Побег из волчьей пасти - Greko
Я, наверное, тоже выглядел сомнительным типом, потому что крутил все время головой. Я разглядывал маленькие хижины, укрытые в лесах, ухоженные поля и множество загонов со скотом. Кто за всем этим ухаживает, когда увешанные оружием владельцы вместо работы в садах просто едут с нами из праздного любопытства? Занятыми делами были лишь женщины и дети или мужчины — рабы, судя по их бедной одежде.
Атажукин принял нас на дворе своего поместья, состоявшего из группы домиков-хижин, разделенных изгородями и загонами для скота. Нас проводили в отдельно стоящее строение, в кунацкую, где один из людей узденя помог нам освободиться от оружия. Его развесили на стенах рядом с впечатляющим набором из двух кольчуг, мушкетов, пистолетов, сабель, кинжалов, луков и стрел. Нам оставили лишь кинжалы, которые считались элементом костюма.
Вошли две рабыни. Они помогли нам снять сапоги и вымыли нам ноги в тазах. Потом стали сервировать стол на маленьких круглых столиках.
Как пояснил капитан, блюд должно быть не менее 12–15. Нам подали плов из гречки, обильно приправленные специями кушанья из домашней птицы и баранины и заправленное медом кислое молоко шхэу. Хозяин явно не бедствовал.
Спенсер обратил внимание на деревянные таблички со словами Корана, висевшие на стенах. Он подарил хозяину один из фирманов султана. Уздень был растроган. Он прижал бумагу ко лбу, поцеловал ее и отложил в сторону. Пытаться прочесть, что там написано, он не пытался. Он и по-турецки с трудом говорил. Ему было достаточно самого факта владения документом, к которому прикасалась рука духовного владыки мусульманского мира.
Впрочем, в вопросах веры он явно не был сторонником строгих канонов. Женщины его дома спокойно разгуливали по двору с открытыми лицами. После обеда они без стеснения общались с нами во дворе и приняли от Эдмонда подарки. У черкесов, в принципе, отношение к женщинам сильно отличалось от принятого у мусульман.
Пришло время прощаться с капитаном и двигаться дальше — в лагерь князя-поручителя. Я впервые услышал его имя — Хаджуко Мансур.
— Очень большой человек! Главный вождь натухайцев! И шапсуги его уважают и признают его силу! Хороший кунак. Под защитой его слова у вас не будет проблем на нашей стороне Кубани! — уверил нас хозяин.
Он даже выделил нам серьезный эскорт в знак уважения к гостям такого вождя. Люди Атажукина должны были проводить нас до следующего аула на нашем пути. Как и с кем мы поедем дальше, решат его старейшины.
К вечеру мы добрались до этого аула в горах — куда более бедного, с окнами в домах, прикрытых лишь ставнями, и окруженного рвом. Нас снова устроили в кунацкую. В гостевом доме на диванах, заваленных подушками, мы устроились на ночлег. Все разговоры отложили на утро.
Первая ночь на черкесской земле прошла беспокойно. Всю ночь тысячи лягушек из болот в нижних долинах и мириады насекомых давали свой дьявольский концерт. Его кульминацией стал вой стаи шакалов, подобравшихся к окраине аула.
Проснулся, в итоге, поздно — не отдохнувший от утомительной поездки и не выспавшийся. Потягиваясь, вышел во двор. Увиденное меня напрягло.
Бледный Спенсер стоял в окружении черкесов, которые на него кричали. Двое держали его за руки. У ног англичанина валились в грязи его бумаги и карандаши. Старик, с бородой до пояса, тот самый старейшина, который встретил нас вечером и дал команду разместить, радушия и гостеприимства теперь не проявлял. Наоборот, он был очень зол и сейчас явно угрожал моему спутнику.
Глава 5
Богиня Кавказа и княжич Бейзруко
После долгих криков привели раба-грека, который смог мне перевести, о чем шел разговор на повышенных тонах. Проблему создал Эдмонд. Он с утра пораньше задавал вопросы армянскому купцу, гостю аула. Стал записывать свои впечатления в дневник и даже делать зарисовки. Горцы сочли его лазутчиком русских и теперь не желали слушать никаких оправданий.
Все мои попытки донести правду до разгоряченных шапсугов разбивались об их недоверчивость. Как объяснил мне грек, они, ведя постоянную партизанскую войну с русскими, всех подозревали в предательстве и имели, к сожалению, многие тому доказательства.
Любой перебежчик из русского лагеря мог оказаться шпионом. Особенно этим грешили поляки. На Кавказе среди солдат было множество сосланных после несчастного восстания 1831 года. Многие из них пытались затеряться среди черкесов, наивно рассчитывая через них добраться до Константинополя, а оттуда — в Европу. Судьба их оказывалась печальной. Их сразу превращали в рабов. Но были и те, кто лишь притворялись дезертирами и при первом удобном случае возвращались в русскую крепость за наградой.
— Кого подозревают, с тем не церемонятся. Своих могут сразу пристрелить, что уж говорить о пришельцах? — объяснил мне грек нашу судьбу. — Быстро найдите решение, иначе будет плохо.
Спенсер безуспешно доказывал, что он генуэзский врач. Черкесы про таких и не слышали. Привели других рабов — поляка, армянина и русского. Они посмотрели бумаги Спенсера и сказали, что язык им не знаком и что такого любопытного человека видят впервые.
— Наверное, он с другого конца земли, — глубокомысленно предположил армянский купец, с которого все закрутилось.
— Хаджуко Мансур, Сефер-бей, Джамбулат Болотоко! — стал выкрикивать я все известные мне имена вождей.
— Мы знаем, что твой спутник — гость отважного Мансура. Откуда знаешь Сефер-бея? — спросил Эдмонда недоверчивый старейшина, подав знак, чтобы я отошел.
Спенсер стал отвечать по-гречески, раб переводил. Потом опросили меня. Видимо, наши показания совпали, и уровень подозрительности снизился.
Старейшины уселись на веранде одного из домов, чтобы обсудить нашу судьбу. Мы ждали их приговора. Я лишь попросил Спенсера не вертеть пока головой и помалкивать.
— Поскольку мы не уверены в вас, в лагерь Мансура проводим тайными путями. Чтобы вы не разведали удобную дорогу к нашему аулу! — таковым было их решение.
Выехали тотчас же.
Ну, как выехали? Большую часть пути пришлось пробираться по горам, ведя лошадей в поводу. Тяжелые переправы через стремительные ручьи, борьба с топкими берегами болота и, наконец, марш-бросок через лесную чащу — все это вымотало настолько, что уснули мертвым сном, завернувшись в свои красные накидки, как только устроили в темноте лагерь и наскоро перекусили.
Наутро выяснилось, что мы ночевали на опушке леса на виду Абинской крепости.
— Это была проверка, Коста! — уверенно сказал Спенсер. — Будь мы лазутчиками, непременно попробовали бы сбежать к русским.
