Борис Громов - Терской Фронт
На площадь вдруг шустро выскочил сопровождаемый двумя БМП-2 камуфлированный УАЗ. Из него, словно чертик из табакерки, выпрыгнул какой-то суетной тип в подполковничьих погонах на отутюженном камуфляже. Этому-то деятелю штабному тут какого рожна нужно? Подполковник козликом скачет между нашими, что-то выспрашивая. Большинство его просто игнорируют, но несколько человек указывают в мою сторону. Ну-ну, посмотрим…
– Ты тут старший? – скороговоркой выпаливает он, едва подойдя ко мне.
Блин, да чего ты суетишься, чучело? Ну, да, я старший. После того, как Игоря, Олега и Петю Малыша увезли в Моздок, я по званию старший из офицеров остался, мне Костылев на прощание с усмешкой так и сказал, мол, дерзай, Тюкалов, за главного в лавке остаешься.
– Ну, допустим, – прищурившись, я смотрю на прямо-таки подпрыгивающего от нетерпения 'подпола' снизу вверх.
– Ты как разговариваете со старшим по званию?! – квохчет тот. – А ну, встать, перед тобой подполковник Генштаба!
Он что, совсем охренел? Ну, ладно, что на 'ты', от этого барства штабных вообще отучить сложно, но вот орать на незнакомых людей – не стоит. Так сказать, во избежание… Может, мне еще по стойке смирно встать? Ага, щаз, отход-подход, три строевых шага… Мотал бы ты, родной, пока при памяти!
– Да пошел ты знаешь куда, подполковник Генштаба! – лениво тяну я и сплевываю ему под ноги.
Штабной багровеет, но внезапно натыкается на мой холодный и злой взгляд и тут же сдувается, будто воздушный шарик, из которого воздух откачали. Ага, похоже, дошло, наконец…
– Стройте ваших людей, через десять-пятнадцать минут тут будет Министр Обороны.
Ох, ты, ну надо же, похоже, целый генерал армии решил нас почтить своим присутствием. Тогда понятно, чего ты так суетился. Небось отправили проконтролировать, чтоб все красиво было. Ню-ню! Ладно, мы не гордые, построимся.
– Подъем, мужики, к нам начальство едет! Становись в три шеренги!
Народ на площади зашевелился. Первыми в строй вставали более привычные к построениям бойцы Охранной Роты и Дорожной Стражи, вслед за ними пристраивались ополченцы. Я, как и положено по Уставу, встал на правом фланге, чуть впереди строя. Минут через десять на площадь выруливают три БТР-90, новенькие и даже не сильно испачканные, с которых четко и слаженно, будто на учениях, спрыгивают гибкие и резкие парни в цифровом камуфляже и таких же, как и у меня, 'Алтынах'. Рассыпавшись по периметру площади, они грамотно берут под контроль всю прилегающую территорию, умудряясь при этом не шибко-то мозолить глаза. Понятно, 'преторианцы', личная охрана. Следом на площадь выезжает колонна из трех пятнистых 'Тигров', к которым бросается уже слегка пришедший в себя 'подпол'. Из бронированных внедорожников выбираются сразу десяток офицеров с весьма солидными 'созвездиями' на погонах: самые младшие среди них – полковники. Узнаю только двоих. Одного из них, полковника Григорьева, я знаю лично по Ростову, фотографию второго, Министра Обороны Югороссии, генерала армии Зарубина, однажды видел в газете. Угу, понятно, генералитет на сафари, бляха-муха. Что, решили на живых солдатиков поглядеть? Ну, поглядите, коли совесть позволит. Вот они мы, ваши пешки, которых вы со спокойной совестью на размен кинули. Ну, да, вы ж стратеги: дивизию – налево, дивизию – направо, а вот этот полк – в засаду положим… А то, что за вашими планами живые люди стоят, у которых семьи, дети, которые жить хотят, вам наплевать. Главное – чтобы приказ выполнили. А кровушку-то, ее из высокого кабинета в штабе не видать. Так что поглядите на нее хорошенько, пока возможность есть!
Подполковник уже что-то тараторит на ухо одному из сопровождающих Министра полковников, скорее всего, судя по выражению лица, на меня ябедничает. Да и хрен с тобою, золотая рыбка, стучи на здоровье. Мне на все ваши начальственные закидоны – плевать с высокой колокольни. Один черт, лейтенант я 'игрушечный', никакими приказами не проведенный. Опять же, не я к вам просился – сами позвали. Уйду снова в наемники, и можете поцеловать меня точно между ягодицами! Видимо, жалуется 'подпол' недостаточно тихо, потому как Зарубин вдруг останавливается, несколько секунд его слушает и хорошо поставленным командирским голосом, негромким, но отчетливо слышимым по всей площади, произносит:
– Майор, а ну-ка, исчезни с глаз моих долой.
– Я подполковник, товарищ генерал армии, – жалобно блеет тот.
– Еще одно слово, и ты с этой площади капитаном уедешь, а то и старлеем, – окончательно размазывает его Министр и направляется прямо ко мне. Пора, наверное.
– Равняйсь! Смирно!!! – рявкаю я и иду ему навстречу.
Шагов за десять он переходит на строевой шаг и вскидывает правую ладонь к блестящему лаковому козырьку своей фуражки в воинском приветствии. У меня вместо головного убора – черная бандана наемника, да и не положено мне, с автоматом на плече, козырять. Поэтому я просто вскидываю подбородок еще выше и чеканю шаг, будто на Красной площади.
– Товарищ генерал армии, весь личный состав гарнизона станицы Червленная, оставшийся в живых и способный стоять в строю – построен. Исполняющий обязанности командира гарнизона лейтенант Тюкалов!
Отрапортовав, я замираю, глядя в глаза Зарубину. И вдруг понимаю, что здорово только что в своих мыслях ошибся. Не наплевать ему на нас. И пешками разменными он нас не считает. Потому что в глазах у этого пожилого, но все еще могучего мужика – боль. Настоящая, неподдельная. Больше всего он похож сейчас на того генерала, которого Георгий Жженов в 'Горячем снеге' сыграл, хотя внешне между ними почти ничего общего. Только эта боль в глазах. Только осознание того, сколько человек погибло для того, чтобы выполнить его приказ. Да уж, похоже, повезло Югороссии с Министром Обороны.
– Вольно, ребята, – командует он и обводит глазами замерших в строю защитников станицы. – Спасибо вам, казаки, и простите нас. Вы сделали все, что должны были, все, что могли, и даже больше. И знайте, именно вы положили тут начало будущей победе.
Министр снова вскидывает ладонь к козырьку и, резко развернувшись через левое плечо, шагает назад к 'Тиграм'.
Эпилог.
– Ну, так что, молодой человек? Решились?
Генерал-Губернатор Терского Фронта, пожилой и, если бы не китель с генерал-полковничьими погонами и внушительным 'иконостасом' на груди, совершенно не военного вида дедуля с коротко стриженым ежиком седых волос и умным, пронзительным взглядом карих глаз, внимательно смотрит на меня. Да уж, подумать есть над чем. Такие предложения каждый день не делают. Но, если честно, как-то не ожидал я подобного, когда меня вдруг в Ханкалу вызвали. Думал, что к медали какой-нибудь представили, а может, чем черт не шутит, и к ордену. Вон, на всех выживших бойцов Охранной Роты и Дорожной Стражи за прошедшие две недели просто настоящий дождь из наград пролился, да и ополченцев с наемниками не забыли. Правда, последних награждали все больше деньгами: первым порушенное турками хозяйство восстанавливать нужно, вторым тоже звонкая монета как-то больше интересна. А тут – такая вот неожиданность.
– Благодарю, товарищ генерал, но я, пожалуй, откажусь. Нет, вы не подумайте, должност командира Охранной Роты и капитанские погоны – предложение щедрое, даже, пожалуй, слишком. Но вот только у меня другие планы.
– Не поделитесь? – Генерал-Губернатора мой отказ если и удивил, то он это никак не показал.
– Почему бы и нет? Кузьма Четверть погиб. Костя Убивец во время боя сильно колено повредил. Врачи ногу сохранили, но вот полного выздоровления не обещают. Поэтому решил Костя с поста командира отряда уйти и стать вместо Четверти координатором и посредником. А меня на свое место прочит. И парни его в этом вопросе поддерживают.
– Знаете, Михаил, я вас не понимаю, – качает головой Генерал-Губернатор. – Мы ведь вам предлагаем практически то же самое. Мало того, Охранная Рота по численности гораздо больше вашего отряда, особенно с учетом последних потерь.
– Численность – это не проблема. Но наемники мне все же ближе, уж извините. Так что костяк отряда мы сохранили, доберем новичков, да буду из них бойцов делать.
– Что ж, ваше право, – развел руками пожилой генерал. – Тогда – готовьте своих подчиненных как можно лучше. Думаю, такие люди, как вы и ваши товарищи, стране еще не раз понадобятся. Не смею больше задерживать, всего доброго.
Я жму ему на прощание руку и иду к двери кабинета.
– Эх, лейтенант-лейтенант, – со вздохом бросает мне вслед генерал. – Ты ведь по характеру – воин, защитник. Для таких, как ты, Родину защищать – даже не профессия, а смысл жизни. Как же ты без армии-то жить будешь?
Как? Хороший вопрос! Я даже на секунду усомнился в правильности своего поступка. Но потом вспомнил бездонные озера Настиных голубых глаз, огромные и счастливые, какими они были четыре дня назад, когда я, навещая в Моздоке лежащего в госпитале Костылева, сделал ей предложение…
