Физрук - Валерий Александрович Гуров
— Что ж ты тогда в меня стартером тыкал?
— Этот заставил, мусор поганый, — пробурчал Рустик и пнул поверженного здоровяка-сержанта.
Тот с хрипом выдавил из помятого горла невнятную угрозу, но не шелохнулся.
— Беги! — сказал я Рустаму. — Автомат на углу.
Угрюмый выскочил за дверь. Его друган с изрезанной осколками стекла головой, сидел и хлюпал носом, из которого, как и из порезов, тоже сочилась кровь.
— Ну что сопляк, срок за соучастие ты уже схлопотал, — сказал я ему. — Как ты думаешь, зэкам понравится расклад по тебе, когда они узнают, что ты мусорам подмахивал?
Слюнявый зарыдал. А я открыл дверь в теплый уютный дом, невесть куда запропавшего Дмитрия Дмитриевича, и шагнул внутрь. И в уши мне ударил истошный женский визг и мужицкий мат-перемат, доносившиеся, надо полагать, из «спаленки». Ага, похоже, Сильвестр Индустриевич все-таки пытается получить с Серафимы Терентьевны оплату за свое гостеприимство. Вот почему он не прибежал выручать подельника! Просто не слышал, что на веранде творится.
Как благородный магистр рыцарского ордена, я кинулся на зов прекрасной дамы. Дом, где когда-то проживала воровка и шпионка Кривошеина, оказался на удивление небольшим, хотя и роскошно обставленным и оборудованным. И по пути к месту насилия я захватил японский фотоаппарат «Canon». Я не знал, есть в нем фотопленка — проверять было некогда, но обретя это чудо враждебной техники, я стал двигаться осторожнее. Нельзя было преждевременно спугнуть фотодичь.
Дверь в «спаленку» оказалась открытой и картина, которую я там узрел, была достойна кисти, не то что фотопленки. Киреев, рыча, рвал с Егоровой нижнее белье, одновременно пытаясь раздвинуть судорожно стиснутые колени своей жертвы. Я несколько раз щелкнул затвором фотоаппарата и только тогда рявкнул:
— Отставить, капитан Киреев!
Тот подпрыгнул, как ошпаренный, бестолково поводя руками вдоль голых бедер, словно пытался натянуть трусы, которых на нем не было.
— Руки вверх! — приказал я, наводя на него пистолет Гришина.
Симочка, всхлипывая, сорвалась с огромного сексодрома, где и происходило основное действо, и кинулась прочь.
— Ты ничего не докажешь, — крикнул, все еще возбужденный, Эдвин. — Эта шлюшка будет молчать!
— Японцы достигли превосходного качества фотосъемки, — сообщил я ему, демонстрируя «Canon» в своей руке. — А изображение порою красноречивее слов.
И в этот миг с улицы донесся вой милицейской сирены