Черное золото (СИ) - Алим Онербекович Тыналин
— Что за черт? — Островский склонился над пробой. — Вязкость намного выше расчетной.
Он быстро достал из планшета потрепанную записную книжку Ипатьева:
— Так и есть! При такой температуре глина ведет себя иначе. Нужно срочно менять состав.
Пришлось остановить бурение. Островский колдовал над растворами, добавляя какие-то реагенты. Его руки, покрасневшие от холода, быстро смешивали компоненты.
— Александр Карлович! — позвал он Рихтера. — Взгляните на новый состав.
Старый инженер внимательно изучил пробу:
— Годится. Теперь должно пойти.
Бурение возобновилось. Я следил за работой бригады. Каждый знал свое дело. Петров и Ахметзянов ловко управлялись с лебедкой, Сорокин умело регулировал тормоз, не давая буру уходить слишком быстро.
— Пять метров прошли! — доложил Никифоров, записывая показания в буровой журнал.
Кудряшов внимательно изучал первые образцы породы:
— Пока все как ожидалось. Суглинки, глина… Но вот эти включения… — он задумчиво разглядывал какие-то темные прожилки.
К вечеру мы прошли первые пятнадцать метров. Для начала неплохо.
— Меняем долото! — скомандовал Рихтер. — И проверьте муфты на буровых трубах!
Начиналась пересменка. Бригада Петрова уступала место ночной смене. Уставшие люди растирали замерзшие руки, грелись у полевой кухни.
Зорина раздавала горячий чай с какими-то травами:
— Пейте, от простуды помогает. И обязательно переоденьтесь в сухое.
Я поднялся на буровую площадку. Вечерело. Степной ветер усиливался, пронизывая насквозь.
Рихтер не уходил с площадки:
— Останусь проконтролировать ночную смену, — сказал он. — Что-то не нравится мне вибрация на валу. Надо последить.
В свете керосиновых фонарей буровая вышка отбрасывала причудливые тени. Ночная смена заступила на вахту.
Я отправился дальше. Не успел дойти до своего шатра, как меня перехватила Зорина и потащила поужинать. Но я не успел насладиться трапезой.
Ужин в штабной палатке прервал встревоженный голос Кудряшова:
— Леонид Иванович! Срочно взгляните на эти образцы!
Геолог разложил на столе куски породы, поднятые с глубины двадцати метров. В свете керосиновой лампы тускло поблескивали кристаллы известняка.
— Видите эти каверны? — Кудряшов указал на характерные пустоты в образцах. — А теперь посмотрите сюда, — он достал пробу бурового раствора. — Раствор разбавлен сильнее, чем должен. Где-то там внизу вода размыла породу.
Рихтер отложил недоеденный ужин:
— Карстовые пустоты?
— Именно, — Кудряшов развернул геологический разрез. — Судя по всему, целая система. И чем глубже, тем больше вероятность провалов.
Я срочно собрал техническое руководство. Через десять минут в палатке уже сидели Рихтер, Кудряшов, Лапин и Островский. На столе дымились кружки с крепким чаем. Зорина отступила в уголок.
— Ситуация серьезная, — Кудряшов водил карандашом по чертежу. — Известняки изъедены подземными водами. Любая вибрация может спровоцировать обвал.
— А если сместить точку бурения? — предложил Лапин.
— Бесполезно, — покачал головой геолог. — Карст распространен по всей площади. Придется как-то проходить.
Рихтер молча курил, глядя на образцы породы. Его длинные пальцы машинально поглаживали седую бородку.
— У меня есть идея, — наконец произнес он. — В Баку мы сталкивались с похожей проблемой. Тогда применили особую технологию проходки с одновременным креплением стенок.
Он быстро набросал схему в блокноте:
— Смотрите: спускаем трубы сразу за долотом. И закачиваем специальный цементный раствор в затрубное пространство. Получается что-то вроде тоннеля в неустойчивой породе.
— А раствор не размоет? — усомнился Островский.
— Для этого нужен особый состав, — Рихтер протянул ему исписанный лист. — Вот рецептура. Твое дело, Гавриил Лукич, подобрать добавки для быстрого схватывания.
Островский углубился в изучение формул:
— Хм… Интересно. Если добавить хлористый кальций… И ускорить реакцию…
— Сколько труб понадобится? — деловито осведомился Лапин.
— Много, — вздохнул Рихтер. — Придется заказывать дополнительно. И нужны специальные башмаки для цементажа.
Я слушал их обсуждение. Это только начало проблем. Карст действительно осложнит бурение.
— Действуйте, — распорядился я. — Александр Карлович, готовьте подробный план работ. Лапин, организуйте доставку труб из Бугульмы. Островский, приступайте к разработке раствора.
Ночь опустилась на лагерь. На буровой шла смена вахты.
Где-то в степи тоскливо завыли волки. А мы продолжали совещаться, решая, как преодолеть первое серьезное препятствие на пути к большой нефти.
Оставалось надеяться, что опыт Рихтера и химические таланты Островского помогут нам пройти этот сложный участок. В памяти всплыли кадры из будущего. Здесь действительно много карстовых полостей. Но мы справимся. Должны справиться.
Спать я лег далеко за полночь. Но поспал немного.
Около трех часов ночи меня разбудил топот сапог и крики снаружи. Выскочив из палатки, я увидел, как с буровой площадки бегут люди. В воздухе стоял характерный запах тухлых яиц.
— Газ! — донесся чей-то испуганный возглас.
На площадке царила паника. Молодые рабочие в страхе покидали свои места. Только опытный бурильщик Петров оставался у пульта управления.
— Тихо! — громовой голос Лапина перекрыл общий шум. — Всем сохранять спокойствие!
Рихтер уже поднимался по лестнице буровой вышки, на ходу разматывая страховочный трос. В свете фонарей виднелось облако газа, медленно расползающееся над площадкой.
— Перекрывайте устье! — скомандовал он. — И запускайте аварийную вентиляцию!
К этому времени подоспела Зорина с медицинской сумкой. Двое рабочих, надышавшихся газом, сидели на земле, тяжело кашляя.
— В медпункт их, быстро! — распорядилась она. — И всем остальным надеть противогазы!
Рихтер, закрепившись наверху, осматривал систему:
— Так, понятно… Вентиляция не справляется. Нужно срочно усилить отвод газов.
Его руки быстро работали с инструментами. Вскоре над устьем скважины появилась дополнительная труба с отводом в сторону.
— Теперь газ будет уходить вверх, а не стелиться по площадке, — пояснил он, спускаясь. — Но это временное решение. Нужна полная модернизация системы.
В медпункте Зорина колдовала над пострадавшими:
— Ничего страшного, легкое отравление, — успокоила она меня. — Но без противогазов теперь никого на площадку не пускать.
К буровой подошел встревоженный Кудряшов:
— Это сероводород, — констатировал он. — Значит, мы вскрыли какую-то газовую линзу. И похоже, это только начало.
Рихтер уже набрасывал схему модернизации:
— Нужны дополнительные вытяжные трубы. И систему принудительной вентиляции придется усилить. И надо установить датчики газа на разных уровнях.
— Александр Карлович, сколько времени потребуется на переоборудование? — спросил я.
— Сутки минимум. Но иначе нельзя, а то следующий выброс может быть сильнее.
Я посмотрел на часы. До рассвета оставалось около трех часов.
— Хорошо. Останавливаем бурение до полного переоборудования системы. Лапин, организуйте доставку материалов из Бугульмы. Зорина, проведите дополнительный инструктаж по технике безопасности.
Ночной ветер разогнал газовое облако. На востоке небо начинало светлеть.
В памяти всплыли кадры из будущего. Мощные системы газовой защиты на современных буровых. Но сейчас, в 1930-м, все приходилось создавать с нуля, учась на собственных ошибках.
Дойдя до палатки, я завалился спать. Проснулся на рассвете. Откинул полог, посмотрел наружу.
Утро выдалось пасмурным. Низкие тучи цеплялись за верхушку буровой вышки, моросил мелкий дождь.
Я быстро умылся, привел себя в порядок. Позавтракал на ходу. Отправился на буровую.
На площадке
