Выпускник - Мэт Купцов

Бью рукой себя по карману куртки, возвращаюсь к метро, чтобы добраться до общаги.

Настоящее

— Макар! Меня подожди! Ты куда убежал! — голос Синичкиной врывается в мои воспоминания.

Только что я общался с суровым мужиком из ОБХСС, а сейчас сижу на скамейке у дома?

Закрываю глаза, снова открываю.

Понять не могу, я всё это время, пока вспоминал, сидел на ледяной скамейке?

Поднимаю голову, осматриваюсь. Я всё еще сижу на скамейке у дома, в котором спряталась девушка, когда я ушел к психиатру.

Валя стоит напротив меня с портфелем, готовым уничтожить нас в любой момент.

— Ты где была? — поднимаюсь со скамейки, хватаю обеими руками девчонку за грудки, приподнимаю над землей, трясу.

— Я сидела на ступеньках, вышел дед с мусорным ведром, сказал, что не по-людски это, позвал к себе. Чаем поил, рассказывал истории фронтовые, фотографии показывал, а когда я время увидела, поняла, что ты давно вернулся.

Вот я и прибежала.

— Понимаешь, что я за час черт-те что передумал!

— Испугался? — улыбается самодовольно.

— Все вы бабы — дуры! — выдыхаю в сердцах.

— Так уж все? — смотрит прищурившись.

— Ты — особенная, — говорю ей то, что хочет услышать.

Ощупываю в кармане коробок спичек. На месте. Хватаю за руку девушку, тащу ее к ближайшим гаражам.

— Ты чего, Макар? — в ужасе округляет глаза.

— От бумаг надо избавиться, с ними даже в метро не войдешь. Опасно. Как бомба замедленного действия. Может рвануть в любой момент.

Находим отдельно стоящие гаражи за домами. Жестяные домики для машин, за гаражами опушка, никто нас не увидит.

Разводим огонь, накидываем в него бумаг.

Валя воспринимает всё как игру, бьет в ладоши, водит хороводы вокруг огня. Я же озираюсь вокруг, чтобы вовремя скрыть следы — затоптать всё это безобразие, если кто увидит.

Последний клочок бумаги сгорает, и я притоптываю огонь, накидываю снега.

В этот самый момент мне за шиворот прилетает снежок.

— Валь, ну ты че как ребенок?

Хихикает игриво.

— К тебе поедем?

— У меня есть нечего. И денег почти не осталось. Может, поедем к моим родителям? Познакомлю с отцом.

— Угу, с заводчанином, — усмехаюсь я.

— Ну прости, что соврала. Папа не любит, когда я его именем прикрываюсь. И я терпеть не могу жить за счет него.

— Отец — майор милиции — тебе надо гордиться батей!

— Я горжусь. Только парни всегда боялись и сбегали с первого свидания, едва слышали о нем.

— Прости, малыш, но я не скажу, что мне жаль. Я рад, что они сбежали, — подтаскиваю девушку к себе, целую горячо в губы.

— Правда? — обвивает меня руками загребущими вокруг шеи.

— Угу, — впиваюсь в пухлые губы. Шарю рукой в области груди девушки, засунув руку погреться.

— Сварим гречку или макароны? — предлагает она.

— До лучших времен придется питаться как крестьяне, но к твоему отцу я пока не готов ехать.

— Почему?

— Не дави на меня, ладно?

Кивает.

Склоняюсь, шепчу ей в лицо:

— Ты пахнешь костром.

— Макар, если ты подумал, что я хочу женить тебя на себе, запугав отцом, то ты заблуждаешься! Я хотела покормить тебя.

— Поверь, с этого и начинается, — смеюсь я. — Как только женщина хочет накормить своего мужчину, во что бы то ни стало, так готовься к свадебному маршу.

— Откуда тебе известно так много? — глядит, прищурившись.

Усмехаюсь, вспоминая, откуда именно. Вслух же отвечаю другое:

— Мама рассказывала.

Мы едем домой к Вале, всю дорогу молчим, уставшие от похода, который закончился не пойми, чем.

Варим гречневую кашу, суп из худой курицы, картошки, моркошки, пока Валя общипывает и поджигает волоски на курице, я как истинный джентльмен чищу овощи.

— Резать кубиками будешь сама, у меня не выходит ровно. Давай я лучше курицу на пару частей разрублю. Так быстрее сварится.

Пока едва варится, мы молча смотрим по первому каналу индийский фильм.

Я даже не вникаю, что там происходит, сколько близняшек, кто из них где живет, тогда как Валька, откинулась на мое плечо и с огромным интересом наблюдает за экраном.

— Не уходи, останься до утра, — просит она.

— Хорошо, — отвечаю так, будто одолжение делаю. На самом деле я и не хотел уходить.

Мы проводим вечер тихо, почти по-семейному, и это немного пугает меня. Атмосферу близости дополняет свет торшера, и выключенный верхний свет.

Мягкий свет, почти приглушенный, едва касающийся лиц. Наши взгляды наполнены теплотой и доверием, а каждое прикосновение — словно обещание бережности и заботы. Мы движемся медленно, как будто танцуем, не спеша и наслаждаясь каждым мгновением рядом. Легкие прикосновения, взволнованные шепоты и едва уловимый аромат чувств — все складывается в мелодию, которая принадлежит только нам двоим. В этом моменте нет ничего, кроме их нежности друг к другу и желаний, сливаясь в уютную гармонию, где слова уже не нужны.

— Не уходи, — после душа Валя снова напоминает мне, что я хотел остаться.

Мы перемещаемся в комнату, где снова я люблю Валю.

Я целую ее кожу, оставляя на ней горячие следы губ.

Девушка в ответ нежно гладит меня по плечам и груди. Мне же хочется большего, но просить ее об этом не могу. Впрочем, я и не знаю, существовали ли подобные ласки языком в Советском союзе.

То, что Клава делает подобные вещи легко и без принуждения, это одно, но Валька не такая.

Девушка тянется сама к моим