Мэри Джентл - Том II: Отряд
— О да, она настоящая герцогиня. — Аш неуютно переступила с ноги на ногу, ощутив вдруг заново и холодный ветер, и боль в ребрах. «Теперь она — цель, которую стремятся уничтожить Дикие Машины». — И вот что я вам скажу, милорд Оксфорд. Фарис это знает. Она сидит там в лагере — сидит уже пять недель зная, что Флориан — человек, которого она должна убить. И до сих пор она пальцем о палец для этого не ударила!
Высоко подняв брови, Джон де Вир обвел глазами разрушенные здания и опустевшие улицы Дижона. Аш передернула плечами:
— Да, она ждет, пока голод и болезни сделают дело за нее, но она полностью отказалась от штурмов. Я бы отдала половину полковой казны за возможность послушать, что говорят ее офицеры. И вторую половину — если бы могла услышать, о чем она сейчас думает.
Граф Оксфорд пробормотал:
— Кажется, я мог бы вам это сказать, капитан Аш.
С запада донесся отдаленный гул осадного орудия. Земля под ногами слабо содрогнулась.
— Уведите своих турок от стены, — повелительно проговорила Флора. — Собираем военный совет. В тепле!
Пока в личных покоях герцогини собирался двор, графа Оксфордского снова окружили бургундские лорды: обменивались приветствиями, расспрашивали. Капитан янычар следовал за графом с выражением вежливого недоумения на лице.
Аш с изумлением заметила, что все турки одеты одинаково: в желто-коричневую накидку на кольчугу с широкими свисающими рукавами, на поясе кривой меч, щит, лук; на головах шлемы, обернутые длинными ниспадающими на спину полосами ткани. Единообразие одежды и схожесть бородатых лиц создавала впечатление, что в комнате рядом с Аш не двадцать разных людей, а один человек, повторенный двадцать раз. Особенно заметно это было в сравнении с пестротой ее собственного эскорта — копья Тома Рочестера, — одетого в самый невероятный набор шлемов, кольчуг и лат, в разноцветных, по вкусу владельца, штанах. Пожалуй, единственное, что объединяло их всех, — это протертые до дыр колени.
— Кормить их нечем, — сухо сказала Флора, подходя к Аш, и пояснила, перехватив ее взгляд: — Я говорила с Генри Брантом, и с кастеляном Дижона. У нас и для своих продовольствия не хватает.
— Попробуй взглянуть на это дело по-другому: пятьсот лошадей — это двести пятьдесят тонн мяса.
— Господь милосердный! Девочка моя, ты думаешь, они согласятся?
— Турки-то? Ни за что на свете. Но давай не будем раньше времени создавать себе проблемы, — задумчиво проговорила Аш. — Сперва послушаем, зачем он их сюда притащил.
Застекленные окна герцогских покоев не пропускали внутрь ледяной ветер, но он врывался в каминную трубу и завывал там, едва не заглушая негромкий говор собравшихся. Над кроватью здесь еще висел шелковый балдахин, а кресла не отправились пока в камин, где, тем не менее, ярко горел огонь.
Флора вызывающе глянула на Джин Шалон:
— Вина со специями, тетушка.
— Да, герцогиня-племянница, разумеется! Сию минуту! Если на кухне что-нибудь осталось…
— Если это ворье не заныкало где-нибудь хоть один бочонок, — заметила бургундская герцогиня, — значит, пора сдаваться визиготам…
Аш фыркнула. Флора повернулась к ней спиной и вышла на середину комнаты. Люди бессознательно расступались, давая ей дорогу. Аш закусила губу, поймала себя на этом и насмешливо тряхнула головой. Не завидует же она, в самом деле!
Флора приказала пажам:
— Придвиньте кресла к очагу. Незачем вымерзать во время совета.
Дыхание замерзало даже в помещении, и хотя Аш заняла место у самого огня, у нее стучали зубы. Она прижалась спиной к каменной резьбе каминной стенки, под изображением Христа в затейливом переплетении ветвей.
Флора расположилась в резном дубовом кресле, столь тяжелом, что к огню его перетаскивали сразу двое юных пажей. Бургундские рыцари, владетели и епископы постепенно замолкали, обращая лица к своей чумазой, ясноглазой и блистательно самоуверенной герцогине.
Граф Оксфордский предложил:
— Мадам, нельзя ли немного расчистить место? Чем меньше споров, тем скорее дело пойдет.
Флора мгновенно отозвалась, назвав дюжину имен. Одна-две минуты — и все, кроме названных ею, разошлись (без малейших признаков недовольства, с удивлением отметила Аш); подали подогретое вино, и герцогиня взглянула на английского графа через край золотого кубка.
— Рассказывайте, — приказала она.
— Все, мадам? Прошло не меньше трех месяцев с тех пор, как мы расстались на карфагенском берегу.
Флора пробормотала скороговоркой:
— Господи, дай мне сил или, на худой конец, терпения!
Джон де Вир расхохотался и, не дожидаясь приглашения, устроился в кресле поближе к горящим поленьям. В тепле от него резко запахло конским потом. Глядя на него и на стоящих рядом Бомона с младшими де Вирами, Аш припомнила обед под стенами Дижона в жаркий августовский день. Даже присутствие Оливера де Ла Марша и турецкого капитана не мешало почувствовать себя снова в кругу друзей.
— Начните с него, мастер де Вир. — Флора чуть наклонила кубок в сторону янычарского офицера.
— Начните с того, почему вы здесь, а не там, да еще живой, — потребовала Аш. — Да еще с целым батальоном в придачу.
Граф Оксфорд протянул ноги к огню:
— Значит, прикажете начинать с конца? Ладно. Я здесь и жив, потому что привел с собой этого человека и его кавалеристов. Конечно, пять сотен не ровня шести тысячам визиготов, однако… я сообщил Фарис, вполне правдиво и честно, что если хоть один из его людей погибнет, султан Османли Мехмет Второй note 93 будет с той самой минуты почитать себя в состоянии войны с империей визиготов.
Повисла пауза. Тишина нарушалась только потрескиванием поленьев да воем ветра в трубе.
Джон де Вир добавил:
— Она знала, что это не пустые слова. Разведка должна была сообщить ей о том, что на западной границе империи собрано сильное войско.
Аш негромко присвистнула:
— Ну что ж, он может позволить себе подобные угрозы. note 94
— Это не пустая угроза.
— Слава Христу и всем его милым святым, — Аш поерзала: ребра под кирасой ныли. — Так, если я правильно поняла, вы просто проехали через все земли от Далмации досюда…
— Пятьсот человек — отряд достаточно крупный, чтоб его не донимали мелкие шайки, — невозмутимо вставил граф Оксфорд, — и в то же время он не представляет угрозы для армии короля-калифа.
— …и подъехав к Дижону, вежливо попросили пропустить вас в осажденный город со свежими силами, и визиготы вздохнули, но согласились?
Джон де Вир вспыхнул и с горячностью выкрикнул:
— Мы рисковали головами, а вам все смешки!
— Потише, мой мальчик, — твердо остановил его граф и улыбнулся Aш. — Ты еще не пробовал на своей шкуре, что такое пять недель в осажденном городе. Позволь капитан-генералу Аш задавать вопросы в той форме, которая ей удобнее.
Аш чуть смутилась и уже серьезно произнесла:
— Это ведь не столько свежие силы, сколько новые заложники.
Оттоманский офицер произнес на ломаном германском: note 95
— Не знаю такой слово?
Аш с удивлением уставилась ему в лицо: светлокожее, наверно, он по рождению христианин.
— Это значит: если они нас атакуют, вы погибнете; но тогда они… — он махнула рукой в окно, —…те визиготы, тоже погибнут. Пока вы в Дижоне, штурм города означает войну с султаном.
Сквозь бороду янычара сверкнула улыбка.
— А, женщина-бей знает! note 96 Да. Мы — Новое Войско! note 97 Мы здесь защищать, во имя Мехмета и Гундобада. Наши жизни — вам щит.
— Это Баси Баязет, — снова вылез Джон де Вир. — Он командует их «орта». note 98
— Скажите полковнику Баязету, что мы очень рады ему, — пробормотала Аш. — Войник, стоявший за спиной своего командира, прошептал ему в ухо перевод. Бородач улыбнулся.
Флора резко спросила:
— Это сработает?
— Пока — да, мистрис Флориан, простите, герцогиня. — Джон де Вир выпрямился в своем кресле. От его сапог тянуло горелой кожей. Он взял у пажа кубок, хлебнул вина. Если не знать, по нему и не скажешь, сколько долгих дней он провел в седле и сколько долгих лиг оставил за спиной.
— Почему? — не поняла Флора.
— С вашего позволения, мадам… — он поманил к себе войника, шепнул ему что-то, после чего турецкий командир вместе с переводчиком покинули собрание.
Джон де Вир коротко пояснил:
— Тьма уже дошла до Золотого Рога и воцарилась над Айя-Софией.
— Солнце? — Флора дель Гиз повернулась к окну, в ярком луче стали заметнее морщины на ее лице.
— Солнца больше нет, мадам. В Константинополе так же темно, как в Кельне и Милане. — Граф потер лицо ладонью. — К счастью для меня. Расставшись с вами, мы поплыли к Истанбулу, а оттуда сушей в Эдрину. note 99 Мне всего пару недель пришлось ждать аудиенции. Когда меня допустили к султану, я поведал ему, что Бургундия, одному Христу известно, отчего, встала единственной преградой на пути Тьмы; и свидетельство тому — солнце, которое по-прежнему сияет над Бургундией.
