Александр Головчук - ПОЧЕМУ И НЕТ?
Коляска въехала в кованые ворота и остановилась у крыльца усадьбы. Дом, будто из пьесы 'Дворянское гнездо', красив и добротен, недавней постройки. У двери - ливрейный слуга, открывает передо мной двери, пропуская в просторный зал. Достал из кармана сюртука карточку, загнул уголок ( загнутый уголок являлся знаком, что карточка передана лично, а не через посыльного) и положил на поднос, который уже держал в руке встретивший меня ливрейник.
- К Анне Казимировне, по рекомендации господина Буевича, Горский Сергей Александрович. Может ли принять?
Слуга удалился, а я остался в зале, прохаживаясь по зеркальному паркету и рассматривая обтянутые светло-зеленой материей стены, белые мраморные колонны, бронзовые подсвечники. Картины. Пройдясь два круга по залу, я дождался возвращения слуги.
- Пани примет. Прошу в гостиную, я провожу, ваша милость.
Вышколенный тут обслуживающий персонал. Да и обстановка, весьма и весьма. Все в тон, вкус у хозяйки на высоте. Что должно сиять - сияет, что должно блестеть - блестит. Вычищено, выкрашено, вымыто и натерто. Чувствуется крепкая хозяйская рука поддерживающая порядок, сродни порядку на военных парусниках.
В гостиной мне был предложен дополнительный сервис в виде напитков разной степени алкогольного содержания. Пока решил воздержаться, чтобы не выказать свою неловкость.
Ждать пришлось недолго, минут через десять в гостиную вошла статная, молодая женщина, в черном платье. Темные волосы уложены в сложную прическу, темно серые глаза смотрят несколько настороженно, но и с известной долей любопытства. Лицо строгое и бледное, хотя ему больше подошла бы улыбка. Сопровождали её здоровенный гайдук и пригожая девушка в темном платье, но их я не заметил, во все глаза уставившись на хозяйку. Хороша, просто чудо как хороша. Перед такой склонить голову - огромное удовольствие.
Величественно кивнув в ответном приветствии, женщина заговорила:
- Как здоровье любезнейшего Станислава Леонардовича? Благополучен ли? Помню его, как доброго знакомого моего деда. Чудесный человек.
- Здоров, передает вам свои наилучшие пожелания. Человек он действительно славный. Но позвольте представиться. Горский Сергей Александрович, надеюсь, в будущем ваш сосед.
- Весьма рада,- протянула руку для поцелуя, - Анна Казимировна.
Кожа под моими губами была нежна и бархатиста, словно лепесток цветка, и пахла травами и свежестью.
- Также рад знакомству.
Хозяйка предложила сесть.
А я сразу начал переводить разговор в деловое русло. Аллах его ведает, какие у них правила при визитах, да и робею я перед этой пани, лучше сразу к делу. Хм, давно не робел перед женщиной, к чему бы?
- Анна Казимировна, в своем недавнем путешествии, мне, абсолютно случайно, попали бумаги, принадлежащие, по всей вероятности вам. Позвольте вернуть их владелице. Прошу, - протягиваю папку.
Взяла, стала просматривать. На лице не отразилось ни единой эмоции. Только слегка порозовела кожа.
- Ядвига, приготовь нам кофе. Сергей Александрович, Вы ведь употребляете этот напиток?
- Да, и с удовольствием.
- Хорошо, приготовь Ядвига. - повернувшись к гайдуку- Jacek, poczekaj do drzwi. (Яцек, подожди у двери. (польск))
Девушка и гайдук вышли из комнаты, но верзила остался дежурить у открытой двери, слышать нас он уже не мог. Госпожа (или пани?) Сорокина продолжала изучать листочки.
- Вы действительно приехали ко мне по рекомендации пана Станислава? Ведь эти бумаги…. Как они попали к вам, и чего вы хотите?
- Не беспокойтесь, Анна Казимировна. Мне ничего не нужно, кроме как вернуть принадлежащее вам, поверьте мне. Вы не единственная, кому возвращены такие документы. Если потребуете, я расскажу все, но стоит ли…? Заверяю, пан Станислав не имеет к бумагам никакого касательства, кроме помощи в возврате к владельцам их средств. Отчего он сам не приехал к вам, я не знаю.
Про себя подумал: "Знаю, знаю, старый хитрец, или, вернее, хитрецы. Хотели порадовать девчонку визитом, ведь местные к ней не ездят, а кому-то ведь, надо быть первым. А с меня и взятки гладки. Вот интриганы."
- Если я их сейчас сожгу, вы не будете возражать?- Вопросительно и несколько недоверчиво приподняла бровь.
Вместо ответа, я вытащил зажигалку и чиркнул колесиком.
"Серееежа! Ты когда думать начнешь? Какой прокол. Теперь держи лицо. Этикета он боялся, а зажигалку вытащить не испугался. Согласись - ты болван." - Мелькнуло в голове. Это запоздало взвыл внутренний голос. Ну, чего уж. Буду держать, тем более, что Анна (ого, уже Анна, придержи коней, парень), казалось, не обратила на это внимания, просто поднеся к огоньку краешки листов.
Бумага разгоралась, женщина порывисто встала, сделала несколько шагов к камину и швырнула туда огненный комок. Я тоже вскочил.
От двери раздался рык. Здоровенный охранник, явно, собирался меня прорвать на кусочки. Понимаю, бодигард не врубился в ситуацию, но мне от этого не легче, если дорвется до моего тела и начнет разбирать на запчасти.
- Jacek, czekaj! (Яцек, стой!)
Подействовало, дрессура на пять. Остановился. Фух.
Не, амбал конкретный, а двигается как зверюга, стремительно и грациозно. Судя по тому, что хозяйка говорит с ним на польском, тоже дедов подарочек.
Наконец, все заняли прежние позиции. Гайдук у двери, хозяйка и я в креслах. Анна Казимировна теребила кончик черной шали, потом, придя к какому-то решению, требовательно взглянула на меня.
О глазищи! Как Балтика осенью. Так и утонуть можно.
- Рассказывайте, Сергей Александрович, я хочу знать все, что вы мне сможете поведать.
- Извольте. Я повздорил с некими людьми….
- Фролины?
- Ну… да, Фролины. Анатолий и Федор. Так вот, они решили поразбойничать на дороге. И мне пришлось….
- Вы их убили?
- Нет, только ранил, после заставил их подручных поработать…. В общем, их нет.
- Вы отпустили разбойников? Зря. Они Вас видели и могут узнать. Хотя, если на них кровь Федора и Анатолия, скорее всего, сбегут.
Знаете, Степан Федорович Фролин, страшный противник. Вы были откровенны со мной, в благодарность я расскажу, с кем вы связались.
- Очень внимательно слушаю. Но, может нам сперва, все-таки, выпить кофе?
Опять не то и не там брякнул. Нельзя так даму перебивать. Но, ты глянь, улыбается. Я прощен. И кофе великолепный. Правда, я не люблю со сливками, вернее не любил, теперь люблю и очень. С таких ручек.
Это что со мной деется-то, а? Ну-ка, соберись, не пацан уж давно. Проблем вагон и маленькая тележка, нечего вестись на женские чары.
А вот повестись, очень хочется.
Интересно, все мои мысли на роже написаны? Вон как поглядывает. И уши горят, это что, я краснею? Так разучился вроде еще лет двенадцать тому. Значит, опять научился.
Неловко как. А красиво она улыбается. Ну, я же говорил, улыбка ей идет.
- Простите, ради Бога, но вы такой забавный. Ваше лицо, как раскрытая книга. Вы весьма простодушны, Сергей Александрович. Но лучше не смотрите на меня так, я приношу несчастье. Увы.- Улыбки, как не бывало.
Я только головой помотал, а что тут скажешь. А прекрасная (уже прекрасная, ты чего Серый?) хозяйка продолжала, все более взволновано, и все более бледнея.
- Я объясню вам, каков Фролин старший. Он - весьма влиятелен в губернии, имеет высоких покровителей в столице. Состояние его значительно, через него проходят поставки в армию. Кроме того, он крупный землевладелец, очень умен и жесток. Тех, кто становится ему поперек пути, он уничтожает. Было несколько странных смертей, но …. - Слова давались ей, явно, с трудом. Гнев и брезгливость на лице, при упоминании фамилии Фролина, мелькнули тенью и пропали, оставив все усиливающуюся бледность.
- Ведь меня они тоже почти уничтожили. Чтобы не дать испоганить доброе имя покойного мужа, я выменяла позорящие его документы на закладную и расписку. Петр был несколько…, неосторожен, и бумаги, имеющиеся у Фролина, могли очернить его.
Живой он мог постоять за себя, а вот мертвый…. Я была обязана спасти его память!
- Я понимаю. Вы поступили, как должны были, не будем больше об этом. Вам не очень приятно вспоминать этих людей, так бросьте. Все уже позади. Забудьте. Но что с вами? Вы бледны.
Ядвига, пани дурно! Быстро, нюхательную соль, холодную воду!
Народ забегал. Подскочивший Яцек, бережно перенес хозяйку на диван. Все нормально, парень. Так бывает, если отпускает напряжение, зажатое в себе долгое время. Откат это, ничего, пройдет. А эта тварь, что довела тебя, девочка, до нервного срыва, издохнет. Обещаю.
Анна Казимировна не зря имела репутацию сильной женщины. Показать слабость в присутствии постороннего для аристократов считалось недопустимым, а уж если её прорвало то, наверное, груз оказался просто непосильным.
Буквально за несколько секунд она взяла себя в руки, и смогла, уже ровным, тихим голосом, извиниться за свой срыв, но я видел, что это спокойствие дается ей с трудом.
Я, конечно, не психолог, но увидеть, что человеку надо просто выплакаться у меня ума хватило. Сделав строгое, 'докторское' лицо я проговорил:
