Андрей Уланов - «Додж» по имени Аризона
В 41-м с этим особенно плохо было. Да и в 42-м не лучше. Ходят по головам и что хотят, то и делают.
Ладно. Вернулись в замок. Трофим, как три пулемета в кузове увидал, прямо аж затрясся весь.
– Ну, – говорит, – ну, – и руками разводит. – Да где ж вы такое богатство-то откопали?
– Где откопали, – отвечаю, – там уж нет. А ты, дядя, и сам мог такое нарыть с того «Хейнкеля», если б варежкой не зевал.
Трофим на радостях даже обидеться забыл.
– Ну, – говорит, – с тремя пулеметами я теперь такую оборону налажу…
– Стоп. С чего это ты, дядя, – спрашиваю, – взял, что я тебе позволю этими пулеметами распоряжаться? Ты лапы-то убери. Чего ты тут за оборону наладил, я уже насмотрелся.
– А чем тебе, – Трофим спрашивает, – наша оборона не нравится? Иля ты у нас великий инженер по фортификациям?
– Не инженер, – отвечаю. – Только я, дядя, два года в окопах школу проходил, где экзамены немецкие танки принимали, а последний год у немцев в тылу университет заканчивал. А у них есть чему поучиться.
Это уж точно. Я за этот год их систему так изучил – просто по карте могу начертить – и один в один совпадет. Они же все по уставу делают, по инструкциям. А инструкции у них хорошие. Помню, сколько ротный наш мозги чистил, чтобы окопы полного профиля рыли, а все равно – выроет ванька ямку и сидит скорчившись. Чего надрываться, мол, все равно завтра в атаку пойдем. А фриц каждый окоп роет так, словно до конца войны в нем сидеть собрался.
– А оборона ваша, – говорю, – вообще ни к черту не годится. Какая же это оборона – одна линия да резерв крохотный в самом замке? Ты, дядя, про эшелонирование вообще когда-нибудь слыхал?
– Я, – говорит Трофим, – простой солдат и премудростям не обучался. А только и допрежь меня у них тут все так не одну сотню лет и было.
– А ты у нас, дядя, оказывается, консерватор, – говорю. – От слова «консервы». Тебе бы все в жестянку запломбировать – и на тыщу лет, на вечное хранение. Ох и мало тебя в 41-м немец подолбал.
– Да уж сколько подолбал, – говорит. – Мне хватило.
– Да не уж. Немцы из-за того и прорывались, где хотели, что мы в одну линию траншей и то толком не откапывали. А сейчас, между прочим, 44-й на дворе. И если найдется на той стороне толковый обер-лейтенант, то раскидает он вашу защиту, не особо напрягаясь и даже без всякой пушки. У вас ведь три года было, дядя, три года. Ты что, Трофим, устав не читал? А там ведь русским языком черным по белому сказано: «Оборона должна совершенствоваться постоянно». А они сложили себе стеночку из камушков и сидят довольные. Двести метров прямой видимости – это ж курам на смех.
Тут Трофим уже закипать начал.
– А ты их попробуй-то пройди, эти двести метров, – орет. – Под «максимкой»-то.
– А чего пробовать-то? – спрашиваю. – Мешков с песком нагромоздил – и двигай их себе потихоньку на гранатный бросок. Не особо напрягаясь.
Тут Арчет подходит. Трофимовы вопли, наверно, услыхал.
– Из-за чего шум такой? – спрашивает.
– Да вот, – говорю, – объясняю ретрограду вашему, что живете вы тут пока исключительно попустительством божьим. Раз вас до сих пор смести не пытались.
– Пытались.
– Значит, повезло, – говорю. – Видать, противник вам попался такой же необученный и бестолковый, как и вы сами.
Трофим аж сплюнул.
– Я, – говорит, – более лаяться с тобой не намерен. Пущай нас господин барон рассудит.
– Ладно, – говорю. – Пошли к Аулею. А только пулемета я тебе, Трофим, все равно не дам. Я лучше Кару за него поставлю, она, в отличие от тебя, хоть одета по форме.
Приходим. Аулей Трофима выслушал – тот, правда, все больше разорялся на тему – приходят тут всякие на готовое и сразу критику наводить начинают, мол, еще посмотреть надо, кто они сами из себя такие. Хорошо, думаю, хоть шпионом не объявил, агентом темных сил.
Послушал его Аулей и ко мне поворачивается:
– А ты, Сегей, что скажешь?
– Только одно. За три года в горах можно было такого наворотить – Маннергейм бы от зависти удавился.
– Значит, – спрашивает Аулей, а сам чему-то про себя усмехается, – ты, Сегей, считаешь, что разбираешься в этой фо-ти-фи-ка-ции лучше Трофа?
– Да уж пожалуй.
– Хорошо. Что тебе нужно, чтобы наладить эту фо-ти-фи-ка-цию?
– Ну, – говорю, – во-первых…
И тут сообразил. Ежкин кот, думаю, он же на меня ловушку поставил, а я в нее и влетел, радостный, на полном ходу. Опаньки, Малахов. Я-то ни за что браться пока не собирался, а тут и глазом не успел моргнуть – захомутали.
Нет, можно, конечно, дать задний ход, мол, чего это ты, дядя, в самом деле, мы ни о чем с тобой пока не договаривались. И твои проблемы – не мои проблемы, и приказ о взаимодействии, Верховным главнокомандующим подписанный, ко мне пока не поступал. Только как я после этого рыжей в глаза посмотрю? Да и не привык я сидеть сложа руки.
– Во-первых, – говорю, – мне на завтра четыре воза нужно и десять человек, только таких, чтобы можно было ценную вещь в руки дать, чтоб не роняли.
– Возов, – встряла Кара, – не нужно. Нужно четырех волов.
Я к ней повернулся.
– Ты чего, – спрашиваю, – рыжая? Ты же грузовики видела? Какие четыре вола? Их и стадом не утащишь.
– Грузовики ваши, – отвечает, – я видела. А ты волов наших – не видел.
Я рот открыл – и обратно его захлопнул. Волов-то я местных действительно не видел. А вдруг эти волы вроде того яблочка – танк на горбу утащат.
– Ладно, – говорю, – этот вопрос пока снимается. А насчет остального – посмотрю, прикину, а потом и поговорим. Вечером.
– Лучше утром, – говорит Аулей.
Ну да. У них же тоже утро вечера мудреней.
Перво-наперво я к кузнецу пошел, про треногу договориться. Кое-как объяснил ему, что требуется. Конструктор с меня, правда, хреновый, хорошо еще, сам кузнец понятливый оказался.
– Хорошо, – говорит. – Сделаю. Тем более что эта, как ты сказал?
– Турель, – говорю. – Турель уже готовая есть. Только треногу соорудить и в кузове укрепить.
– Сделаю. Больше ничего не надо?
Я кузницу осмотрел – хорошая кузница. Даже не просто кузница – мастерская хорошая. Причем все инструменты аккуратно на стене развешаны.
– Слушай, – спрашиваю, – а ключ гаечный сможешь сделать?
– Если объяснишь, – усмехается, – что это такое – смогу.
Я объяснил.
– Сделаю, – говорит. – Это просто. Мне главное – размеры точно знать.
– Размеры я тебе скажу. Я тебе даже образец предоставлю.
Ладно. После кузницы пошел местность осматривать. Рыжая, само собой, как тень тащится. Я уж на нее и внимание обращать перестал.
– А зачем, – спрашивает, – тебе этот галечный ключ потребовался?
– Гаечный. Головы кое-кому поскручивать.
– Я серьезно.
– И я, – говорю, – серьезно.
Пришли в ущелье. Смотрю – слева склон отвесный, не всякий «эдельвейс» заберется, а справа тоже крутой, но все ж таки более пологий. И, что приятно, ровный. То есть лезть по нему как раз из-за этого неприятно – зацепиться толком не за что и укрыться, если что, тоже негде. Но для моих планов – самое то.
– А скажи-ка мне, не-рядовая Карален, – спрашиваю, – ты на этот склон забраться пробовала?
– Это очень опасно, и потому мой отец запретил. И не только мне.
– Так ведь я не спрашиваю, опасно или нет? Я тебе какой вопрос задал? Была ты там, наверху? А?
– Была.
– Вот и отлично, – говорю. – Показывай дорогу.
– Куда?
– Как куда? Наверх.
Рыжая на меня восторженно так уставилась.
– А если сорвемся?
– Если сорвемся, – говорю, – значит, плохие мы с тобой бойцы и в Красную армию не годимся.
Полезли. И вот тут-то я об этом пожалел. Когда снизу смотришь, вроде и склон не такой крутой, и уцепиться есть за что, да и не так уж высоко. А наверху сразу вспоминаешь, что на муху ты не похож, а другие насекомые с потолка, случается, падают. Прямо в суп.
Черт, думаю, хорошо хоть обмундирование запасное теперь есть. А то ведь изорву на этом склоне гимнастерку к чертовой матери. И веревку надо было взять уже, раз полезли, а то как спускаться будем. Высоко ведь. Вечно ты, Малахов, пути отхода не продумываешь. Как тогда, на станцию в грузовике въехали, а выбраться с той станции, когда вокруг эсэсовцев полно… Вот так и сей… И тут сорвался.
Повезло. Проехал пару метров и повис. Хватаюсь за какой-то камешек и чувствую, что ноги-то в воздухе болтаются, а камешек, зараза, поддается. И ухватиться поблизости больше не за что.
Черт, думаю, надо же, как обидно. Когда к немцам в тыл ходил, даже ранен ни разу не был, а тут сейчас посыплюсь – и костей не соберешь. И сделать-то ничего здесь толком не успел. Черт, ну обидно-то как!
Попытался сапогом опору найти – только камешки брызнули.
На шум Кара обернулась.
– Держись! – орет. И руку мне протягивает. Черт, думаю, чтобы я, старший сержант Малахов, за девчонку хватался! Да я лучше упаду!
И тут камешек как вывернется. Еле-еле успел за рыжую уцепиться. Повис на ней всей тушей, а она зубами скрипит, но держит. Подтянулся вверх, кое-как сам уцепился, вылез. Повезло.
