбой? — прокурор ловко приподнял брось: — Да вы забавник. А здесь что произошло?
— Товарищи! — попытался задавить меня голосом майор, но прокурор требовательно поднял руку и поощрительно кивнул мне.
— А после того, как вы прибыли с проверкой и выявили нарушения в сроках содержания в дежурной части, меня записали, как отпущенного, потом притащили сюда и стали просто забивать. Я понял, что моей жизни угрожает опасность и просто попытался защитится и поднять шум, поэтому случайно уронил шкаф…
— Угу. — прокурор повернулся к начальнику РОВД: — Значит прокурор выявил нарушения, а на мнение прокурора нас… накакали. Понятно. Так, время позднее уже. Так как Громов числится отпущенным уже час назад, мы его, наверное, отпустим, а с вами, товарищи мы еще по пообщаемся. Громов, а ваше заявления об этом всем…
Прокурор развел руками и продолжил: — С помощью своего адвоката, если хотите, я надеюсь завтра увидеть в городской прокуратуре. Не прощаюсь.
— Извините, а на чье имя писать заявление?
— А на имя прокурора Города и пишите, не ошибетесь.
— Спасибо. — я откланялся и двинулся к выходу, стараясь не задеть, стоящего в дверях и пыхтящего, как паровоз, начальника РОВД.
— Ну Паша, я не виновата… — Софья, с виноватым видом, забегая то справа, то слева, и заглядывая мне в глаза, семенила по ледяной дорожке в сторону моей машины, периодически поскальзываясь и хватаясь за мою куртку: — Моего знакомого на работе не было, я там три часа провела, прежде чем мне помогли с этим дядькой связаться, который как раз в этот РОВД, для проверки, выехал…
— А ты не пробовала в прокуратуре свою запись на видеокамере показать? Там, мне кажется, нарушение настолько наглядно было видно…
— У меня камера разрядилась, а потом я ее зарядить не смогла… — опустила голову Софья.
— Да едрить твою… — я открыл дверь машины: — Поехали. Ты домой?
По дороге я несколько раз трогал саднящее ухо, со стороны которого, как мне показалось, я перестал слышать, после чего Софья безапелляционно заявила, что мне надо ехать круглосуточную «травму». В травматологическом пункте было просто некуда ступить, от переполнявших его калечных и травмированных людей. Постояв минут десять, за которые из двух, работающих кабинетов, не вышел не один, обслуженный, пациент, я заявил адвокату, что стоять здесь можно до самого утра (все стулья были заняты, граждане с травмами ног стояли, как миленькие, зачастую, как цапли, на одной ноге), у меня дома собака, нуждающаяся в прогулке, да и ты мне ничего не должна…
— Ой, ну какой ты душный. Ладно, завези меня домой, я тебе хоть примочку поставлю, потом поедешь к своей собаке.
— Свинцовую примочку? — пошутил я, но оказалось, что это не шутка, могут и свинцовую поставить, но есть какой-то американский гель, который более эффективный для снятия отеков, ей знакомая привезла из Москвы…
— Все, все, я понял… — я схватил адвоката за руку и потащил на улицу — концентрация человеческой боли и царящей здесь безнадеги просто душили меня, хотелось поскорее выйти на свежий воздух.
— Раздевайся пока, я сейчас все приготовлю… — в квартире Софьи за те несколько месяцев, что меня здесь не было, практически ничего не изменилось. Ан нет. В холодильнике появилась какая-то еда, а то было время, когда я приезжал и кормил ее. Да и вообще, то, что она сейчас бесплатно сидит в офисе, арендуемом Заводом и не
