Наследник из прошлого - Дмитрий Чайка
— Батальон! Равняйсь! Смирно! — пронеслось по плацу, и мы привычно выстроились по взводам, повернув подбородок по уставу, стараясь разглядеть грудь четвертого.
Его высокородие, пан майор Мазовшанский, наш будущий отец родной, окинул пополнение тяжелым похмельным взглядом. Он, видимо, и по молодости красотой не блистал, а порванное болгарской стрелой ухо и косой шрам на багровой морде сделали его и вовсе страшнее первого курса в Сиротской Сотне. А поскольку из развлечений на Лимесе — только охота и брага из зерна и ягод, то образ местного владыки принимает абсолютную завершенность. Майор мечтал выйти в отставку, до которой, судя по всему, ему оставалось года два-три. Офицеры служили как солдаты, двадцать четыре года. Они тоже рабы императора, только погоны нарядные носят и такому, как я, могут невозбранно харю набить.
— Разойтись! Офицеры — ко мне!
Парни рассыпались по плацу, выбирая местечко, где можно прилечь и присесть. Нас скоро разведут по казармам, где дадут койку и миску жратвы. На оленину мы уже особенно не надеялись, да и «цветущие» рожи старослужащих тоже прилива энтузиазма не вызывали. Обычная богом забытая дыра на границе с дикими землями, где служат солдаты, ленивое отребье, да офицеры-алкоголики без связей и перспектив. Такого добра и в мою бытность военным хватало, в 90-е особенно.
Я, в отличие от товарищей, сделал несколько телодвижений, чтобы приблизиться к кучке командиров и услышать хоть слово из того, о чем говорил пан майор. Шагах в десяти от них дерево росло, вот за ним-то я и устроился.
— Девятый взвод! — услышал я и обрадовался. Может, и обо мне сейчас что-нибудь хорошее скажут. — Клейменов, второй Клейменов, Шлюхин, Гулящих, Приблудный, Золотарев, Татёв… Твою ж мать! Ну почему всех выродков ко мне гонят! Десятый взвод, где списки? Ну и тут не лучше… А, вот и Выродков нашелся! Я думал, уже и не пришлют. У Солеградских подьячих совсем фантазии нет. Делать-то эти сопляки умеют хоть что-то?
— Обучены как должно, ваше сиятельство, — услышал я льстивый голос капитана, командира первой роты.
— Я не сиятельство и никогда им не стану, — проворчал майор. — У меня два старших брата есть, а у них свои дети подрастают. Так что давай без лести, не люблю… Разводите свою шваль по казармам, получите по два бойца из старых на отделение.
— Сколько? — ахнули офицеры. — Два? Да побойтесь бога, ваше высокородие! Отроков же как цыплят перебьют!
— У меня батальон, — рыкнул на них майор, — сто двадцать семь душ. Из них десяток калек, которых я до дембеля от проверок откупаю, чтобы без пенсии с голоду не подохли. Столько после прошлогоднего набега осталось из трех с половиной сотен. Гребитесь как хотите, панове. Проявите солдатскую смекалку. Вы первое пополнение, что мне за последние два года соизволили прислать. В штабе округа и не почесались бы, но у нас впереди самое веселье. Без пополнения здесь совсем беда будет.
— А что у нас впереди? — услышал я острожный голос своего взводного.
— Аба, третий сын мадьярского хана Арпада ведет сюда чамбул. А это, почтенные, тысячи четыре всадников, а то и все пять. Откуда знаю? Я тут десятый год служу, и давно уже окружной разведке не доверяю. Граница — она только на бумаге перекрыта. У меня в кочевьях свои людишки имеются. Подкармливаю.
— А ведь он совсем не дурак, — отстраненно подумал я. — И не последняя сволочь, как мне Януш рисовал. Сволочь не станет увечных солдат от проверок прятать, и пайку изводить на них. Нет, у нас тут, определенно, не все потеряно…
* * *
Гарнизонная служба — это не совсем про войну. Это про работу в поле, про сенокос и выпас свиней в ближайшей дубраве. Ну и рыбалка с охотой, не без этого. Замок стоит в этих землях уже очень давно, а потому зверья в окрестных лесах почти не осталось. Даже кабан, охочий до репы с солдатского огорода, здесь нечастый гость. Потому-то охотой тешат себя господа офицеры, и то ездить приходится за десять миль. В тех местах водится и олень, и косуля. Для офицеров это еще и возможность натрескаться в слюни без солдатского глаза, обосновывая это заботой об общем котле. Впрочем, пару раз в год, когда завозят соль, в те места гонят роту солдат и ставят загонщиками. А господа офицеры опять изволят охотиться, валя дичь из армейских арбалетов. Мясо идет на зиму, а шкуры в большом хозяйстве сгодятся всегда.
Все это время я горбатился на лугу, заготавливая сено для лошадей, пока травка свежая. А вот товарищи мои работали в поле, на огородах, и ловили рыбу, заготавливая ее впрок. До стрельб и тренировок со щитом дело за это время не доходило, считалось, что восьми лет учебы вполне достаточно. В Сотне отроков до седьмого пота гоняли, а в настоящем бою из человека все равно говно наружу вылезет. День тек за днем, и едва оторвешь голову от подушки, как уже и вечер. Построение и отбой. И про баб мы больше не вспоминали, что-то не до них совсем было. Чуть у кого из господ взводных свободные руки появлялись, тут же гнали дрова колоть. Не смотри, что июнь, дров зимой много не бывает. Поэтому в перерыве между заготовкой сена и ловлей рыбы я колол поленья, которые напилил первый взвод. Вот такая вот военная служба, полная эпических подвигов.
Первые признаки надвигающейся беды мы увидели недели через две, когда к воротам замка потянулись возы закарпатских белых хорватов, данников болгар. Что-то меняется там, за Лимесом, если люди больше не верят в защиту кагана. Болгары — они ведь почти приличные люди. У них и города крепкие имеются, и порты, и села словенские, где смерды живут спокойно. Да и сама болгарская элита — люди вполне вменяемые, повязанные с окрестными владыками торговыми договорами и родственными связями. Да только что-то разладилось у них с государями нашими, а теперь так и вовсе… Странные вещи люди говорят. Откочевавшие из-за
