Андрей Архипов - Поветлужье

— Ох, придется тебя резать, путник... — напряглось от боли и ярости лицо дружинника, и тот, сделав пару отвлекающих движений в стороны, ударил Ивана ножом сверху. Егерь шагнул ему навстречу левой ногой, уклонив корпус от удара поворотом, и подставил под удар левое предплечье. Опять захватом вывернул руку воина в сторону и, поставив заднюю подножку, шагнул вперед, одновременно правым локтем вмазав ему в челюсть. Именно вмазав, потому что Свара упал на спину и несколько мгновений не двигался. За это время Иван подобрал выпавший нож и чиркнул по его запястью, которое сразу набухло капелькой крови.

— Как на тренировке, — пробормотал про себя егерь, но тут же отшатнулся, потому что дружинник, очухавшись, сразу из положения лежа прыгнул в полуприсяд и потянул меч из ножен.

— Свара, остынь, — неожиданно раздался тихий, спокойный голос позади столпившегося вокруг места стычки народа. — Али ты виру хочешь заплатить за вытащенный меч?

— С чего виру-то? — сразу успокоился Свара, опуская руку и умерив яростный пыл в глазах. — Аще вынул бы меч, так кровь пустил, и некому было бы спрашивать ту виру.

— Пустил бы он... А с того, что наказ я другой тебе давал. Проверь людишек, а не упокой одного или другого. — Между Антипом и Николаем, одобрительно оглядев стать последнего, протиснулся полностью одоспешенный воин ростом, пожалуй, с Ивана. — Здравы будьте, добрые люди. Звиняйте, что так приняли вас неласково, но не время пока и не место с любовью вас встречать, погодьте до вечера. Ручаешься за людей, Антип?

— Так живот наш с дочкой уберегли...

— Я тебя не спрашиваю, — продолжил ровным тоном тот, — спасли они тебя или нет. Ручаешься ли ты за них?

— Да, Трофим Игнатьич, ручаюсь.

— Тогда веди их через пажить, — выделил он интонацией направление. — Там, где в прошлом году скотину на выпас гоняли. В повети у себя расположишь — тепло ныне, а на закате поговорим. Ты, Свара, пошто стоишь?

— Шо? — отозвался тот, до этого опять перейдя в стадию ленивца и привалившись к ближайшей осине.

— Сопровождай путников, замена твоя вместе с вестником уже на месте. И это... меч-то отдай.

— Шо?! — взвился Свара, аж подпрыгнув на месте. — Это с чего? В бочаг я упал или с вереи рухнул? Я твой наказ сполнял или нет?

— Сам забрал бы нож, коли в споре вашем последнее слово за тобой осталось?

— Ну... Так то другое дело! Меч отдам — кто на защиту веси встанет? Они кто? А я дружинник...

— Кто они... разберемся. А раз ты дал свое согласие на заклад, то слово держи. Ну... пробуй сговориться о другом. А ты, человече, — повернулся он к Ивану, — столкуйся с воем, аще те польза есть в моем разумении. Добрых мечей на всякий заклад впрок не напасешься.

Егерь в согласии молча наклонил голову, провожая уже развернувшегося в сторону веси дружинника внимательным взглядом.

— Кто это, Антип?

— Десятник дружинный, Трофим Игнатьич. Он, спаси его Христос, довел нас сюда без потерь и заботится о веси.

— Глава ваш воинский?

— Да, но не токмо по воинскому делу. Мирскими делами в верви староста наш общинный ведает, а вот защитой и общением с язычниками всякими именно он.

— Ну что встали? Антип, мыслишь, мне тут с вами радостно стоять? — встрял в разговор Свара. — Давай-ка ходи на свой двор.

— От Свара, ты свара и есть. Борзо языком зашевелил, будто помелом, как токмо десятник твой ушел, — пробормотал охотник и повернулся к своим спутникам. — Пойдем, неча замятню с ним устраивать, все одно не сподобится доброго слова сказать.

— Мыслю, десницей ты по вые не получал давно, Антип? Я тебе худого не желаю, но язык-то придержи, а то откусишь... Слышь, как тебя, путник? — обратился воин к егерю.

— Иваном зовут, — откликнулся тот.

— Ты зла на меня не держи, не по своей воле я тебя зацепил, наказ был... Таки разойдемся по доброму и забудем, как не было ничего.

— Таки не по своей? Это десятник ваш тебя науськал меня охолопить? И что значит забыть? Меч должен, так давай сюда.

— Эй, эй, подожди, Иван... Как тебя по батюшке?

— Михалыч.

— Ты слыхивал, что десятник сказал? Меч не только мне — он обществу защита. И тебя прикрою в случае нужды.

— Ты в сторону разговор-то не уводи! Предложить что имеешь, окромя меча?

— Что тут предложишь? — разом погрустнел Свара. — За добрый меч полвеси взять можно...

— Лады. Будет тебе другое условие... по-вашему, урок. Научишь меня на мечах рубиться. Не смотри так удивленно, будто аршин проглотил. Учить будешь в течение года, не меньше чем по часу в день, и другой меч временно подберешь мне для учебы.

— Значит, в веси решили осесть... Добре. Так пойдет, — тут же заулыбался Свара. — А ты ведь не прост, Иван, ох, не прост. Сразу помыслил овый урок с меня взять, а?

— Сразу, сразу... Только вот что, проверять твое обучение будем так. Ежели я выстою пять минут...

— Про что ты?

— Э-э-э... Антип, часцев вроде ты говорил? — дождался кивка Антипа Иван. — Так вот, если я пять часцев простою против дружинника, которого выберу, то будем считать, что ты урок свой выплатил.

— Негоже так... А случится, что ты к учению не способен?

— Способен, способен. А если случится спор по этому случаю, то спросим у десятника вашего, все ли силы приложил ты к моему учению.

— Ладно, — махнул рукой Свара. — Твоя взяла. Только гонять я тебя буду... Спаси тебя Боже. И не посмотрю, что ты стар для учения. — Повеселев от такой мысли, ратник ринулся в голову колонны, откуда вскоре донесся его зычный голос, ругающий Антипа за то, что он ведет людей через пни и кочки, как будто они есть скотина говорящая, а не разумные божьи создания.

Глава 6

Первые впечатления

Иван сидел на чурбаке, прислоненном к стене повети, оказавшейся крытым сараем без одной стены с крышей, покрытой соломой, и рассуждал вместе с Николаем:

— Вот смотри, — провел он прутиком кривую линию на земле. — Вот такая у нас диспозиция. Ты у нас в погранвойсках срочную отбывал, значит, тоже человек в чем-то военный, может, что и присоветуешь. Это речка, которая называлась... не упомнишь, как она по-местному звалась, но по аналогии переяславцы ее окрестили Дарьей. Тут все на "-рья" кончается, по-моему... В этом месте, — прутик уперся в кривую загогулину почти у самого устья лесной речки, — мы резко свернули на луг, пажить прошлогоднюю стало быть. Почему?

— Да ясен пень почему — скрывал что-то десятник, — присел рядом Николай. — И не отбывал я, а духов ловил, как раз на развал страны служба пришлась. Я ведь всего на пару-тройку лет тебя помладше.

— Угу, именно что скрывал... Видишь, речка петлю делает в самом устье? Показалось мне, что заводь там, за кустами, ее с Ветлуги и не заметно. Знать, насады они свои там хранят, про которые Радка проболталась. А вот смотри, как деревня расположена. Ее тоже не видно с реки за холмом: лес все застит. То есть выкупили они, конечно, место, но сторожатся, ой, сторожатся чужого глаза. Не с руки им пока тын свой показывать, а на крепостицу ресурсов нет, да и защищать ее некому. Это во-первых.

— Перебью тебя, Вань. Тын хлипкий у них, а вышка всего одна, да и та над забором почти не возвышается. Правда, тут смотреть не на что. Пажить в глубину метров сто, а дальше — лес, не увидишь ничего. На Ветлугу же эту конструкцию лучше не высовывать.

— Точно. А по всему выходит, что и на это у них сил не хватает. Один человек около заводи, один на вышке около ворот, один на лесной тропе... Нет, вряд ли. Скорее, пацаны стерегут. Да и на холме со стороны Ветлуги одного хлопца с острым взглядом посадить не мешало бы. Я, кстати, заметил, что бегал тут один мимо нас. Их вестниками, по-моему, как раз и кличут. Поэтому Свара с десятником нас и встретили почти у самой деревни. Веси то бишь. И то еле успели. Если на уме держим семь дружинников да посменную службу, то получается в самый притык. А значит?

— Значит, трое здоровых мужиков им позарез нужны. Для работы или для службы. Сколь бы их самих ни было — семь или цельный десяток.

— Вот-вот. Поэтому все свои карты мы сразу выкладывать не будем. И так возьмут на жительство, только креститься двумя перстами не забывай, — ухмыльнулся Иван. — А своими в любом случае можем стать только после проверки делами или службой.

— Ты, как я понял, служить собираешься?

— А куда бедному егерю еще податься? Потому и к Сваре напросился.

— Как он к тебе лисой-то подкатывал. Вопрошал, как по отчеству тебя величают ...

— О, ты уже местными словечками бросаешься.

— Да какими местными... Хотя да, едрен батон. Понемногу врастаем в обчество. Мы их словечками, а они, может быть, нашими пользоваться будут.

— Дай бог, дай бог... — Иван поерзал, ловчее устраиваясь на чурбачке, и продолжил: — Что насчет кузни скажешь?

Радка в самом начале пажити ушла в отрыв и около кузни, примостившейся рядом с тыном, их встретил сам Любим в обнимку с внучкой, вздернув поседевшую бородку и рассматривая, слегка сощурившись, новоявленных гостей. Чинно поздоровавшись с отцом, Антип представил всю пешую процессию по очереди, упомянув про историю с медведем и про то, что пригласил путников погостевать. Любим его на этом прервал, сказав, что надо сначала накормить гостей, а потом уже и разговоры вести своим чередом. При этом он успел цыкнуть на Свару, зашедшего, по его мнению, слишком далеко в кузню, отчего тот вылетел из нее как ошпаренный, а также поинтересовался любопытными взглядами Николая, которые тот бросал на видневшийся горн и инструменты в углу помещения. Узнав, что тот тоже причастен к кузнечному делу, хмыкнул, но одобрительно пробормотал, что это дело зело доброе, помощники завсегда нужны. И послал Радку вперед попросить соседку Агафью собрать что-нибудь на стол поснедать. Девчушка нахмурилась, услышав про ту, оправдывая этим поговорку про одну хозяйку на кухне, однако спорить не стала и умчалась ланью вперед.