Товарищ капитан. Часть 1. Блондинка с розой в сердце - Андрей Анатольевич Федин
Мужчина не сопротивлялся. Словно он позабыл о такой возможности. Хрипы стали глуше. Но не смолкли. Хотя я слышал, что воздух всё же проникал в лёгкие ночного гостя: с тихим свистом, похожим на жалобные стоны. Около последнего купе ноги у мужчины подогнулись, словно тот растерял силы на борьбу с удушьем — мимо туалета я его уже не вёл, а тащил. Втолкнул мужчину в тамбур (пассажиров там не было, но в воздухе ещё кружили клубы табачного дыма). Бросил его к стене.
Вынул из кармана жилета ключ проводника — тот самый, который выронил ночной гость. Немного повозился с запорами, но всё же распахнул дверь вагона. Пропитанный дымом воздух устремился из тамбура наружу — в лицо мне дохнуло ночной прохладой. Поезд поприветствовал меня коротким гудком тепловоза. Будто предупредил меня об опасности. Рывок своего противника я предвидел. Поэтому не пропустил его. Сместился в сторону — нога мужчины лишь чиркнула по моему боку.
Мой кулак врезался ему точно в солнечное сплетение. Мужчина крякнул, согнулся пополам. Я схватил его за ворот футболки и будто ненужную игрушку рывком выбросил из вагона — мужчина лишь сверкнул глазами и металлическим зубом, мазнул кончиками пальцев по грязной двери. Я не услышал, как он катился по насыпи, и как ломались под весом его тела ветви кустов. Поезд оставил эти звуки позади; и даже заглушил их очередным гудком.
Поезд не сбавил скорость, он бодро мчался к станции Лесная.
Я пару секунд рассматривал звёздное небо. Вздохнул, закрыл скрипучую дверь, на которой остались полосы от пальцев «сошедшего» до прибытия на станцию пассажира. Посмотрел на своё отражение в окне. Димка смотрел на меня из грязного стекла спокойно и немного сонно. Я кивнул ему (брат ответил мне тем же жестом). Поправил давивший на поясницу пистолет. Заглянул в туалет, сполоснул в раковине руки. В мутном зеркале вновь увидел не себя.
Взглянул на часы — до прибытия на Лесную оставалось двадцать две минуты.
* * *
— Дмитрий Иванович, вы где были? — спросила Александра.
Она сидела на полке — проникавший в купе из коридора (через дверной проём) свет отражался в её глазах.
Лебедева махнула рукой, убрала со лба прядь волос. Она смотрела на меня внимательно, настороженно.
Я вытер руки о полотенце, ответил:
— Прогулялся до туалета. Спите, Александра Витальевна. Ещё рано.
Сунул пистолет под подушку.
— Я проснулась, а вас нет… — сообщила журналистка.
Она потёрла глаза, зевнула.
Я поднял с пола нож и спрятал его под свой матрас.
Повторил:
— Спите, Александра Витальевна. Я тоже немного вздремну.
* * *
— Дмитрий Иванович, так значит, вы едете в Ленинград за материалом для книги о маньяке? — сказала журналистка.
— Можно и так сказать, — ответил я.
Лебедева проснулась примерно час назад. Она уже умылась, нанесла на лицо макияж. Даже брызнула на себя духами — в купе теперь витал приятный аромат розовых лепестков.
Проводница принесла нам чай, продала мне пачку печенья. Я проглотил печенье с уже давно подзабытым аппетитом. Съел и конфеты, которыми меня угостила Александра.
— Где, вы сказали, он живёт? — спросила Лебедева. — В Калининском районе?
Я не отказал себе в удовольствии — полюбовался на родинку у нее над губой.
— У вас замечательная память, Александра Витальевна, — сказал я.
Журналистка улыбнулась, повела загорелым плечом.
— Память у меня, действительно, хорошая, — сказала она. — А вот в людях, как оказалось, я разбираюсь плохо. Честно признаюсь вам, Дмитрий Иванович: вчера я подумала, что вы избавились от конкурентов в лице Павла и Иннокентия Николаевича, чтобы остаться в купе со мной наедине. Меня ваше поведение… насторожило. Я даже спала вполглаза: следила за вами.
Лебедева развела руками.
— Простите мою подозрительность, Дмитрий Иванович. Подумала о вас плохо. Раскаиваюсь.
Я усмехнулся.
— Ваши «вполглаза», Александра Витальевна, иногда заглушали грохот колёс поезда.
— Хотите сказать: я храпела?
Александра выпрямила спину, сощурилась. Ткань сарафана у неё на груди натянулась.
Я оставил её родинку в покое, опустил взгляд ниже.
— Вы, скорее, громко сопели. Я завидовал вам. Потому что сам уснул лишь под утро.
— Продумывали сюжет книги? — спросила Александра.
— Не спалось.
Я отодвинул от себя пустой стакан. Смял фантики от конфет, и бросил их в пустую пачку из-под печенья.
Журналистка спросила:
— Дмитрий Иванович, быть может, перейдём на «ты»?
— Разумеется, Саша. Я не возражаю.
— Дмитрий Ива… Дмитрий, на вокзале меня встретит машина, — сказала Александра. — Папа пришлёт своего водителя. Подвезу вас… тебя до Калининского района, если хочешь.
Я покачал головой.
— Спасибо, Саша. Но я откажусь от твоей помощи. Прогуляюсь по нынешнему Ленинграду. Посмотрю, какой он. Интересно. Да и сама прогулка пешком для меня сейчас в удовольствие.
— Покрасуешься перед женщинами?
Лебедева усмехнулась, помяла пальцами мочку уха, где на золотой серьге блестел маленький голубой сапфир (название камня мне ещё вчера сообщила его владелица).
— В том числе и поэтому, — сказал я. — Не откажу себе в таком удовольствии. Это тебе я кажусь стариком. А вот я себя теперь ощущаю юношей. Полным сил и энергии. Горы готов свернуть.
Я выпятил грудь. Александра улыбнулась.
— А как же этот ваш… тромб? — спросила она. — Не боитесь, что оторвётся?
Я почувствовал в её словах иронию.
Но ответил серьёзно:
— Я ничего не боюсь, Саша. Всё самое страшное я однажды уже пережил. Видел, как убили мою жену, и как умирала моя дочь. Похоронил их. Наведывался на их могилы. Саша, я всё это прекрасно помню. Я понимаю, что время у меня в этой новой жизни ограниченно. Поэтому я не растрачу его понапрасну, не сомневайся.
— Дмитрий…
Александра склонилась над столом, прикоснулась к моей руке. Её пальцы оказались тёплыми — мне почудилось, что их тепло поползло по моей коже.
— … Сегодня я проведаю родителей и к вечеру освобожусь, — сказала журналистка. — Потом… мы с тобой могли бы встретиться. Дима, я показала бы тебе
