1914 - Василий Павлович Щепетнёв
А если все хотят воевать? Вожжа под хвост попала — царю ли, президенту или кайзеру? Да что кайзеру, вся нация в едином порыве — ура! Победим! Возьмем в три дня Белград, Вену, Берлин, Париж, Нью-Йорк, Рио-де-Жанейро, нужное подчеркнуть.
Одни ликуют, другие кряхтят, но тихо. Чтобы не попасть под раздачу. Дескать, повоюйте, если вам охота, но не опоздайте до компота.
А Берлин не берётся. Гибнут тысячи, потом миллионы. Тратятся миллионы, потом миллиарды. А патриотические газеты, забыв про Берлин, Белград или Нью-Йорк, пишут победные реляции о взятии мызы Люденгоф, в шестой раз за войну. Смотришь на карту, а ведь эта мыза-то наша! Зато недельная норма отпуска селёдки по карточкам категории «Г» увеличена с фунта до полуфунта!
А потом прилетает чёрт знает что чёрт знает откуда, и — птичка, будь здорова.
Такая вот беспокойная ерунда лезла в голову, пока я дремал. Результат солнечного удара, не иначе.
Я пробудился от голоса Papa. По случаю жары окна в его кабинете были приоткрыты, а балкон, на котором я находился, совсем рядом.
Докладывал Маклаков. Я многих министров и сановников узнаю по голосам, задача нетрудная.
Обычно министерские доклады я слушаю вполуха — если приходится. Интересного в докладах для меня мало. Но тут Маклаков заговорил о забастовках. Есть сведения: на Балтийском заводе готовится стачка. Для вида бастующие выдвинут экономические требования — повышение расценок и сокращение рабочего дня, но их цель иная, их цель отодвинуть сроки сдачи линкоров.
— Кто стоит за забастовщиками? — спокойно спросил Papa.
— Зачинщики, активисты — члены заводского Хорового Общества. Разумеется, это ширма, в Петербургском Хоровом обществе никакими стачками не занимаются, но это даёт участникам возможность собираться, а что они там поют — никого не интересует. Не интересовало. Теперь-то разбираемся. Мы выяснили, что на подготовку стачки выделено минимум десять тысяч рублей. Вероятно, больше. Образован фонд забастовки, подкуплены ключевые мастера, и даже инженеры.
— Откуда же такие суммы?
— Их предоставил некий Георг Розенблюм, антиквар, в настоящее время выехавший в Финляндию и дальше в Швецию, якобы по делам. Есть основание подозревать, что это международный авантюрист Сидней Рейли, который подозревался в шпионаже в пользу Японии во время осады Порт-Артура.
— Подозревался?
— Да, только подозревался, и то задним числом. Многие считают его хвастуном и вралем, придающим баснями себе вес, но десять тысяч рублей — сумма внушительная, и я уверен, что она не из личных средств Розенблюма. За ним стоят серьёзные силы, очень вероятно — заграничные.
— Какие именно?
— Мы над этим работаем.
Я бы и дальше слушал, но вернулся Михайло Васильич с ведёрком свежей холодной воды и новыми рушниками. Ведёрко, понятно, серебряное, для охлаждения напитков.
— Ваше Императорское Высочество, пора менять компресс, — сказал он.
А когда процедура смены компресса завершилась, из кабинета больше ничего не было слышно. Видно, Papa приказал закрыть окна.
Забастовка? На заграничные деньги? Кто, Германия? Но этот Рейли… Где-то я слышал о нем. А, да, смотрел фильму. Там, в двадцать первом веке. В фильме он был английским шпионом, хотел уничтожить советскую власть, да только советская власть оказалась проворнее, и сама уничтожила Рейли.
Но фильма — это всего лишь фильма. Художественное произведение. И зачем Англии мешать России?
Приду к Papa и скажу — я, любезный Papa, в двадцать первом веке смотрел фильму, цветную, говорящую, и в ней Рейли — английский шпион. Бедный Алексей, подумает Papa, перегрелся сильнее, чем казалось поначалу.
И вообще, Маклаков — министр внутренних дел, ему и провокацию устроить проще простого. Сам организовал заговор, сам разоблачил. Государь думает, что перед ним слуга престола, верный пёс, а это — оборотень, только и мечтающий на этот престол забраться навечно. В смысле — пока не подохнет.
А они бывают живучими, оборотни.
Глава 6
29 июня 1914 года, воскресенье
Госприемка
— Только посмотрите, как смешно! — Papa смеялся и хлопал себя по коленям.
Мы смотрели кинематограф.
Татьяна музицировала, Анастасия комментировала и читала вслух титры-надписи:
— «Слона-то я и не приметил»
Принц Жоржик на экране обливал Биби, нашего слона из кишки, а слон в ответ облил принца по-слоновьему, из хобота. И в самом деле забавно, к тому же животные на экране всегда выглядят замечательно. Особенно слоны.
Фильма понравилась всем — Papa, Mama, ma tante Ольге, Пете, и Николаше. Но по окончании сеанса приговор был единогласным: положить на полку, только для внутрисемейного показа. Негоже выставлять царственных особ в смешном, нелепом или полуголом виде (это сцена купания Papa в море).
Сестрички огорчились, но были к этому готовы. И показали второй вариант фильмы «Визит британской эскадры». Строгий, почти протокольный. Это я подсказал, да они и сами бы додумались. Если первая фильма, две части, длилась восемнадцать минут, то вторая только восемь. Плюс-минус: здесь скорость показа определяет демонстратор.
Второй вариант улыбок и смеха не вызвал, но получил «добро». У нас предварительной цензуры нет, но членов императорской фамилии без специального разрешения ни в фильму, ни в книгу, ни на картину помещать нельзя. Лиц духовного звания, кстати, тоже. И если газета-мотылек может нарушить закон — ну, оштрафуют, ну, закроют, она завтра воскреснет под новым именем, — то фильма штука дорогая, и если запретят десять, а то и сто копий — удар будет ощутимым. Плюс штраф электротеатрам, и потом вашу фильму и даром брать не будут.
Но у нас-то с этим полный порядок. Одобрено Его Императорским Величеством! Завидуй, Ханжонков, завидуй!
Нет, с Ханжонковым воевать мы не собирались, напротив, собирались заключить союз. Но на выгодных для нас условиях. Стать официальным кинохроникером Двора — это дорогого стоит. Особенно в денежном выражении. Население к монархии относится положительно, чтобы там не писали в учебниках двадцать первого века, тем более в советских. Оно, население, считает: хорош царь, плох ли, но без царя не
