StEll Ir - История Любви. Предварительно-опережающие исследования
Потом тётя Тая, переодевшись в домашний халат, и вправду жарила на кухне блины. А Серёга пускал под откос на ковре двух трансформеров разложенной им железной дороги, перевозил два поломанных тетриса из ангара в ангар и со внутренним до лёгкого содрогания сладострастием вспоминал, какие офигенные огромные груди оказывается у тёти Таи, когда она по пояс голая…
Всё дело в том, что Серёге совершенно случайно, с его точки зрения, и офигительно повезло: тётя Тая привыкшая к дневному одиночеству в своей квартире совершенно не обратила внимания на Серёгино присутствие и привычно переоделась из платья в халат за узкой дверкой платяного шкафа. Серёга замер с застывшим дыханием на губах над жужжащим трансформером, когда увидел в угловом зеркале пышный абсолютно голый бюст тёти Таи с огромными сиськами. Тётя Тая стояла полуобернувшись к нему в отражении, и из одежды на ней были только полнообъёмные отливающие млечным атласом трусы. Серёга непроизвольно сглотнул сжавший горло комок, когда удалось рассмотреть её болтающиеся в движениях мягкие даже на взгляд полушария и широкие тёмно-коричневые окружности с большими сосками на них… С того момента у него уже всё время торчал, мешая на животе заползать под диван за шариком от разобранной мыши. Стоило лишь немного отвлечься и расслабиться, как чарующее видение двух покачивающихся сисек вновь вставало у Серёги перед глазами, и хуй снова вставал до предела, вырываясь из кожи и ткани штанов.
Тётя Тая принесла очень вкусные блинчики на домашнем подносе вместе с ароматным какао и сметаной завёрнутой в блюдце спиралями с тонкими полосками клубничного джема. Серёга закайфовал… Быстро прожёвывая этот гастрономический беспредел, он всё время бросал жадный взгляд на тёть Таину грудь, которую отлично было видно в распахе халата волнующей мягкой расщелиной. До радужных зайчиков в глазах хотелось потрогать в этой расщелине её мягкие сиськи… Но тётя Тая, в противоположность Серёге, вовсе не расположена была сегодня жадничать…
– Хочешь посмотреть? – предложила она, замечая, как всё очевидней подрагивают широко расставленные локти рук уплетающего блины Серёги.
Расстегнула все три пуговицы на своём пушистом халате и откинула его к себе на плечи… Серёга замер с лоснящимся блинчиком на губах. «Дура…», мелькнуло в голове тёплое восклицание, которым в подобных случаях приветствовал он несколько лет назад Ирочку Тудемову, когда она, заметив его беспокойство и не обращая внимания ни на какие «нельзя», предлагала ему и тут же исполняла какие-нибудь полностью безумные вещи. Тётя Тая сидела перед ним на ногах поджатых под затянутую в трусы задницу и чуть поводила то ли специально, то ли просто от дыхания, огромными грудями вверх-вниз. Налитые шоколадные соски её были чуть сморщены и едва заметно пупырились по широким окружностям. Из-под отведённых немного назад рук в подмышках выбивалась чёрными, чуть вьющимися волосками растительность, и вся тётя Тая нравилась Серёге с каждой секундой всё невероятнее и сильней… Ему так захотелось потрогать её за что-нибудь, что он совершенно не помнил потом, куда девался блин – успел он его положить или проглотил, не заметив. Хорошо промасленными, растопыренными в стороны губами Серёга обнял вздутый упругим шариком тёти Таин сосок. Он засосал его в рот по самую ширь ореолов и с неземным наслаждением принялся мять губами вкусную мякоть тёплой женской груди…
– Заебал, теперь мне… – тётя Тая, оказывается, совершенно ничем не отличалась, судя по выражениям, от Ирочки.
Она ловко приподняла Серёгу за задницу и выдернула из-под него его штанишки. Отбросив их в сторону, тётя Тая ласково потеребила за член: весь влажный торчок неполных десяти сантиметров в длину привёл её в нежное очарование и лёгкое умиление – на самом конце дрожала, поблёскивая, прозрачная капелька в сложенном розовом венчике плоти… «У-умм…», тётя Тая сомкнулась на четвереньках над его животом, и Серёга почувствовал настолько ощутимо охватившее его со всех сразу сторон тепло, что комната чуть закачалась у него перед глазами. Отчаянно захотелось взлететь, хуй стоявший дыбом весь последний час словно зажёгся от мягкого тёплого щёкота, по спине побежали весёлые мураши. Тётя Тая нечаянно схлипнула губами над членом, издав чмокнувший звук, столь привлекательный и развратный, что для Серёги это стало последней каплей. Серёга чуть слышно ахнул, выгнулся весь вперёд, опираясь на руки, напружинился всем телом и головокружительно громко пёрднул…
Тётя Тая лежала на ковре рядом с ним, перекатывая в пухлых пальчиках его клюющий носом расслабленный член. С хуя больше не капало, и она всё реже проводила кончиком языка по розово-алым губам.
– И кто ж тебя пердеть-то так научил? – она целовала Серёгу в нежную сторону запястья. – А, Серёнь? Родители, вроде, культурные люди!
– Тётя Тая, а вы правда скажете маменьке Светке моей, что я не мог позвонить, и что в школу не надо идти?
– Ага… набирай… – тёть Тая от удовольствия потянулась на ковре, снимая свои большие трусы под обалдевшим взглядом замершего с первыми гудками зумера в трубке Серёги. – Дисплей только ладошкой прикрой – рано ей!..
Драчунья
Во-первых, этот мелкий пиздюк Сенька Борзиков ушёл домой и унёс с собой мяч. Во-вторых, и всё утро то не везло: во дворе крутилась одна мелкашня…
Гуля Калашникова с перекошенной недовольством гримаской на лице проводила взглядом исчезающего в подъезде Сеньку и предложила оставшейся мелочи играть в стоп-карикало на деньги. Малыши обрадовано засопели и полезли в карманы за вкладышами от жевачки «Your 1-st dollar».
И тут, в третьих, нарисовался откуда ни возьмись весь растрёпанный Воробей и сообщила запыхавшимся от стремительного продвижения по жизни в последние пять минут голосом: «Гулька, тама… опять пацаны нашу баньку по..жгли… и два белобрысых каких-то ещё…»
***Очередь к школьному кабинету биологии состояла из персон-носителей двух видов мировоззрения. Часть особей женского пола тринадцати лет от роду придерживалась той точки зрения, что колоть будут в руку и больно будет не очень. Другая часть была настроена не столь оптимистично и утверждала, что укол придётся всё же на задницу, и спокойно сидеть после этого можно будет лишь на унитазе…
Подошедшая к кабинету Танечка – обладательница батистово-голубого ковбойского галстука на шее и организатор внешкольного досуга учащихся школы – доступно объяснила, что уколов вообще не будет… и все очень обрадовались… а будет общепрофилактический медосмотр… и все очень встревожились…
Атмосфера слухов и внутренней паники охватила весь покоящийся в урочной тишине коридор. Утверждалось, что придётся снимать трусы перед теми дядьками и тётьками, которые сидели сейчас в кабинете и, наверняка, только прикидывались там врачами, а на самом деле всю жизнь мечтали увидеть кого-нибудь без трусов… При этом изначально склонная к пессимизму часть женского общества заявляла теперь, что придётся не только снимать трусы, но и расхаживать полностью голыми между столами с разными представителями медицинских профессий, словно на выставке топ-моделей… Несколько раз предлагалось всем дружно взбунтоваться и сбежать пока не поздно куда глаза глядят, к примеру в кино. Но на прошлой неделе один из девятых классов за поход в кино был морально растерзан объединёнными силами педагогов и родителей, в силу чего для остальных синематограф на данный момент утратил свою привлекательность и актуальность.
Гуле весь этот трёп был полностью до пизды – она стояла, облокотившись на стену, и читала «Дон Кихота» Сервантеса. Уколов она не боялась никогда, а пустую болтовню слегка презирала. Рядом извечно верным пажом её ошивалась Ириска Авицына, которая пыталась донести до подруги хоть осколки народного мнения и возникших дебатов.
«Гуль, а ты снимешь трусы, если скажут?.. А если там дядьки эти увидят?.. Гуль, по правде, скажи а!.. Я – боюсь… Снимешь, а?...», доставала взволнованным шёпотом Ирча.
– Сниму, не мешай!
«Да ты чё, Гуль!.. А если увидят?.. А?»
– Пусть видят, Ириска, брысь – мне три страницы осталось…
«У тебя всегда три страницы!.. Гуль, а девчонки говорят, что там на онанизм будут всех проверять…»
– На какой ещё онанизм?
«На простой! Дрочишь ты или нет – сразу узнают!.. Олька Стасова рассказывала, что у неё старшая сестра пошла к гинекологу и там сразу все сразу узнали, что она онанистка и дрочит… и матери потом рассказали… и мать полдня за Олькиной сеструхой по району с авоськой моталась, кричала «Убью, прошмандовка!»… ну ты знаешь тёть Катю – у ней запросто…»
В это время открылась дверь в кабинет биологии, и мужчина с седыми висками объявил, что «проходим по пять человек, по алфавитному порядку фамилий, на входе и выходе не задерживаем себя и своих товарищей!».
