Благословенный. Книга 6 (СИ) - Виктор Коллингвуд
В мутных глазах полководца блеснула искорка интереса.
— Второй ребёночек будет? Вот как славно-то… Я-то, видишь, манкировал святым долгом плодиться и…
Тут он закашлялся; доктор поднёс ему какую-то пилюлю, подхватил под его сухопарое тело плечи, будто это могло хоть как-то помочь. Наконец, приступ прошёл, и Суворов, тяжело дыша, продолжил:
— И когда ожидаете пополнения?
— Летом; говорят, в июне. Будет тепло, и всё будет цвести… Прекрасное время, чтобы отметить рождение второго внука, ну или внучки!
Суворов мечтательно улыбнулся, а его глаза вновь наполнились знакомой мне глубокой синевой.
— Оставайтеся с нами! Впереди еще столько прекрасных дней! Многое уже вами сделано; но сколь многое предстоит сделать!
Суворов как будто даже обиделся.
— Ну что ты заладил, будто я по своей воле туда собрался? Тяжело мне. Но внука али внучку хотел бы увидеть, да… Хотел бы! Да только что поделать, зять мой незабвенный? Все там будем; верно, пришёл теперь и мой срок!
Затем, вновь помолчав, бросил взгляд на образа в углу комнаты и продолжил:
— Знаешь; волнуюсь, боюсь я пред встречею с Ним! В жизни довелось мне проливать целые потоки крови: и содрогаюсь я теперь от одного о том поминания! А между тем, Саша, я ведь ближнего своего люблю! Что Он скажет мне на это?
Затем, отвернув голову к стене, покойным голосом продолжил:
— И ты, дорогой мой, подумай о собственной будущности. Ты в этой войне победил, молодец… Только не стоило бы тебе к этакому привыкать! Береги кровь сограждан; не проливай ея ради одной лишь славы…. Не стоит оно того! Да и чужая-то кровь, тоже, знаешь, не вода…
И мечтательный взгляд его закатился в забытьи.
Я, наконец вышел вон, и тут же набросился на толпившихся у двери докторов.
— Что с ним? Почему не проводите радикального лечения?
Помявшись, один из них доложил:
— Графа изнуряет весьма высокая температура, бывает забытьё, бред. На старых ранах полученных ещё при прежних делах, открылись теперь язвы. Имеются подозрения на заражение крови…
— Какое ещё заражение? О чём вы?
— Ваше величество, на ноге генерал-фельдмаршала открылись язвы, и происходят газообразные выделения, содержащие сильнейшие миазмы!
Такие новости мне крайне не понравились.
— Давайте-ка посмотрим! Господа, прошу вас взяться за дело! — последние слова я обратил к медикам, приехавшим с нами из Петербурга.
Пока Суворова приводили в чувство, доктора осмотрели его ногу. Стопа правой ноги действительно выглядела скверно — раздутая, покрытая чёрными пятнами, она источала какое-то очень нехорошее зловоние.
— Что думаете, господа? Гангрена? — с тревогой спросил я врачей.
— Судя по всем признакам, да, причём быстротекущая! — произнёс один из учеников доктора Самойловича.
Так-так-так… Похоже, у тестя началась газовая гангрена стопы. Это та самая нога, в которую по вине денщика он засадил иглу и с тех пор хромал на правую ногу. Через столько лет (а иглу эту он получил ещё под Измаилом), неумолимая смерть берёт своё!
— Но есть же ещё надежда? Вы умеете выполнять общий наркоз?
— Да, среди нас есть анестезиолог, но…
— Так делайте ампутацию! Немедленно! Дело не ждёт — гангрена такого типа развивается стремительно!
Тотчас же началась суета: выбрали светлую комнату для операции, готовили операционный стол, в дом вносили громоздкое анестезионное оборудование.
— Что это? — подозрительно спросил очнувшийся Суворов, с сомнением глядя на здоровенные цилиндрические меха для масочного наддува.
— Это устройство для уменьшения боли. Вам надо будет заснуть, и операцию выполнят во сне — объяснил я.
— Пустое! — покачал головой Александр Васильевич. — Много чести! Прикажи налить водки, да и вся недолга!
— Водки тоже можно, но наркоз всё равно надобно применить. Уж очень вы сейчас слабы, Александр Васильевич! — не послушал его я.
— Ну, Саша, ты по службе старший; вынужден подчиниться! — тут же присмирел генерал- фельдмаршал.
Возник вопрос, кто именно будет резать. Приехавшие со мною доктора собрались вокруг постели, не смея взять на себя ответственность за такое сложное и важное дело. Несмотря на молодость, это были лучшие умы и руки нашего медицинского ведомства, обученные самым последним методикам, в том числе — применению эфира. Но груз ответственности безжалостно давил на них — как взяться за такое дело в присутствии самого императора?
Суворов, взглянув на них, быстро развеял все сомнения.
— Вот ты! Подойди ко мне! — приказал он, глазами указав на молодого хирурга, белокурого, с нежно-розовой, как у девушки, кожей. — Как тебя зовут?
— Алексей Прокофьевич Крашенинников! — зарделся юноша.
— У тебя доброе лицо. Ты и будешь меня резать! — приказал Александр Васильевич и вновь впал в забытьё.
* * *
Через два часа Суворову сделали ампутацию: правую ногу отняли по колено. Подготовка к операции происходила под моим присмотром: весь инструмент тщательно прокипятили, Суворову сделали эфирный наркоз, несмотря на то, что сам он просил только водки. Я особо волновался за наркоз: применение эфира довольно сложное дело. Аппарат для наркоза состоял из резиновой маски, трубкой соединённой с мехами; в них подаётся воздух с парами эфира, испаряющимися со специального широкого блюдца. ме
Александр Васильевич с трудом перенёс операцию. Несколько дней он был между жизнью и смертью. Во время ухудшения состояния Суворов метался в лихорадке, повторяя в бреду: «Измаил! Сражение! Вперёд!»
Порой болезнь на шаг отступала — и Суворова поднимали с постели, усаживали в кресло, которое на колёсах бережно катали по комнате. Через несколько дней он даже возобновлял занятия турецким языком, тренируя память, и беседовал с присутствовавшими при нём офицерами о политике.
Лишь к маю ему удалось более-менее оклематься. Весною беременная Наташа приехала к нему и не отходила от постели; так что второй мой сын, Михаил, родился в Кенигсберге.
* капот — не приталенное домашнее платье.
Глава 5
Джордж Броммел, изобретатель дендизма и самый первый денди в мире, известный также как «Счастливчик» Броммел, юный красавчик, хлыщ и наглец, проснулся как обычно, после обеда, с совершенно чугунной головой. Всё тело бедняги ломило, как после жестокого избиения, а во рту его будто переночевал 10-й Собственный Принца Уэльского драгунский полк в полном составе. Настоящий ад для тонко организованной личности, к числу коих этот юный джентльмен без колебаний себя причислял!
— Ооооо! — страдальчески протянул Броммел, закидывая затёкшую за ночь руку на левую сторону своей постели, и, никого там не нащупав, немного успокоился. По крайней мере, он не обязан был следить за соблюдением благопристойности перед дамой, а значит, мог вести себя соответственно сложившимся плачевным обстоятельствам.
— Ооооо! Проклятый кальвадос! Лягушатники придумали его нам на погибель… Или
