Мэри Джентл - Том II: Отряд
— Милый Христос! — Флора вскочила на ноги. — Аш, тебе это, кажется, нравится!
— Может быть, и Англия не останется в стороне… — Аш осеклась, опустила глаза и снова подняла их, прямо взглянув на Флору: — Мне нравится, что этим собачьим детям прищемят хвосты!
— Им прищемят хвосты! А что будет с нами?
Аш откровенно расхохоталась, ее ничуть не задел возмущенный взгляд почтенного советника Филипа Тернана. Флора тоже хмыкнула и снова опустилась в кресло, расставив колени под юбкой, как мужчина, привычный к облегающим штанам. Ни ясный взгляд ее, ни густые золотистые брови не изменились оттого, что над ними топорщился венец из оленьих рогов.
— Урожай пропал, — сказала Флора. — Скот съели, дома разрушены. Эти ублюдки превратили страну в пустыню. Если народ бежит сюда, за границами, должно быть, настоящий ад…
Аш остыла. «Нам ведь даже неизвестно, с какой стати у нас еще светит солнце — по всем правилам, не должно бы…»
Лицо Флоры выражало напряженную тревогу: не грызет ли ее тоже этот невысказанный вопрос?
Оливер де Ла Марш поднял руку, взывая к вниманию графа де Вир.
— Вы сказали, милорд, что тьма распространилась до самого Константинополя? Невозможно, чтобы это входило в намерения короля-калифа. Он не стал бы преднамеренно провоцировать турок.
Филип Тернан добавил:
— Если Проклятие Сумеречных Земель передается странам, завоеванным ими, то в Константинополе должно быть еще светло. Значит, это не визиготы. Милорд Оксфорд, вам следует услышать, что известно нашей герцогине о Великих Дьяволах.
— Я уже кое-что знаю, — заметил де Вир, не изменившись в лице. Аш догадывалась, что он вспоминает берег моря у стен Карфагена и серебряное сияние южного небосклона. — Правда, я не представляю, какое место в этой истории занимает леди.
— Герцогиня расскажет вам, но позже. — Аш перехватила взгляд Флоры и с удивлением поймала себя на том, что ожидает ее кивка, прежде чем продолжить: — Милорды, на мой взгляд, Гелимер попался в собственную ловушку. Я сама присутствовала при том, как, принимая корону в Карфагене три месяца назад, он поклялся сокрушить Бургундию — и теперь ему приходится выполнять обещанное. С одной стороны ему угрожает непокорство собственных амиров, с другой — Фридрих и Людовик, а на востоке выжидает своего часа султан. — Ее губы раздвинулись в короткой усмешке. — Готова поставить любые деньги: когда начали поступать донесения, что Фарис не торопится со штурмом и вторжение застопорилось, калиф искусал собственные локти!
Флора строго выпрямилась в кресле:
— Аш, все сказанное тобой означает: он должен уничтожить нас. Меня. И как можно скорее.
В прозрачном морозном небе, не заглушенный дорогим стеклом, прозвучал удар колокола. С Гончарной Пустоши, сообразила Аш. Новые тела складывают в кучи в ожидании оттепели, которая позволила бы вырыть могилы. С южного конца города доносился грохот каменных ядер и вой пушек. Какой хрупкой преградой между дворцом и подступающей армией казались сейчас стены и крыши города!
Аш медленно наклонила голову.
— Христос на Древе, — выкрикнула Флора, забыв о пораженных богохульством бургундцах. — И ты радуешься этим вестям!
Она гневно развернулась к де Виру, позволившему себе рассмеяться. Граф встретил ее недоумевающий взгляд, покачал головой и указал рукой на Аш:
— Объясните, мадам?
— Это действительно добрые вести! — Аш подошла к Флоре, ступая по голым доскам пола, сжала руку подруги между своими ладонями, с силой повторила: — Это гораздо лучше, чем мы надеялись! Флориан, герцогиня Бургундии должна остаться в живых! Ты же знаешь, это главное, нравится тебе это, или нет. Я пять недель ломаю голову, придумывая, как вывести тебя из Дижона куда-нибудь в безопасное место: во Францию, в Англию, какая разница! Лишь бы не здесь, где любой визиготский пахарь с аркебузой в руках может покончить с тобой. Но все отправленные из города возвращаются мертвыми.
Граф одобрительно кивнул; кое-кто из бургундцев искоса бросал на Аш мрачные взгляды.
— Я не сумела прорвать осаду, — продолжала она, не выпуская руку Флоры. — Мы оказались бессильны, вот что меня мучило. Сидеть и ждать, решится ли наконец Фарис на открытый штурм. И вот — теперь все решено за нее!
— Человеком, который не станет сидеть под стенами и выжидать, — вставила лекарь-герцогиня. Ее пальцы стиснули руку Аш. — Господи, Аш! Что нам делать, когда Гелимер подойдет к городу и дело пойдет всерьез?
— Держаться!
Ее ответ прозвучал, когда отзвук тревожного вопроса еще висел в воздухе. Де Ла Марш переглянулся с Тернаном: в их взглядах блеснул сдерживаемый осторожностью энтузиазм.
— Мы должны держаться, — повторила Аш. — Чем дольше мы продержимся, чем дольше простоит Дижон, тем слабее покажется Гелимер сторонним наблюдателям. Каждый день увеличивает его слабость. Эта осада — публичное испытание его силы! Чем слабее он окажется, тем больше шансов, что Луи или Фридрих разорвут договор и нападут на него без предупреждения. Тем больше надежды на неожиданное вторжение армии султана. А когда это случится, когда в войну вступит третья сила — мы не упустим случая. Тогда мы сможем вывести тебя из города, спрятать…
— Доставить к тому или иному иностранному двору, — вставил граф Оксфорд.
Аш выпустила руку Флоры, коснулась пальцами белого креста на ее груди — рог показался ей очень холодным.
— Если случится худшее, — тихо договорила она, — и тебя убьют за стенами Дижона, то пока враг занят борьбой на стороне, бургундцы смогут провести новую Охоту. Не так важно, кто носит корону герцога, пока такой человек находится. Человек, способный остановить Фарис.
По лицу Ла Марша Аш увидела, что даже старому воину такой холодный расчет резанул ухо. Флора же фыркнула:
— Твои стратегические планы! Мне бы хотелось остаться в живых! Но ты права, они смогут начать новую охоту, — вздохнула она, — и найти кого-нибудь, кто остановит Дикие Машины.
«И мне бы хотелось, чтобы ты выжила…»
Эта мысль была как удар поддых, больнее, чем сломанные ребра. Аш смотрела на растрепанную женщину с безмятежным лицом, ни разу за эти пять недель ни словом не возмутившуюся против страшной ответственности, легшей на ее плечи. «И ни разу за пять недель я не видела тебя пьяной…»
Аш тихо проговорила:
— У нас есть шанс. Враги визиготов — наши союзники. Фарис может погибнуть в бою так же легко, как любой Жак-пахарь. Если визиготская армия отвлечется на нового противника, мы сможем отбиться, прорвать осаду, двинуться на юг, уничтожить Карфаген, уничтожить machina rei militaris — уничтожить Дикие Машины.
— Взорвать! — сказала Флора. — Даже если порох придется собирать по всем христианским землям.
— А пока нам надо удержать Дижон. — Аш послала улыбку Флоре, оглядела всех. Цинизм, черный юмор, отчаяние и безрассудная решимость — все было в этой усмешке, осветившей рассеченное шрамами лицо. — Удержать Дижон, — повторила она. — Еще немного. Отбить Гелимера со всеми его легионами. Это — война нервов. Все, что от нас требуется, — продержаться достаточно долго.
3Всего пятью днями позже легионы короля-калифа подступили к Дижону. Огни факелов и костров обступили город сплошной огненной стеной. Аш стояла на верхней площадке башни отряда Льва, всматриваясь в прозрачную темень морозной ночи. Всего три дня прошло от полнолуния, и луна ярко освещала голую землю, высвечивая все рвы и редуты вражеских позиций, каждый колышек палатки, каждый орлиный штандарт в их лагере…
Где они спят, в тепле, сытые… по крайней мере, сытые…
…и каждый патрульный пост.
Аш спустилась вниз, перехватила часок сна перед совещанием с бургундскими офицерами и вернулась на крышу перед рассветом.
Рикард поднялся следом, поднес ей крапиву, настоянную на жидком пиве, — изобретение Генри Бранта, долженствующее заменить иссякший запас вина, — и присел рядом, закутавшись в широкий плащ Ансельма, стараясь потише стучать зубами.
— Пусть только сунутся, верно, босс?
Аш поплотнее натянула подбитую кроличьим мехом накидку на кольчугу. В животе ворочалась тупая голодная боль.
— В самую точку. Сунутся — это будет самая большая ошибка в их жизни.
С рассветом пришла убийственная стужа. Одинокий колокол на башне отбил терцию. note 100
— Вон они! — Рикард выпутал одну руку из под тяжелого плаща и ткнул пальцем, указывая, куда смотреть.
Перед лицом Аш висело туманное облачко застывшего дыхания. Щеки онемели. Аш окинула взглядом лагерь осаждающих, холодный ясный свет, разраставшийся на востоке, озарил суету людей, выбирающихся из шатров и палаток, угасающие костры и траншеи. Всмотревшись, она наконец поняла, что углядел Рикард.
— Быстро добрались, — заметила она. — Милорд Оксфорд их недооценил.
