Вперед в прошлое 10 - Денис Ратманов
Когда вдалеке, в стороне города, зарокотал мотор, все наши остановились, повернувшись на звук и надеясь, что это «москвич» деда. Но нет, мазнув светом по снегу и вздымая снежные облака, «жулька» пронеслась дальше. Несколько секунд — и машину скрыла пелена снега, превратив в светящийся шар, исчезнувший за поворотом.
Пушистого снега насыпало много, сани вязли в нем, потому Толик вытащил их на проезжую часть, разбегался, толкал, и они долго ехали под небольшим уклоном. Когда Борис упал, извалявшись в снегу, Толик принялся толкать Алексеевича, усевшегося на санках, потом они менялись.
Забавно было наблюдать, как резвятся два усатых дядьки. Сани были рассчитаны на детей, им вдвоем было тесно, и ноги смешно торчали в стороны.
После отталкивания кто-нибудь обязательно падал. В конце концов бабушка не выдержала, забрала и оседлала сани, а мы с Борисом впряглись, как две ездовые собаки.
Интересовавшая нас горка показалась за изгибом серпантина. Точнее, саму дорогу вниз видно не было, а ее обозначила толпа детей и взрослых, выстроившихся в очередь на спуск. Чуть в стороне стоял ряженый в костюме Деда Мороза, с бутылкой водки и маленьким мешком. Увидев нас, он сделал приглашающий жест скипетром, приложился к бутылке и проговорил надтреснутым басом:
— Проходите, дети мои! Наслаждайтесь! Знали бы вы, скольких сил ме стоило призвать снег!
Толик пожал руку в синей перчатке, хлебнул из бутылки, выпучил глаза. Дед Мороз похлопал его по спине и протянул бутылку Василию. Тот отступил на шаг, но Мороз укоризненно покачал головой, и будущий отчим сдался. Бабушка узнала Мороза и остановилась рядом с ним поболтать.
Рассматривая нас с Борей, Дед Мороз решал, что делать с нами — предложить выпить или угостить конфетой. Он так и не решил. А мы дождались своей очереди, уселись на санки вдвоем, вытянули ноги — чтобы рулить — и понеслись вниз, аж слезы вышибло и все вокруг замелькало.
Летели мы метров тридцать. Взлетели на часть дороги, идущую вверх, и скатились уже неторопливо, глядя, как едет гусеница из четырех девчонок на пленке, пронзая пространство писком и визгом.
Склон был усеян конфетными обертками, мандариновыми шкурками и конфетти из хлопушек. Односельчане здоровались, поздравляли друг друга. Нас никто не знал, но и нам перепадало сельского гостеприимства.
Закутанные по самые глаза дети напоминали снеговиков: все в снегу, на штанах сосульки, носы красные, глаза счастливые. Дед Мороз поздравлял всех вновь прибывших, его бутылка была безразмерной и не заканчивалась, а может, их просто несколько.
Народ на горке менялся, одни люди уходили, другие приходили. Родители гнали хворостинами домой своих оледенелых чад. А снег все падал. Белые хлопья вспыхивали золотом в свете единственного фонаря и опускались, кружась.
Азарт отвлекал от мыслей о деде. Я старательно их отбрасывал, но они возвращались бумерангом, и домой идти не хотелось, хотя было нужно, потому что Алексеевич, одетый не по погоде, весь посинел, но все равно не сдавался. К нам присоединился Каюк, вернувшийся из клуба.
Когда пошатывающийся и веселый Василий поднялся на горку, бабушка взяла его под одну руку, Толика — под вторую и повела домой.
Сколько времени прошло с момента, как мы появились здесь? Сейчас девять вечера или больше? Приехал ли дед? Наверное, нет, иначе мама, которая знает, как мы волнуемся и ждем его, уже была бы тут. Или ее разморило, и она решила, что не стоит напрягаться?
Оставив сани Борису, я побежал за взрослыми, которые разразились песней о коне, у Василия заплелись ноги, он чуть не упал и не повалил бабушку. Напился. Но как он смог? Не с чего было напиваться. Или просто ему пяти капель достаточно?
Дома уже ждали наряженные и расфуфыренные женщины. Тетя Ира сняла бигуди и сделала прическу, надела фиолетовую кофту с огромными накладными плечами. Мама тоже завила волосы и накрасилась.
— Дед не звонил, не появлялся — с порога проговорила мама, и праздничное настроение улетучилось.
В девять дед должен был приехать при самом плохом раскладе. Если его нет, значит, с ним точно что-то случилось. Или просто дорогу засыпало, и он еле ползет? Чем ближе новый год, там меньше оставалось надежды, что с ним все в порядке.
— Давайте вот теперь сфотографируемся, — предложила тетя Ира. — И не здесь, при входе, а под ёлкой!
Боря побежал расчехлять фотоаппарат.
Меня больше интересовало, как себя чувствует Наташка.
Сестра с отсутствующим видом лежала на диване, смотрела на скачущего на сцене Леонтьева. Я положил руку на ее голову.
— Ты как?
Она дернула плечами и ничего не сказала. Села, когда вошла шумная толпа и принялась устраиваться возле ёлки, встала и присоединилась к компании. Попыталась улыбнуться. Я пристроился рядом с ней. Боря поработал фотографом, потом его сменил Василий.
Сделали четыре фотографии: две бабушке, и по одной Ирине и нам. Наташка даже не бегала смотреть, как проявляются фото, и сразу же заняла нагретое место на диване.
Василий Алексеевич был изрядно пьян. Словно он в одно лицо опустошил две бутылки коньяка. Он раскраснелся, глаза его блестели, мама поглядывала с тревогой, но молчала, потому что, раз говорил он довольно связно, никакой опасности не было. Правда, речь его стала слишком эмоциональной, но это второй вопрос.
Когда все рассмотрели последнюю фотографию, Василий подошел к маме, обнял ее и усадил за стол.
— Давайте провожать старый год? — предложила она.
Все посмотрели на часы с кукушкой: было без двадцати десять.
— Не рано ли? — с сомнением произнесла тетя Ира, тоже веселенькая.
— В десять, — припечатала бабушка.
Мужчины ушли на улицу, мама с Ириной присоединились к Наташке смотреть телевизор. Бабушка указала на экран и сказала строгим тоном:
— В двенадцать выключим. Не хочу этого алкаша перекошенного видеть. — Она имеля в виду Ельцина.
Ее аж перекосило от ненависти. Дед был бы с ней солидарным. 12 декабря состоялись выборы в Совет Федерации, где победил Жириновский, у ЛДПР 23 %, второе место — у Гайдара с «Выбором России», 15 %, а у коммунистов, которым сопереживали бабушка и дед, всего 12,5 %, и это для них крах. Не хотелось бы, чтобы эту тему поднимали и бабушка расстраивалась.
После расстрела Белого дома политика перестала меня интересовать, да и я не помнил, как все сложилось в той реальности, а значит, не мог сравнивать «было» и «стало».
Тетя Ира весь вечер поглядывала на маму и Василия с завистью и не выдержала, спросила, сделав бестолковое лицо:
— Оля, вы такая красивая пара! А когда у вас свадьба?
Мама побледнела, вцепилась
