Огнем, мечом, крестом - Герман Иванович Романов
— Возьми, он твой.
Шипов протянул пакетик, но девчонка взяла этот «фантик» как величайшую драгоценность, но не стала рассматривать, а вполне учтиво спрятала, и, наклонив голову, тихонько произнесла:
— Благодарствую, господине, я ваша и в жизни, и в смерти.
На странную интонацию в голосе девчонки Лембиту не обратил внимания, но судя по ошеломленным лицам женщин, что-то было воспринято им не так. Будто какой-то ритуал случился, но думать над этим Шипов не хотел, да и не смог бы по большому счету — выпитый кофе дал совершенно противоположный эффект, и он буквально «рухнул» в пучину сна, успев отдать недопитую кружку девчонке, иначе бы уронил…
Глава 8
— Воевода, к тыну эст подполз, парень, местный, родич старейшины. Говорит, что с важной вестью послали от князя своего.
— Какого князя⁈ Давай вестника сюда, поговорим.
Воевода Всеслав Твердятович с удивлением посмотрел на десятника Кукшу — сказанные тем слова его сильно поразили. Дело в том, что никогда старейшины эстов «князьями» не назывались, знали свое место, ведь никто из русских князей с ними на равных бы и не заговорил. Ровня ведь наместнику княжескому, что от его имени городом владеет и там воеводой сидит, порубежье охраняет. Был один князь у эстов, Лембиту, правитель Саккалы, тот как-то смог восемь лет тому назад язычников из большей части земель объединить, вот тогда его князем и объявили. Однако у Имеры вывел ополчение свое на «крестоносное» воинство, и жестоко разбит ими был, и двойной перевес в людях малым оказался — не шесть тысяч нужно было в поле выводить, а все двенадцать. Тогда бы крестоносцев с их прихлебателями остановить бы удалось, вот только сей «князь» в гордыне своей решил без псковичей на ратное поле выйти. А мужики с кольями и рогатинами удара латной конницы не выдержат, один рыцарь с копьем полусотню местных ополченцев разгонит.
Сражение было жестоким, впервые атаки рыцарской конницы были отбиты, а союзные ордену латыши опрокинуты на фланге. Еще немного и «крестоносное воинство» побежало бы, бросая оружие, будь у Лембиту хотя бы сотня русской кованной рати. Удар в копья даже одной сотни всадников в кольчугах смял бы расстроенных отступлением «воинов Христовых», опрокинул рыцарское построение, растоптали бы бегущих ливов. Именно русичей поджидал Лембиту, надеясь именно на тяжелую конницу, что не раз с успехом противостояла рыцарству в схватках.
Но не прислал Псков своих дружинников, сцепившись в который раз с новгородцами — «старший брат» по своей привычке попытался в очередной раз «урезать» права «младшего брата». Да и на Лембиту была давняя обида — он, когда в силу вошел, разорил земли талабские, а старого князя огнем спалили, выпытывая, куда тот спрятал свои богатства. И сыновья умученного князя затаили обиду не только на эстов, но и на сам Псков — ведь от него они приняли крещение, став православными. Но не пришли на помощь племени псковские дружинники, «господе городовой» не до несчастных латгальцев было. К тому же эсты сильнее талабов, их было куда больше, так что выбор псковского боярства казался вполне разумным в тот момент. Вот только «выгода» всегда есть первейший враг «совести»,
Вот это и привело к тому, что талабы «перекрестились», отправили послов в Ригу к епископу, и попросили защиты у «братьев Христовых». А те и рады — получили еще одного надежного союзника, да какого — единственное племя, что приняло православие схизматиков, и теперь отринуло эту ересь. Предательство талабов потрясло псковских бояр, а отказ впредь уплачивать дань привел к затяжной войне, только теперь русичи помогали эстам в стычках с талабами, а не наоборот, как бывало раньше. Да и сами не оставили талабов в покое, отправив отряд за «невыплаченной» данью. Но «перекрестившиеся» латгальцы нанесли поражение псковичам, многие из которых попали в плен и были освобождены по настоянию «меченосцев», которым в этот момент показалось невыгодным обострять отношения с Псковом. За спиной последнего стоял Новгород, а от объединенного войска рыцари уже потерпели горестное поражение в бою у Медвежьей Головы.
Вообще до появления крестоносцев именно новгородско-псковские отряды постоянно ходили в земли за Чудским озером на «воинский промысел», противостоять их хорошо вооруженным отрядам эсты зачастую не могли, их земли подвергались разграблению. С эстами псковичи долго и успешно сражались, всячески примучивая к постоянной выплате дани. Те приходящим с востока отрядам сопротивлялись, как могли, но силы были неравные, русичи давили хорошо вооруженными отрядами, в доспехах, с мечами и боевыми луками. Противопоставить такому оружию было нечего, охотничье снаряжение годится на зверя, но никак не на «ратного» человека.
Основанный русичами на реке Омовже городок Юрьев стал опорным пунктам, откуда могли дотянуться прямыми клинками мечей даже до самого крайнего уголка эстонских земель. Однако ничто не сближает недавних врагов, как появившийся у них двоих более страшный, и крайне серьезный противник, и это были «меченосцы», прочно обосновавшиеся в основанной епископом Риге. Именно «пришельцы» в белых плащах стали потихоньку подминать под себя земли окрестных племен ливов, латышей, латгальцев. И с непременным успехом, натравливая одних на других, ослабляя сильнейшего поддержкой слабейшего, и за двадцать лет покорили всю Ливонию, захватив земли даже двух русских княжеств на Двине, «подручников» Полоцкого князя, который поздно осознал опасность такого соседства.
Зато эсты живо поняли, что их ждет в самом ближайшем будущем, и кто главный их враг. Однако осмысление и переоценка ситуации были сделаны поздно. Ведь всего десять лет тому назад, они совершили набег на псковские земли, когда русичи схлестнулись с «меченосцами», и получили удар в спину. И потому Лембиту не получил помощи от Пскова, войско его было разгромлено, треть эстонцев начисто истреблена крестоносцами, что не давали милости побежденным. А самому «вождю эстов», что пытался найти спасение в бегстве, раздраженные
