Дмитрий Дашко - Штрафники 2017. Мы будем на этой войне

Он уже не почувствовал, как на него упали два мешка, набитые щебнем, а сверху на них рухнула расщепленная шпала, и, конечно же, не видел и не слышал, как ворвавшиеся опозеры одиночными выстрелами добивали раненых. Он не знал, что его сочли мертвым — просто пнули в пах и, не увидев никакой реакции, не стали тратить пулю. Гусев так и лежал придавленный двумя мешками и шпалой…

Бой продолжался недолго: слабое после артподготовки сопротивление федералов сломили быстро.

Прятавшихся в вагонах женщин, детей и стариков не тронули. Правда, всех мужчин призывного возраста без явных признаков инвалидности расстреляли, посчитав переодетыми военными.

Глава VI

Карьер

Двое молодых солдат-оппозиционеров стаскивали тела к «ГАЗ-66» и, хватая убитых за руки-ноги, забрасывали в кузов.

Начали они с огневой точки у комендатуры. Вели себя с демонстративной циничностью, за которой скрывался страх и отвращение к выпавшей на их долю работе, громко обсуждали ранения и внешность убитых.

— Глянь, как этому жмурику пузо-то разворотило…

— Ага… и говном воняет, главное дело. Точно говорю тебе, говноедом он был. Давай, хватай этого говнюка за ласты. Раз-два… Три!

Труп, раскинув руки и ноги, полетел в кузов с откинутым задним бортом.

— Вон того из-под мешков будем доставать?

— Придется. Летеха сказал убрать всех. Тут теперь мы базироваться будем, не ходить же промеж трупов. Да и вонять станет.

— Это верно, — согласился его товарищ, сваливая мешки с тела. — Гляди-ка, а этот вроде целенький. Мешками, что ль, пришибло?

— Да хрен знает, чем его там прибило. Сам видишь, как разворотило все. Давай, хватай. Раз-два… Три!

Собрав тела у комендатуры, солдаты сели в кабину. Автомобиль отъехал немного дальше. Там трупов тоже было с избытком.

— Слушай, мы так неделю провозимся. Смотри сколько. В иных местах и земли не видать — лежат вповалку друг на друге. И наши, и ихние — все в куче. Я уж не говорю об ошметках.

— А чего ты хотел после артобстрела? Целого жмурика нашел, считай, повезло.

— Я точно обрыгаюсь, если буду еще и в клочки разнесенных собирать.

— Не боись, мы куски и вообще дохляков помногу грузить не будем. Нам что приказано? Собирать тела и отвозить в песчаный карьер. А сколько грузить, не сказали. Так что упираться не станем. Щас уедем, в карьере постоим… Скажем — машина заглохла. Пусть тут без нас мертвяков в кучи собирают, а потом забрасывают к нам в кузов. Зашибись?

— Ага! Зашибись! Тока тебе-то хорошо — ты за рулем, а меня все равно таскать заставят.

— Да! Не повезло тебе, корешок, — усмехнулся водитель. — Не получил нужного образования, теперь таскай жмуриков.

— У меня, чтоб ты знал, высшее образование: я менеджером по продажам был.

— Ну и толку? — подначил собеседник. — Был менеджером, а сейчас со своим высшим образованием трупы таскаешь. А я — был водителем и им же остался. Так-то, корешок, на хрен никому не нужно твое образование. Ладно, хватай этого. Еще с десяток закинем да поедем. Нам еще выгружать их. Вот работенка, а! Слава богу, хоть сам живой. Дай бог, чтобы и дальше так было. На кой хрен нужна эта война?!

— И не говори, — вздохнул его напарник.

Вскоре машина покатила в сторону песчаного карьера. Укатанная колея пролегала вдоль железнодорожной ветки, уходящей в небольшой лес.

Шурша покрышками на песке, «газик» остановился в карьере. Здесь замерли несколько ржавых от старости экскаваторов, а на железнодорожной ветке выстроились пустые вагоны. В стороне от «железки» притулилось здание конторы — приземистое, неказистое, сложенное из потрескавшегося кирпича. Оно смотрело на окружающий мир небольшими окнами с выбитыми стеклами, входная дверь была распахнута и висела на одной петле.

— Ну и местечко, — промолвил водитель, останавливая машину.

— А че, нормально, — говоря преувеличенно бодро, не согласился его товарищ. — Для наших жмуриков в самый раз. Куда вываливать будем, кстати?

— Вон туда подъедем и скинем с обрыва, — ответил шофер. — Видишь, экскаватор внизу. Кому надо — закопает, если что. А наше дело шоферское…

— И все равно, не по душе мне тут.

— Тебе-то чего переживать? Это мертвецам здесь гнить, а мы с тобой их перекидаем, курнем чуток и вернемся. Не ссы, Маруся!

— Да пошел ты! Не ссу я. Только расслабляться не стоит. Вдруг здесь федералы окопались? Короче, сам понимаешь.

— А-а! В этом смысле… — тоже напрягся его товарищ.

Он щелкнул предохранителем на автомате, стоящем между колен.

— Ладно, поехали. Че стоять? Раньше сядем, раньше выйдем.

— Поехали.

Машина тронулась с места.

Они уже почти закончили выбрасывать из кузова погибших — осталось всего ничего, как два одиночных выстрела — тух! тух! — свалили обоих.

Из-за кучи песка, высившейся метрах в пятидесяти от автомобиля, появились трое автоматчиков. Они, пригибаясь, добежали до машины. Двое залегли у колес и взяли оружие на изготовку, третий запрыгнул в кузов. Он несколько раз взмахнул автоматом, добивая прикладом раненых опозеров, и присел на корточки, оглядываясь по сторонам.

— Вроде тихо.

— Выбрасывай их на хер, и поехали, — ответил боец, лежавший у заднего колеса.

— Тут еще трупы остались. Эти уроды не всех перекидали.

— Я ж говорил — подождем, покуда из кузова не вылезут, и только потом грохнем, — заворчал третий боец. — Теперь доделывай за них.

— Слушай, а один вроде как Пашка Гусев. Помнишь, тот, что с нами в одном «купе» в вагонзаке ехал?

— И че с того?

— Да так, ничего… — Солдат присмотрелся. — Оба-на! А он живой!

— Не было печали… Других забот нету, как с полумертвым возиться!

— Да он вроде не тяжелый. Крови не видно, особых ран тоже. Контуженный, должно быть, вот опозеры и приняли его за мертвяка.

— Ладно, вываливай остальных. Гусева с собой возьмем. Вроде неплохой парень, это я еще на этапе понял.

Спустя время боец снова подал голос из кузова:

— Все, едем.

Лежавшие у колес запрыгнули в кабину.

«Газ» фыркнул двигателем и завелся.

— Куда мы теперь?

— В город, — решительно сказал севший за руль.

— Пешком могли бы прогуляться, тут километров тридцать от силы. Так безопаснее.

— Проедем сколько сможем, что ноги попусту сбивать. Авось не нарвемся. Если что, машину бросим и уже пехом к своим.

— Чтобы там заявить, мол, здравия желаем, мы — штрафники, прибыли для дальнейшего прохождения службы, а вернее — готовы пойти на убой. Так, что ли? — невесело усмехнулся его собеседник. — Ты видел, что вчера творилось?! Еле вырвались. А утром какой обстрел был! Сколько народу положило! А представляешь, что в штрафбате? Тут дай бог день прожить, какие уж шесть месяцев!

— Че ты ноешь? — зло бросил шофер. — Мы офицеры. Плевать, что разжалованные, для меня это ничего не значит. Нас приговорили к шести месяцам штрафного батальона. И мы должны их отбыть. Не знаю, как ты, а я должен. Потому что не хочу прятаться остаток жизни.

— Оно все так, — согласился второй. — Но ведь воевать-то со своими придется. Да уже пришлось!

— Привыкай, — хмыкнул водитель. — Не мы начали, но нам продолжать. Мой прадед в гражданскую воевал со своими, дед с немцами, отец в Афгане, еще и Чечню прихватил. Грозный штурмовал и дудаевский дворец. А сейчас и мне довелось. Видно, судьба такая у нас — воевать.

— У меня батя тоже в Чечне был. Служил самоходчиком, на «гвоздике» ездил. Их прямиком с учебки в Чечню привезли, колонну маршем отправили, так по дороге «духи» половину машин пожгли. Пацанов столько сгорело — ужас!

— У меня отец о войне на трезвую голову никогда не рассказывал, только по пьяни вспоминал. И каждый раз психовать начинал. Кричал, ругался, посуду бил. Теперь-то я его понимаю.

— Это точно. И сам бы сейчас грамм двести накатил да пошумел бы. Только смысла в этом не вижу. Все равно не поможет.

Водитель, будто не слыша собеседника, продолжил:

— Когда я решил в училище поступать, он сказал: коли выбрал, неси этот крест достойно, служи, как положено. Придется воевать — воюй. Так что я свой выбор давно сделал.

Автомобиль выбрался из карьера и по неширокой проселочной дороге углубился в лес. Машину подбрасывало на кочках. Кузов раскачивало из стороны в сторону.

Гусев очнулся. Открыл глаза и сразу же ощутил мучительную боль в голове. Каждое движение отдавалось болезненными уколами. Все же он нашел в себе силы сесть на боковую скамеечку в кузове, заторможенно осматриваясь, стараясь не тревожить раскалывающуюся голову.

И сразу узнал сидящего рядом с ним.

— Где мы? — прохрипел Гусев.

— Очнулся?! — улыбнулся тот. — В город мы едем. Тебя в этом кузове нашли среди жмуров. Вовремя ты очухался, а то выбросили бы, как других. А там по крутому откосу катиться — у-у! — метров сто, как не больше, пока долетишь, руки-ноги вместе с шеей переломаешь.