Физрук - Валерий Александрович Гуров
Блин, сколько раз я еще буду повторять эту лабуду?.. Хотя, может, и недолго уже. Настучит Шапокляк директору, и выставят меня из школы. Ну и хрен с ней! Уеду к матери, в Тюмень… Здравствуй, мама, Саша вернулся.
— А теперь познакомимся с вами, — пробормотал я, раскрывая журнал.
С малявками перекличка прошла без сучка, без задоринки. Они отвечали охотно и даже с радостью, чем весьма к себе меня расположили. Я решил, что не стану мучить этих замечательных детишек, но бездельничать им тоже не дам. Хватит с меня.
— Ну, во что будем играть? — спросил я.
— В футбол! — выкрикнул кто-то.
— В волейбол! — возразили футболисту.
— В стоп хали-хало!
— В пионербол!
— Стоп-стоп-стоп! — пришлось вмешаться мне. — Мяч вы на улице будете гонять… Давайте поиграем… м-м… в «хвост дракона»…
По строю прокатился шепоток. Четвероклашки недоуменно переглядывались.
— Не знаете?.. Ничего страшного, я вас научу… Та-ак… Вставайте друг за другом… Молодцы… Берите за бока впереди стоящего… Правильно… Теперь тот, кто первый, голова дракона… А тот, кто последний — хвост… — Расхохотались. — Ну тише, тише… Голова должна поймать хвост, а хвост — должен увернуться от головы… Остальные не должны расцепляться… Пойманный хвост становится головой… Понятно?
— Да-а-а!
— Начали!
И я дунул в свисток, но вместо трели раздалось какое-то сиплое шипение. Малявки развеселились еще пуще. Я дал отмашку рукой. Поднялся визг и топот. «Дракон» заметался по залу. Я осмотрел свисток. В нем не было шарика, благодаря которому и извлекается переливчатый свист. Ну рыжий! Достукаешься ты у меня… Надо будет стрясти с него нормальный свисток. Пусть новый покупает. В воспитательных целях, так сказать…
Дабы не мешать малышне сходить с ума, я уселся на скамейку, под шведской стенкой, откинул голову, оперся затылком о перекладину и задремал. Разбудила меня тишина. Открыв глаза, я увидел, что вся взъерошенная, взмокшая, растрепанная ватага ребятишек, стоит передо мною, молча меня разглядывая.
— Что… что стряслось? — всполошился я.
— Звонок, Александр Сергеич, — загомонили они.
— А-а, ну так… свободны!
Их как ветром сдуло. А я, подобрав, валяющийся на полу журнал, поплелся в учительскую. На экзекуцию. Там меня в коридоре с торжествующим видом уже поджидала завучиха.
— Пройдите к директору, будьте любезны.
Я вошел в кабинет, а Шапокляк просочилась за мною, и дверь перегородила тщедушным тельцем. Кроме нас и Пал Палыча, присутствовали Виктор Сергеевич, понуро сидевший в углу, и Серафима Терентьевна, с распухшими от слез глазами. Довели девочку, сволочи…
— Вот, Павел Павлович, — начала завучиха, не покидая своего поста на входе. — Начало трудового пути молодого специалиста… Сначала он нам цирк устроил во время вчерашнего педсовета… Потом — принес на торжественную линейку бутылку водки и забросил ее в кусты, когда мы ее увидели… И между прочим, — завуч зыркнула на директора, — это вы, товарищ Разуваев, помешали мне извлечь это вещественное доказательство… А кончилось тем, что учитель трудового воспитания извлек бутылку водки сам и напился на рабочем месте! А у него, хочу напомнить, сегодня занятия с десятым «Б»!
— Виктор Сергеевич! — всплеснул руками директор, нахмурив брови на трудовика. — Ну как же так!
Тот виновато пожал плечами и вжался в спинку стула.
— Товарищ Курбатов, конечно, виноват и мы обязательно разберем его проступок, но в сегодняшнем инциденте его вина лишь частичная. Водку в школу принес Данилов… — продолжала накидывать навоз на вентилятор завучиха. — Верно, Виктор Сергеевич?
Понурый алконавт обреченно кивнул.
— Это как же! — выдохнул я. — Вы такое городите? Да вы подумайте, если бы я захотел водку пронести, зачем бы я ее в кармане держал⁈ У меня же сумка с собой!
— А ведь верно, Эвелина Ардалионовна, — неожиданно вдруг поддержал меня Разуваев. — Здесь что-то не сходится…
— Виктор Сергеевич! — взвыла Шапокляк, нависая над трудовиком. — Объясните! Я жду…
Тот покряхтел, поохал и выдал:
— Моя это бутылка… Физрук ее у меня из кармана вытащил, чтобы не разбилась…
Мотивы, конечно, мои были несколько иными, но я не стал возражать. Да и, хрен, сейчас, что докажешь.
— Ну вот все и разъяснилось! — обрадовался директор.
— Это еще не все! — заявила завучиха, которая, похоже, меня конкретно возненавидела. — Есть еще два факта, объяснить которые, товарищу Данилову, будет потруднее.
— Какие еще факты? — устало вздохнул Пал Палыч и ослабил широченный галстук в нелепый ромбик.
— Он допустил курение в спортзале!
— Не было никакого курения в спортзале, — хмыкнул я.
— А запах табачного дыма?
— Туда он просочился из тренерской… Да и то я лишь подкурил, закашлялся и выплюнул сигарету… — рубанул я правду, надеясь, что меня все-таки уволят.
— Да! — впервые подала голос зареванная Сима. — Это правда! Я видела окурок!
— А на вашем месте я бы вообще молчала, Серафима Терентьевна! — взбешенная моей откровенностью, накинулась на нее Шапокляк. — Как не стыдно, валяться в спортзале, на полу с молодым человеком…
Старшая пионервожатая охнула и закрыла лицо ладонями. Этого я уже стерпеть не мог. Повернулся к завучихе и тихо так процедил:
— Хватит девочку позорить, старая вы грымза!.. Случайно она на мате рядом со мною оказалась, ясно!
Ну, все… Теперь точно они обязаны меня уволить. Да?
— Пал Палыч! Пал Палыч! — забилась та в истерике, захлопав наплечным черным платком, как ворона крыльями. — Вы слышите! Он меня оскорбил! При исполнении!
— Выйдите все! — рявкнул директор и добавил: — Кроме — Данилова!
Первой выскочила несчастная Серафима. Шапокляк пыталась преградить ей путь, но старшая пионервожатая выдавила ее через распахнувшуюся дверь. Потом мимо меня прошлепал трудовик, избегая смотреть мне в глаза. Когда за ним закрылась дверная створка, Разуваев открыл шкафчик, достал оттуда стопочку, крохотный флакончик и кусочек сахара-рафинада. Накапав на рафинад из флакончика, он сунул сахарный кубик в рот, еще больше ослабил узел галстука и откинулся на спинку кресла.
— Доведет она меня, — пробормотал директор. — Кивнув на пустое место, где только что стояла завуч.
— Чего же вы ее терпите?.. — удивился я. — Гнали бы в шею!
— Не могу… Думаете так просто? Заслуженный учитель РэСэФэСэР… Гороно за нее горой… Вот она и держит меня за горло!.. Меня! Батальонного разведчика!.. Я тридцать раз к немцам
