Сайберия - Владимир Сергеевич Василенко
— Так и что в этом плохого? Вот и пусть выгонят эту тварь подальше.
Демьян невесело покачал головой.
— Ага, как же! Из города её теперь не вытуришь. Здесь для неё раздолье.
— Думаешь, не получится её выследить? — спросил я. — Она правда невидимка, как в той книге пишут?
— Хуже. Изначально албыс вообще бесплотна. И может в этом состоянии морок наводить, в людей вселяться, заставлять их делать всякое… Но, если наберёт силу, прорывается и в наш мир, обретает собственное обличье. Может превратиться хоть в мужчину, хоть в женщину. Чаще всего подменяет собой какую-нибудь из своих жертв. И может притворяться так искусно, что порой живёт так месяцами. А то и годами.
— Ничего себе… А может, это тоже всё… слухи? Ну, как говорится, у страха глаза велики.
Демьян вздохнул.
— Да если бы… Было одно громкое дело. Давно, ещё во время войны с французами. Мы с отцом твоим уже тогда были знакомы. Он служил в войсках, полевым хирургом. Лазарет наш стоял под Смоленском, там бои шли тяжелые. И вот там как раз и объявилась албыс.
— Так далеко от Сайберии? — удивился я.
— Она могла и дальше забраться. Тварь, похоже, несколько лет колесила с цыганами под личиной гадалки. Пол-России объездила. Сколько народу сгубить успела — страшно подумать. Так окрепла и обнаглела, что простой люд жрала пачками, и даже на сильных Одарённых не боялась нападать. Но обломала зубы об Ермолова. Генерал такой был, из нефилимов. Командовал тогда обороной Смоленска. Пробралась албыс прямо к нему в ставку, напала, когда тот спал. Но он успел отбиться. И просто испепелил её ко всем чертям, вместе с бесплотным духом.
— Аспект Огня? — уточнил я.
— Да. Ермолов вообще один из самых сильных нефилимов был за всю историю. Хотя, почему был. Он, кажется, ещё жив, только от дел отошёл давно.
— А албыс, выходит, огня боится?
— Да. Даже в бесплотном виде.
— Ну, тогда получается, не совсем уж она и бесплотна? — усмехнулся я.
Мы замолчали, и в воцарившейся тишине вдруг раздалось смущённое покашливание Полиньяка. Я, честно говоря, о нём уже и забыл — думал, его сморило в тепле у печки. Но он, похоже, всё это время прислушивался к нашему разговору.
— Пардон муа… Но, мсье, вы, кажется, что-то путаете. Какая война с французами?
Демьян недовольно зыркнул на него, потом на меня.
— Шёл бы твой гость уже спать, а? Рада, постели ему вон там, в уголке. Шкуру медвежью с кресла можно взять.
— Да нет, я ещё не хочу спать! — запротестовал Жак. — Просто этот ваш коньяк… Он немножко крепче, чем я привык. Хотя нет, множко… Но я в порядке!
Он пересел обратно за стол и, сняв очки, принялся протирать их огромным цветным платком. При этом не сводил с нас глаз, подслеповато щурясь.
— Просто этот ваш рассказ, мсье Демьян… Последний раз наши империи воевали лет эдак сто назад. И про русского генерала Ермолова я, конечно, тоже слышал. Но не хотите же вы сказать, что…
Она снова нацепил очки и, встретившись с мрачным взглядом Велесова, судорожно сглотнул:
— Oh, mon Dieu! Вы… нефилим⁈
До него, наконец, дошло, и глаза его округлились, став чуть ли не больше, чем линзы очков.
Велесов недовольно поморщился, снова красноречиво зыркнув на меня. Дескать, вот говорил же я тебе — нечего посторонних к нам пускать.
— Нефилим… Настоящий живой нефилим! — все не унимался Полиньяк.
— Ну, ты ещё растрепи по всему городу! — прорычал Демьян.
— Да, Жак. Надеюсь, ты понимаешь, что то, что ты здесь услышал — это только между нами?
— Конечно, конечно! — француз так замахал руками, что чуть не опрокинул со стола тарелку. Просто я… Я никогда не видел нефилима так близко!
— Да видел, видел, — вздохнул я, вызвав еще один недовольный взгляд от Велесова. Но лучше уж я отвлеку внимание на себя. — И куда чаще, чем тебе кажется.
Полиньяк от удивления издал горлом какой-то странный булькающий звук и закашлялся. Наконец, вытаращив на меня глаза, просипел:
— И ты… тоже⁈
Я приложил палец к губам.
— Т-с-с… Только об этом пока ни-ко-му, ладно? Я пока предпочитаю хранить инкогнито. И, если хочешь и дальше сохранить со всеми нами хорошие отношения…
— Да-да, конечно! Я буду нем, как рыба об лёд!
Я даже не стал его поправлять — после рассказа Демьяна я изрядно загрузился. Меня охватило странное тревожное предчувствие. Будто я забыл о чём-то важном.
Так-так-так… И что мы имеем в раскладе?
Путилин и правда недооценивает противника. Если Велесов прав, то против албыс нужно действовать гораздо тоньше и аккуратнее, иначе можно либо спугнуть, либо спровоцировать на агрессивные действия. Загнанная в угол, эта тварь запросто может убить сразу нескольких человек.
Но всё же — что ещё я упускаю? В мозгу вертятся какие-то смутные догадки, обрывки разговоров…
— Жак, а ты хорошо запомнил план парка? Особенно вокруг того места, где мы нашли дочку губернатора?
— Да у меня и сам план есть. Из-за всей этой неразберихи я забыл сдать его Боцману… Вот!
Француз, порывшись у себя в портфеле, достал карту. Я, торопливо раздвигая чашки, чтобы освободить место на столе, развернул её, подвинул ближе эмберитовый светильник.
— Так, а карандаш есть?
— Да, конечно. Держи.
Мы дружно, с четырёх сторон, склонились над картой. Что конкретно я ищу, я пока и сам не понимал. Но первым делом я отметил крестиком место, где погиб Каменев.
— Так, вот здесь. Это окраина секции ботанического сада. А вот здесь — Гранитный дуб… — я поставил ещё один крестик. — Вот тут, возле главного корпуса, я видел свежее Око… Ещё — на шпиле самого здания. И где-то вот здесь. И здесь. И здесь…
— Око? — переспросил Полиньяк.
Ладно, чего уж там. Сказал «А» — говори и «Б». Я вкратце объяснил про призрачные «камеры наблюдения», по которым и вычислил место, где пропала Вяземская. Раз уж признался, что я Одарённый — смысл уже скрывать. В конце концов, шила в мешке не утаишь. Вон, даже Путилин уже в курсе, что я как минимум умею видеть эдру. Самое главное — держать в тайне сам Аспект Пересмешника.
Сосредоточился
