Беззаветные охотники (СИ) - Greko
— Нешто себе ничего не попросишь? Странный ты грек, Коста! Без заслуженного ордена остался — не ропщешь! Имеешь возможность от флота выгоду поиметь — просишь за греков! Так тому и быть: доколе я черноморцам командир, буду ходатайствовать о практическом применении этих пиратов. Чего они хотят?
— На кавказских берегах крейсерством заняться!
— Услышал! Пусть выходят с проектом! Посмотрим, что из этого выйдет[1].
В кают-компании было тесно, но совсем не так, как на бриге, где во время большого застолья все сидели друг у друга на коленях. Фрегат — он и есть фрегат. Большой стол, накрытый белой скатертью, ломился от закусок и бутылок. Впрочем, офицеры на выпивку не налегали, ломая шаблон «моряки — беспробудные пьяницы». Большинство так и пригубляло из первой налитой рюмки или бокала.
Всем распоряжался выбранный офицерами содержателем кают-компании обер-офицер Саша Быстров. «Браилову» с ним повезло. Встречались личности, взявшие на себя обязанность следить за офицерским хозяйством, которые превращались в совершенных тиранов. Они постоянно ожидали подвоха и поминутно требовали от товарищей выражения восторга их предприимчивостью и тонким вкусом. Быстров был другим. Он никого не третировал. Все у него получалось легко и непринуждённо. На шутки товарищей откликался охотно и с юмором. От неудачи корабельного кока в уныние не впадал и сам подтрунивал над собой, грозясь оставить себя без десерта. С таким ангелом-покровителем кают-компании наш средиземноморский круиз обещал выйти презанимательным и приятным путешествием.
Познакомился с дипломатами. Серьёзные, неулыбчивые чиновники были несколько обескуражены приемом, данным в нашу честь. Я считался прикрепленным к ним переводчиком — подчиненным лицом и намного ниже чином по Табели о рангах. А меня чествовали как какого-нибудь вице-адмирала или гофмаршала. Глава делегации, действительный статский советник Иван Данилович Кудрявцев, не скрывал своего раздражения, но вынужден был смириться. Спорить с Богом, каковым на корабле был его капитан, он не решился. Лишь на прощание, в конце банкета, сухо мне сообщил:
— На стоянке в Бююкдере обсудим правила пребывания в Лондоне.
Видимо, он был не в курсе моих инструкций. Ну что ж, его ждало открытие, а приятное или нет — это ему решать. Скрывать поручение Государя у меня не было ни причин, ни указаний.
Переход к Стамбулу вышел терпимым. Нас, конечно, изрядно покачало. По каюте полетали стулья, пока вестовые их не закрепили намертво. Чай пили, разложив на столе специальные рейки, чтобы бокалы не постигла печальная участь стульев. На палубу не поднимались: мы еще не отрастили себе, по выражению Метлина, «морские ноги».
Встали на рейде Бююкдере. Тамара была само нетерпение, мечтая о скорой встрече с братом. Добрались до посольской пристани. Выгрузились. На причале, широко улыбаясь, меня ждала радостная компания друзей под предводительством Фонтона.
Но все пошло не так.
Не успел я покинуть причал, нарисовались два турецких офицера с бриллиантовыми знаками под подбородком.
— Поручик русской службы Варваци является нежелательной персоной на территории Османской империи! — объявили они громогласно. — Во избежание дипломатического конфликта просим офицера проследовать на русский корабль и оставаться на нем все время пребывания в наших водах!
Да, недооценил я турок. Похоже, мои «художества» не остались незамеченными турецкой разведкой. Она явно поднимала голову, как и вся Османская империя благодаря реформам Танзимата. Внутренние процессы меняли Порту. Она уже была не такой несчастной и искавшей покровительства России, как шесть лет назад. Первый звоночек, возвещавший о том, что Турция возрождается. И недалек тот час, когда на Кавказе снова появятся ее эмиссары.
Об этом мне шепотом рассказал Фонтон, когда после его безуспешных попыток провести меня хотя бы на территорию посольства мы возвращались на шлюпке на «Браилов». На Тамару было больно смотреть. Встреча с братом отменялась. В одиночку, даже в сопровождении Бахадура, отправлять ее в Стамбул казалось безумством.
— Тамара Георгиевна, голубушка, что случилось⁈ — участливо встретил нас Быстров.
Жена всхлипнула и убежала в каюту. Лейтенант проводил ее удивленным взглядом. Обратился ко мне с лаконичным и конкретным вопросом:
— Чем флот может помочь?
— Не пускают меня турки на берег. А в Константинополе живет брат супруги. На свадьбе нашей не был. Мечтали устроить семейный праздник.
— Понимаю, понимаю, — Быстров покачал головой. — Сочувствую.
— Спасибо. Пойду, постараюсь как-то супругу успокоить.
— Да, да! Это сейчас самое необходимое! — лейтенант вдруг улыбнулся. — Вы главное скажите Тамаре Георгиевне, что утро вечера мудренее!
— Да, конечно.
Я пошёл в нашу каюту, несколько недоумевая, с чего это Тамару может успокоить народная мудрость⁈ И улыбка Быстрова меня смутила. Было в ней что-то с подковыркой.
Тому пришлось успокаивать долго. В том смысле, что речей много не потребовалось. Тамара предпочла утешение другого рода, более верное и действенное. Хотя я все равно все время пытался её убедить, что еще не все потеряно. Что мы — ого-го! И Фонтон, мол, сейчас с турками глотку дерёт. И весь корабль только нами и занят. В общем, врал красиво. Не знаю, верила Тамара или нет. Главное, что была удовлетворена.
Вечером на короткое время вышли к ужину. Все опять нам сочувствовали. Кроме Быстрова. Его почему-то за столом не было. На мой вопрос, куда он подевался, Метлин ответил, что выполняет срочное поручение. И тоже улыбнулся с какой-то подковыркой. Хитро так улыбнулся. Я про себя махнул рукой: мол, буду я еще тратить время на разгадку подобных улыбок.
Вернулись в каюту.
— Скажи мне, Коста, — спрашивала жёнушка, раздеваясь, — это только у меня такая причуда?
— Какая, душа моя? — я и не знал, к чему быть готовым.
— А такая, что мне на новом месте хочется заниматься любовью еще больше!
— И у тебя⁈ — я улыбнулся. — А я думал, что один такой извращенец в нашей семье. А вон что оказывается! У меня женушка совсем бесстыдница!
— Да! — Тома уже тянула меня за руку. — И у меня есть оправдание. Мне нужно успокоиться!
— Тут не поспоришь! — я уже лежал рядом.
— Мы как собаки или кошки, — рассмеялась Тамара.
— Почему?
— Метим территорию!
— Да, смешно! Ну, Лондон, держись!
…Разминка перед кэпитал оф грейт британ прошла более чем успешно. Настолько, что мы даже не заметили, как заснули. А вот побудка вышла для меня мучительной. Проснулся от какого-то беспрестанного шума, беготни. Топот ног, приказы офицеров почему-то громким шепотом.
«Твою ж… — вздохнул я. — Что они там разбегались с утра пораньше? Что за аврал?»
Думал уже повернуться на другой бок, попытаться все-таки еще чуть урвать сна, да тут стук в дверь раздался, затем голос Быстрова.
— Константин Спиридонович!
Я подошёл к двери.
— Да.
— Простите, что разбудил. Но Метлин очень просит вас и Тамару Георгиевну в лучших нарядах на палубу.
— Что случилось?
— Так утро же. Которое мудренее! — даже через дверь была слышна довольная усмешка лейтенанта. — Не откажете?
— Да, конечно! Через пятнадцать минут будем.
— Не торопитесь. Главное, чтобы было красиво! Лучшие наряды, прошу!
Быстров ушёл.
Я растолкал свою царицу. Все изложил. Забегали, не понимая, что происходит. Но все исполнили, как нас попросили. Тамара решила «выгулять» праздничное национальное платье, подготовленное для королевских приемов. Я — красный мундир горского полуэскадрона со всеми своими орденами. Поражать так поражать!
Вышли. Поднялись по трапу на палубу. Открыли дверь. Сделали шаг. И остолбенели, и чуть не оглохли. Поразили не мы, а нас!
Казалось, что вся многочисленная команда фрегата, все 360 человек, была сейчас здесь. Это она встретила нас громоподобным и непрекращающимся «Ура!», доносившемся со всех сторон. Со всех, потому что, матросы выстроились не только на видимом пространстве палубы, но и заняли все ванты и реи, украшенные разноцветными флагами. Моряки в «парадках» висели или стояли, держась одной рукой. Другой приветствовали.
