StEll Ir - История Любви. Предварительно-опережающие исследования
Ирина Георгиевна сидела на кухне, возле плитки и внимательно созерцала вздымающуюся пенку кофе над туркой.
– Ириш…
– А? Ой! – она ухватилась за ручку своей кофеварки, снимая с огня. – Чуть опять не прозевала! Заснула…
– Ирина Георгиевна! – поправилась я. – У вашего сына действительно сверхновая форма гриппа!
– Как?! – хорошо, что она к тому времени поставила турку на стол.
– Да, инфлюэнца секса́пилес… – равнодушно произнесла я, присаживаясь, роясь в сумочке в поисках сигарет и улавливая ноздрями знакомый тонкий аромат изысканного кофейного сорта. – Впрочем, за жизнь и здоровье пациента можно не опасаться. Точка острого кризиса, кажется, была достигнута только что. Хотя и поправка, вообще-то, ему вряд ли грозит…
Я разлила кофе из турки по поданным Ирочкой чашечкам под её недоумевающий взгляд, отхлебнула глоток и с глазами на небе сквозь все этажи затянулась лёгкой струёй ароматного дыма.
– Нина… Михайловна…
– Можно просто Нина! Или Ниночка – в зависимости от настроения, Ирусь! – я взяла её сжимающую горячую чашку лапку и поцеловала в пальчики.
– Но что это… значит?.. Инфлюэнца… сек…
– «сапилес»! – подсказала я. – Да практически ничего! Просто Мишенька минуты четыре назад уже полностью сошёл с ума и предложил мне выйти за него замуж. И я не могу похвастаться тем, что повела себя в противоположность ему психологически адекватно! Я согласилась…
– Правда? – одна из, похоже, самых активных участниц свершённой над мною разводки теперь, видимо, сомневалась, не коснулась ли эпидемия розыгрышей её самой.
– Правда-правда! – в моих глазах была сама ясность сквозь туман наслаждения. – Ирочка, хочешь, я буду называть тебя мамой?
– А я вас… тебя… доченькой… – Ирочка явно скользила по инерции моих слов.
– И мы тебя вместе с Мишенькой отъебём… – я тоже вошла в плавный ритм.
– Нет! – вспискнула Ирочка, и я поняла насколько глубоко в ней её «да».
Очень нежно я охватила “свекровь” за талию и одним рывком сдёрнула её со стульчика к себе на колени.
– Мамочка, ты ведёшь себя, как животное! Нельзя же так мучать свой и мой организм… – я пустилась ладонью ей под халатик и, конечно же, не обнаружила на ней трусов; мои пальцы впутались в её влажные кучеряшки.
– А ты, доченька, просто свинья! – она спрятала голову у меня на груди. – Ведь нельзя же, наверное, с мамочкой так…
Она ловко расстегнула три моих верхних пуговицы, скользнула ручкой в распах и извлекла на свет одну мою объёмную грудь. Пунцовый ротик тут же приник к коричневому надутому соску, и глаза Ирочки, блаженствуя, тут же прикрылись.
Я попыталась добраться до щелки, но что-то сильно мне помешало…
– Ого! – клитор у этой миниатюрной давалочки был ой-ё-ёй, и я не сдержала возгласа удивления.
Ухватив за скользкий отросток, я осторожно задвигала пальчиками, сминая и всё больше напрягая его.
– Ууу..ммм! – Ирочка счастливо посасывала, поёрзывая попкой у меня над пиздой.
На финал она оказалась довольно скора. Мне достаточно было надавать немного шлепков подушечками пальцев по напряжённому её стволику, и мне брызнуло прямо в ладонь. Я заботливо подставила кораблик-ладошку под попку Ирочки.
– Спасибо… – она щекотно поползла губами от оставленного соска к моей шее.
Я поднесла кораблик к губам и лакнула набежавший глоток.
– Прелесть… Не за что, мамочка! – я нашла губами её лицо, и мы влились в очаровательно-подвижный засос…
– Ирка, блядь, что на кухне устроила!
Опираясь собой о косяк и поправляя обеими руками волосы на затылке, в проёме стояла незнакомая женщина внушительных габаритов. Цветастый атласный халат её еле сдерживал мощную грудь, а из-под мышек выбивались на свет мохнатые чёрные заросли.
– О, Мария пришла… – в лёгкой прострации Ирочка оторвалась от моих губ, оборачиваясь. – Мариш, заходи…
– Да вроде зашла уже!
– Ты за чем?
– Так… за спичками… Витька на рыбалке уже второй день. Вот, хожу, побираюсь!
Ирочка оторвала, наконец, свою симпатичную задницу от промокшего платья у меня в паху и сладко вытянулась:
– Знакомься, это Нина Михайловна, доктор, моя невестка!
– Внучатая? – шикарную Марию, похоже, было не прошибить подобными известиями, она с жёсткой иронией посмотрела на потягивающуюся перед ней Ирочку и потом совсем по-другому, с тёплой улыбкой, на меня: – Очень приятно, извините. Меня Машкой зовут!
Она протянула пухлую широкую ладонь. Улыбаясь, я подала руку в ответ. «Машка» чуть наклонилась и поцеловала меня в коготки. Моя пизда вновь завибрировала.
– Нин, один разик дай, а? – Мария скорей всего не очень серьёзно относилась ко всякого рода речевым прелюдиям в сексе.
Я растерялась и произнесла:
– Чего… Маш?..
– Отлизать, – запросто рассеяла моё некоторое непонимание Мария и заправски скользнула мне под юбку руками, присев возле ног.
Трусы мои не оказали длительного сопротивления и легко стянулись до туфелек. Юбка задралась почти до груди, а коленки разъехались в руках Марии «на ширину плеч». И ещё через несколько секунд мне показалось, что пылающую жаром незнакомку я знаю если не всю жизнь, то достаточно долго… Мне стало весело и тепло в животе. Тепло разливалось волнами по всему телу, и поскрипывал под каблучками паркет. Ирочка дрочила на нас, бесстыже задрав свой халатик и сильно выпятив вперёд чуть подбритый лобок. Между пальчиками её оживлённо болтался из стороны в сторону залуплённый мизинчик её розового клитора. Увидев, что мне становится уже не по себе от накатывающего счастья, Ирочка полезла прямо через свою соседку, поставила задранную ножку на стол, приобняла меня за голову и качнула-сунула розовый похотник в мой подставленный рот. Я сжала губами, посасывая, Ирочка сразу же взорвалась нервным смехом и мелко задёргалась попкою. Через полминуты её хохотаний из неё вновь брызнула струйка мне на грудь, и я сама закатила глаза, испытывая сильнейший оргазм от шершавого Марииного языка…
– Ааа..п! Чхи!!! Извините! – это Мишенька…
С высот своего неземного блаженства я буквально свалилась в бездны раздирающего грудь смеха, испытывая уже какой-то ирреальный кайф и целиком оправдывая одну из известных мне теорий пользы здорового смеха во время секса. Я вжималась лицом в кухонный столик и даже не смеялась, а дико ржала.
– Вот так он перепугал меня сегодня с утра!!! – жалобно простонала Ирочка, указывая на возникшего из ниоткуда Мишу в дверях. – А я думала насморк… доктора…
Меня заносило, несмотря на то, что Мария всё ещё терзала губами за губы мою пизду.
– Простите, девочки, а на этой кухне едят? – мой новый муж, похоже, заглянул к нам из чисто прагматических побуждений и теперь взирал на наш мокро-растрёпанный состав, как на гастролирующее трио безумствующих нимфоманок. – Если нет – я попозже зайду…
Мы вынуждены были распасться на составляющие личности – в самом деле, не оставлять же ребёнка голодным! Я оправила платье и подтянула трусы, Мария подбила причёску, а Ирочка запахнула халатик и двинулась к холодильнику:
– Тебе чего приготовить, сынок?
– Ма, я сам… – супруг попытался пройти мимо меня, но совершенно уже некстати оказался, подобно папашке своему, в одних трусах.
– Вот уж хуй! – возразила я, приостанавливая его движение, и состроила Ирочке просительно-напутственную гримаску: – Продолжай, Иришенька, не слушай его…
Мария одобрительно сунула ладонь под трусы Мише и покачала, будто взвешивая, на ладони его крупные яйца.
«За сколько же это я замуж успела выскочить?», подумав вдруг об этом головокружительном сюрпризе моим домашним, я взглянула на таймер распахнутого Ирочкой холодильника. Электронная строка подмигнула и сменила последнюю цифру: «02.05.2004 11:37».
Я потянула вниз нетугую резинку трусов…
Эпилог
Вспоминая то ветреное лето далёкого две тысячи четвёртого, я каждый раз ловлю себя на мысли: «Пора!». В смысле брать отпуск за свой счёт и навещать родителей, а заодно и приятеля Миху. Но, к сожалению, попадаю я в родной город всего пару раз в год, тогда как воспоминания накатывают гораздо чаще. Зато уж когда попадаю – к Михе сразу после нарадованных папиков.
Собираемся мы по сложившейся между нами традиции в его давным-давно предназначенной под снос пятиэтажке. Пьём чай, глушим ганс-крекеры, входим в круговорот. Пятиэтажка его стоит позабытой ветхой избушкой среди сверкающих на солнце шестнадцатиэтажных новостроек, и нам только вечерами перепадает увидеть в их просвете лучистый закат. В ней никто не живёт постоянно уже и, пожалуй, одна лишь Мишкина квартира носит следы обжитости и хоть какого-то ухода. Мишка и сам вместе с семьёй давно перебрался на житие в просторный комфорт новостроек, а в старой своей квартире устроил себе подобие оперативного штаба по сбору старых друзей и знакомых. Снос, конечно, неотвратим, и Мишка утверждает, что на новом месте у него заготовлены позиции не хуже этих, но и мне и многим другим у него в пятиэтажке бывающим, да и самому Мишке, наверное, в первую очередь, хочется, чтобы снос, как обычно, в который уж раз перенесли на следующий год.
