Партиец [СИ] - Никита Васильевич Семин
«Зимой в деревню? Да что там делать⁈ — пронеслось в моей голове. — А как же хоть немного отдыха? Снизить темп, с Людой погулять?» — пришла следующая мысль.
— Товарищ Сталин, — возмущенно начал я, но тут же снизил тон, заметив нехороший блеск в глазах Иосифа Виссарионовича. — А что сейчас в деревне я увижу-то? Там ведь ни сеять не будут, ни еще какие-то заготовки делать. Не зря ведь говорят, что мужик зимой на печке лежит. Имеет ли смысл моя поездка сейчас? Может ее лучше на весну запланировать? Все больше пользы будет, и учебу не пропущу.
Пожевав губами, Сталин нехотя кивнул.
— Хорошо, товарищ Огнев, поедете весной. К тому же вы еще не написали к законам пояснительные брошюры, о которых говорили мне в прошлый раз.
— Вот! — тут же поддержал я его. — Этим и займусь. Художника еще толкового найду. Сам, — добавил я на всякий случай, а то, увидев размах товарища Сталина, он мне еще какую «знаменитость» подгонит. Вроде и не плохо, но уж очень не комфортно мне было работать с Жижиленко и особенно с Вышинским. Эти люди цену себе знают, и свое мнение в разговоре с ними отстоять очень трудно. Хотя и поработали мы продуктивно. А художники — народ менее дисциплинированный. Как бы там проблем на ровном месте не огрести от «знаменитости».
На этом аудиенция у генсека завершилась, и меня отвезли обратно домой. Время позднее, так что новый год я встречал в этот раз с родителями. Елки теперь были официально под запретом, и встречали мы праздник без традиционного дерева. Мне больше Настю было жалко. У нее-то не будет в детстве такого же праздника, какой я получил в свои шесть лет. Чтобы создать для нее хоть какое-то торжество и приятное воспоминание, я заранее приобрел подарок — большую куклу аж с тремя нарядами, которые можно на нее надевать, да раздобыл через Ашота Геворговича мандаринов. Хоть я с ним и общался редко, но иногда, когда я был у Говориных, все же пересекался.
Настя была в восторге. Пискнула от радости, обняла куклу и даже на мандарины не посмотрела, тут же улетела в большую комнату играть.
— Ну, теперь перед всей площадкой хвалиться будет, — умиленно смотря на дочь, заметила мама.
Я сначала не понял, что за площадка, а потом вспомнил, что так сейчас называют детские сады.
Наконец мы с Людой смогли погулять и покататься на коньках. Я за долгий перерыв все забыл, и ей снова пришлось меня учить уверенно двигаться по льду. Пусть это и было недолго — навык довольно быстро восстановился.
С брошюрами было все гораздо проще, чем с самими законами. Уже знакомый художник, рисовавший мне картинки для книг, без проблем согласился взяться за новое задание. Даже обрадовался, что я его не забыл, и с энтузиазмом слушал меня — что именно должно быть изображено и в каких местах нужно оставить место для подписей.
Уже в первых числах января Президиум издал ряд указов, которые подготовило наше «трио». Об их введении было принято решение еще на Пленуме, когда выступал товарищ Сталин, тряся с трибуны моими черновиками, поэтому ни у кого это удивления не вызвало. Но на этом товарищ Сталин не остановился.
Уже в конце месяца он «начал наступление» на кулачество, призвав ликвидировать кулаков, как класс.
— … Этот год должен стать годом Великого перелома! — вещал Иосиф Виссарионович. — Когда мы окончательно уйдем от кулака-буржуя, и придем к коллективному ведению хозяйства! Да, будет не просто, но это необходимо сделать. Чтобы помочь крестьянам и ответственным руководителям на местах, партия и правительство сейчас работает над созданием законодательной базы. Переход должен и будет регулироваться в соответствии с Советскими законами, идя с ними рука об руку…
Хоть Иосиф Виссарионович и не отказался от идеи создания колхозов и фактически хоронил НЭП, меня радовало, что на этот раз будут изданы хоть какие-то законы, чтобы люди могли чувствовать себя защищенными от произвола особо ретивых начальников на местах. И мне придется очень хорошо подумать, что в них написать. Ответственность — колоссальная. Радовало хотя бы то, что меня проверять будут такие зубры, как Жижиленко и Вышинский. Но в случае проблем с новыми законами, все равно крайним окажусь я. Вот эта мысль и давила и придавала сил, выкладываться на полную. В том числе и в учебе.
В конце января в газете строчкой промелькнула новость о высылке товарища Троцкого из СССР. После нашего разговора отец все же снова начал читать газеты, перестав отстраняться от происходящих событий, и на этот раз никак не прокомментировал высылку Льва Давидовича. Даже вечером не пил. Приходит вроде в норму.
Иосиф Виссарионович продавливал линию на создание колхозов не только с трибуны Пленума, или удачно воспользовавшись моей инициативой. В конце февраля вышел фильм «Генеральная линия: старое и новое».
Мы с Людой решили сходить на него. Меня привлекло название — как режиссер и правительство видят изменения в стране, а Люда просто радовалась нашему походу.
Ну что сказать о фильме? Пропаганда, как она есть, но смонтировано динамично для этого времени. По сюжету крестьянка Марфа с участковым агрономом собирают бедняков для создания колхоза, но им препятствуют местные кулаки. Да и многие бедняки не понимают, как работать в новом объединении. Сама девушка хочет создать не просто хозяйство, а молочную артель. И на помощь к ней и новообразованному колхозу приходят рабочие-шефы. Они покупают для артели первый трактор, и дело сдвигается с мертвой точки. А в конце фильма по полям уже едут десятки тракторов, за одним из которых сидит сама Марфа.
Как и сказал, смонтирован был фильм достаточно динамично. Картинка постоянно менялась, показывая то напряженные лица артельных, то крупным планом — ручку сепаратора, которую они все быстрее и быстрее раскручивают. Затем в кадр врываются вращающиеся диски и выводные трубы сепаратора, а в финале сцены — бурная струя молока и восторженные лица артельных крестьян. И как итог — строчки с цифрами, чего достиг колхоз.
— Хорошее начинание товарищ Сталин затеял, — воодушевленно заявила мне Люда, когда мы вышли из кинотеатра.
— Да, хорошее, — задумчиво кивнул я.
Вот так и формируется общественное мнение у людей. Особенно у тех, кто непосредственно не участвует в колхозах.
Незадолго до моей поездки в деревни со мной
