Виктор Зайцев - Прикамская попытка – 2
Общим решением мы определили, что в Европейской части России вполне достаточно будет ружей, включая двустволки. В крайнем случае, Володя выпустит на продажу револьверы, как мы и договаривались. Таким оружием армии не вооружить, обороноспособность России мы не ухудшим. Собственно, помповик тоже не армейское оружие, но, сам принцип многозарядности подаст идею многим конструкторам, когда раскроют рецепт наших патронов. За последние месяцы мы убедились, что спрос на ружья растёт, становится стабильным, даже без военного заказа нашему заводу не грозило банкротство. Скорее наоборот, после подавления восстания, спрос на оружие будет расти, особенно на территориях, попавших под действия бунтовщиков. Так и происходило последнее время, почти каждый день к нам прибывали небольшие вооружённые отряды самообороны, помещики, городские и сельские богачи с охраной. Все они покупали оружие с припасами, восстание лучше всякой рекламы показало эффективность «Луш».
Вырученных денег вполне хватало для выплаты зарплаты рабочим и нашим бойцам, даже не притрагиваясь к шести тысячам серебром, нашему стратегическому запасу. В отношении этих денег у нас с Палычем были кое-какие намётки на будущее, связанные с Марией Алексеевной. Учитывая её «сиротство», вдова ничего не имела против переселения в Санкт-Петербург. Купив ей небольшой дом, мы предполагали сделать княгиню нашим прикрытием в столице, рассчитывая через неё продвигать свои новшества Дашковой. Соответственно, через Екатерину тот же телефон попадёт на глаза императрице. Если удастся телефонизировать дворец, успех телефона в России гарантирован. Никита оставался нашей основной опорой в столице, но, лишних знакомств среди власть имущих не бывает. Чем больше у нас рычагов влияния на государственную машину, тем меньше шансов попасть Володе в холодную.
Приближалась весна, распутица ещё не затронула дороги, но вечерами капель с крыш дружно стучала по лужам вокруг зданий. Даже разбойники, казалось, притихли, в ожидании распутицы и половодья. Во всяком случае, всё Прикамье замерло в ожидании возвращения пугачёвских войск с Урала. Оттуда приходили, как обычно, разрозненные и противоречивые слухи. Об осаде и захвате Осы, о движении восставших вверх по Каме, о штурме Кунгура, небольших уральских крепостей и заводов. Разбойничьи отряды, рыскавшие на всём Приуралье, словно знали наши возможности, старательно обходили окрестности Таракановки и Прикамска. С временным управляющим завода у нас сложилось великолепное сотрудничество. Завод исправно снабжал нас жестью, медной проволокой и поковками для оружейных стволов. Консервное производство за зиму поработало на совесть, несмотря на возросшее население крепости, свои стратегические запасы мы не уменьшили.
Каждое сражение у наших стен оставляло достаточное число убитых и пристреленных лошадей, чтобы за зиму основным видом наших консервов стала «Конина в собственном соку». Много консервов наработали из лосятины, закупленных у крестьян бычков и кабанчиков. Сейчас наши приказчики заключали контракты с крестьянами на поставку осенью овса и мяса, сена и прочих продуктов. Двадцать три полностью готовых к путешествию фургона ждали своего часа на складах, глядя на них, Палыч предложил летом сгонять на Алтай, создать там опорную базу. Отвезти туда часть продуктов, оставить их на местных складах, под охраной демидовских управляющих. Закупить заранее там зерна и железа, договориться о поставках скота и лошадей, разведать дорогу до Байкала и найти проводников. В принципе, мы понимали, что идея здравая и полезная, но, отпускать Палыча с парнями накануне возвращения Пугачёва опасались.
Помогло возвращение наших охотников-вогул с севера. С ними вернулся взвод Фаддея, парни хорошо потрудились, не допустили ни одного погибшего, несмотря на шесть отбитых нападений. В ходе перестрелок захватили трофеи, четыре кремнёвых ружья, одно фитильное и две «Луши». Фаддей отчитался по честно распространённым листовкам, доложил, что три селения вогул собираются летом откочевать в наши края, осесть на берегах Камы. Охотники порадовали нас десятком соболей, шестью куницами и обилием беличьих шкурок, даже дюжину песцов добыли наши парни. Самым главным результатом они считали короткую стычку с воинами-чукчами. Встретив полусотню чукотских воинов, наши парни удачно организовали оборону, застрелив восемь чукчей. Когда остальные враги дружно отступили, радости вогул не было предела. Впервые, без чужой помощи, находясь в меньшинстве, они победили железных чукчей. Вероятно, именно эта победа привела с нашими парнями в крепость восемь десятков вогул, пожелавших стать такими же героями.
Увы, они пришли слишком поздно, чтобы получить оружие на условиях нашего соглашения со старейшинами. С этими вогулами я заключал договор на более жёстких позициях, аналогично башкирским бойцам Палыча, пять лет службы и ружьё на память, плюс сто рублей. Поворчав, все вогулы согласились, их тут же привели к присяге. Сейчас мне присягали все новые жильцы крепости, независимо, военные или гражданские, по мере их появления у нас. Вот и появилась у нас с Палычем необходимость решать, куда ехать, на Алтай или в Санкт-Петербург. Добытые меха нужно реализовывать, желательно в столице, в Сибири нам нужна звонкая монета, меха там подешевеют. Оставлять всё на будущее нежелательно, шкуры тянули тысяч на пять-шесть серебром, такие деньги нам пригодятся, это пара дополнительных кораблей, как минимум.
Отправлять вогулов или наших парней в Петербург одних боязно, облапошат, как миленьких. Кому-то из нас надо ехать с молодёжью. Володя, услышав о возможной поездке в столицу, буквально встал на дыбы,
— Нет, нет, и ещё раз, нет. Как вы не понимаете, сейчас мы с Сормовым доводим до конца паровой двигатель. Вам самим нужен пароход, если я уеду, его точно не получите. А здесь до сентября три парохода вам сделаем, выбирайте!
— Придётся тебе ехать, Андрюха, — Палыч улыбнулся, — Екатерину Великую увидишь, счастливчик!
— Почему не тебе?
— Ты немец, богатый заводчик, можешь под своим именем в любое общество попасть. Я — другое дело, отставной солдат, возможно, беглый. Зачем рисковать, здесь без тебя я управлюсь, может, радио до ума доведём.
— Алтай как, бросим?
— Нет, отправим молодёжь, того же Афоню Быкова, Лёшку Варова, Степана Титова, пусть учатся работать самостоятельно. В сопровождение возьмут половину моих башкир, те дорогу знают, да новичков вогулов, посмотрим на них в деле. Пора приучать их к самостоятельности, лучше рано, чем поздно.
Деваться некуда, мы слишком нуждались в этих нескольких тысячах, чтобы оставлять меха до возвращения Лушникова. Изготовление фургонов здорово выбило нас из сметы, несмотря на популярность нашего оружия. Обидно, обанкротиться накануне отъезда не входило в наши планы. Собирали нас в столицу, как на войну, вернее, в турецкий поход. Пять фургонов еле вместили всё «нажитое непосильным трудом». Туда вошли пуд гремучей ртути, три тонны пороха, полсотни револьверов с патронами, сотня ружей в подарочном исполнении, инкрустированные моржовым клыком и мамонтовыми бивнями. Мамонтовая кость регулярно вымывалась половодьем из крутых речных берегов. Учитывая малонаселённость Прикамья, охотники до сих пор находили в укромных местах бивни доисторических лохматых слонов. Много бивней привезли с собой вогулы с Севера. Принимая во внимание вес кости, трудности её перевозки в столицу, спросом у торговцев бивни практически не пользовались, платили за них мало.
Меха были гораздо удобнее для купцов, легче перевозить и не было проблем со сбытом. Так и доставались нам клыки для резьбы по бросовым ценам, обеспечив работой всех пожилых вогулов, не отправившихся на охоту с молодёжью. Расход благородных клыков на телефоны оказался настолько большим, что мы стали скупать лосиные рога для производства трубок. Они гораздо мягче, шли почти даром, позволяя удешевить производство аппаратов. Собственно, один фургон почти полностью загрузили телефонными аппаратами, медной проволокой, аккумуляторами и разобранным коммутатором. Три телефонных аппарата специально подготовили для императрицы, покрыли их наружные стенки резьбой с изображением сцен охоты и рыбалки.
Наконец, настал день нашего отъезда, раннее утро выдалось дождливым, как говорили провожающие, к счастью. Наш караван из пяти фургонов отправился в сопровождении десяти всадников, кроме возниц, в каждом фургоне ехали пассажиры. Три моих ученика из вогул, бодро собиравшие телефоны и аккумуляторы, две девушки-вогулки для работы на коммутаторе, правили запряжёнными парами лошадей пятеро моих первых учеников из Прикамска. С собой в столицу я взял всех «ветеранов», моих «первенцев», начинавших свои занятия ещё с Валентиной. Парни вытянулись, окрепли, все прошли боевое крещение, револьверами владели не хуже ганфайтеров. За два года мы с Володей попытались дать им основы физики, химии, географии, математики. Наши рассказы о больших городах и дальних странах ребята давно выучили наизусть, пришла пора проверить их правдивость.
