Город Звёзд - Мэри Хоффман
У Энрико не было детей, а теперь, после исчезновения Джулианы, даже и перспективы заиметь их. Воображения, однако, он лишен не был.
— Что-нибудь, напоминающее о детстве, ваша светлость? Любимую игрушку? Какое-нибудь украшение или рисунок?
— Рисунок? Да, ты прав.
Герцог извлек из-под камзола медальон с миниатюрным портретом.
— Я носил его при себе со дня смерти Бенедетты, моей жены. Пусть она теперь охраняет наше дитя в его могиле. Для меня со всем этим теперь покончено.
Джорджия зашла к Мулхолландам, чтобы попрощаться перед отъездом во Францию.
— Как ты думаешь, ты еще когда-нибудь вернешься в Ремору? — спросил Фалько.
— Надеюсь, — с глубоким вздохом ответила Джорджия. — Это такое чудесное место, и мне всегда будет не хватать Чезаре и его семьи.
— А мне все-таки кажется, что человека, которого тебе будет не хватать больше всего, надо искать не в Реморе, — тихо проговорил Фалько.
Джорджия промолчала. Похоже, что в своем мире она умела скрывать свои чувства лучше, чем это получалось у нее в Талии.
— Тебя удивило то, что герцогиня отказала моему брату? — Продолжал настойчиво расспрашивать Фалько.
— Не очень, — ответила Джорджия. — Все-таки он ди Кимичи, пусть даже и очень симпатичный.
— А как насчет меня? Я симпатичный?
— Забыл разве, что ты больше не ди Кимичи? — сказала Джорджия. — Ты теперь Дьюк, а потом, может быть, станешь Мулхолландом.
— Но ты меня все-таки находишь симпатичным?
— Не дури! — воскликнула Джорджия. Что это с ними со всеми стряслось? Похоже, что после выигрыша Скачек она стала неотразимой в обоих мирах. — Нахожу, конечно! — добавила она, увидев, как погрустнело лицо Фалько.
— Не могу как следует объяснить это, — добавила она, внезапно вспомнив свой разговор с Лючиано, — но мне кажется, что ты по-особому связан со мной, что ты звено, связывающее меня с жизнью в другом мире, о котором никто, кроме тебя, здесь не знает.
Подавшись вперед, Джорджия обняла Фалько и чуть коснулась губами его щеки.
Эпилог
Тринадцатый всадник
Ремора, сентябрь 1578
Во второй раз за это лето Звездное Поле превратилось в скаковую дорожку. Временами, чтобы отметить какое-либо знаменательное событие, проводились и вторые в году Звездные Скачки — Stellata Straordinaria. Последний раз это было двадцать лет назад, когда Фердинандо ди Кимичи стал Папой и был восстановлен титул принца Реморы.
Сейчас брат Папы, Никколо, решил, что Straordinaria должны быть проведены в память недолгой жизни самого младшего из принцев ди Кимичи. В городе было немало торопливой суеты, связанной с необходимостью провести новые скачки через такой короткий срок после предыдущих. Надо было заново подготовить дорожку, назначить судей, привести в порядок парадные костюмы и попрактиковаться в упражнениях со знаменами. Барабаны, едва успев умолкнуть после окончания празднеств, загремели вновь, и Ремора опять жила под аккомпанемент их непрерывного боя.
Было еще важнее, чем обычно, чтобы эти памятные скачки — Stellata di Falco— были выиграны Девой или, по крайней мере, Близнецами, и победившему наезднику была обещана большая, чем всегда, награда.
Чезаре с трудом верил собственному счастью — предоставленной возможности выступить на Архангеле, не дожидаясь, пока пройдет целый год. На этот раз он не собирался дать похитить себя. Вообще-то в этот месяц — после отъезда беллецианцев и возвращения ди Кимичи в Джилью — жизнь стала чуточку скучноватой. Чезаре был опечален смертью Фалько. Хотя он знал, что в другом мире мальчик по-прежнему жив, надежды посетить этот другой мир и увидеться с Фалько у него не было. А Чезаре успел полюбить юного принца. Что же касается Джорджии, то и она не появлялась больше, начиная со следующего после Скачек дня.
Интересно, появится ли она на Straordinaria, думал Чезаре. К тому времени она уже должна вернуться со своих каникул.
Лондон, сентябрь 2004
Джорджия и впрямь вернулась уже к школьным занятиям. Событий за время каникул произошло немало, но в Талии она больше не бывала — не было талисмана. Рассел, вернувшийся из Греции, упрямо стоял на своем, заявляя, что и в руки не брал крылатую лошадку.
К психологу Рассел пошел-таки, изрядно удивив этим Джорджию, жизнь которой стала намного легче, хотя и была всё еще далека от совершенства. Ральф и Мора, сходившие пару раз с Расселом на сеансы групповой психотерапии, были явно поражены масштабом существовавших у него проблем.
Ясно было, что Рассел никогда не полюбит Джорджию — точно так же, как и она его — но преследовать сводную сестру он прекратил. Между ними сохранялось нечто вроде состояния холодной войны, а Ральф и Мора были теперь достаточно бдительны, чтобы не допустить ее эскалации.
Во всем этом была некая ирония судьбы. Теперь, когда Рассел полностью потерял способность обидеть или напугать Джорджию, он начисто перестал задирать ее. У самой же Джорджии дел сейчас было по горло. Предстояли экзамены, и надо было выполнять массу домашних и самостоятельных работ.
Дружба с Алисой продолжала крепнуть, и Джорджия несколько раз ездила вместе с нею на выходные в Девон. Сейчас, когда Джорджии так не хватало Реморы и когда конная школа Джин оказалась временно под запретом, такие поездки доставляли ей особое удовольствие.
Весной у Джорджии впервые в жизни появился ухажер, Дэн из старшего на год класса. Роман продолжался восемь недель и благополучно угас как раз к тому времени, когда Джорджии надо было сосредоточиться на подготовке к экзаменам. На результатах состоявшихся через три недели экзаменов это сказалось весьма благотворно, и Джорджия сдала их настолько хорошо, что Мора и Ральф сводили ее пообедать в ресторан и подарили цифровую фотокамеру.
Наилучшим же подарком оказалось известие о том, что Рассел не будет больше жить вместе с ними. Полученные им оценки оказались достаточно высокими, чтобы обеспечить место в брайтонской школе компьютерной техники. Отпраздновать это событие вместе с родителями он не захотел, но зато основательно напился со своими приятелями и потом два дня мучился от похмелья.
