Доктор Крюк - Виктор Гросов
Люк снова замолчал.
— Я ничего не знаю об этом, — вздохнул я.
— Ладно, док, — сказал громила. — Посмотрим.
Он развернулся и ушел, оставив меня наедине с сомнениями.
Люк не поверил мне. Он что-то подозревает. И он не оставит это дело.
Что же делать? Может подкинуть ему что-то, что отвлечет его от меня? Пурген?
Глава 4
Уход громилы Люка оставил после себя тревожное ощущение. Он не поверил. И, что хуже, он явно был из тех, кто не бросает слов на ветер и не забывает обид. Или подозрений.
Я сидел на палубе, вцепившись в борт так, что побелели костяшки пальцев. Нужно было что-то придумать. Бутылочка с обрывком карты, спрятанная в кармане, жгла кожу, как раскаленный уголь. Она была слишком опасной уликой. Слишком много вопросов могло возникнуть, если бы ее нашли.
Спрятать. Вот первоочередная задача. Но где? На пиратском корабле, где каждый квадратный фут просматривается, пронюхивается и прощупывается десятками глаз, найти надежный тайник казалось невыполнимой задачей.
Моя каюта? Слишком очевидно. Ее обшарят первой же, стоит возникнуть хоть малейшему подозрению. Под матрасом, в вещах? Глупо и ненадежно. Любой, даже самый ленивый пират, начнет поиски именно там.
Я огляделся, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Палуба, уходящие в небо мачты, туго натянутые канаты, словно нервы корабля. Все на виду, все доступно.
Нужно мыслить иначе. Нестандартно. Найти такое место, о котором никто, кроме меня, и не подумает. Место, скрытое от любопытных глаз, но в то же время — доступное мне.
Трюм? Там темно, сыро, полно всякого хлама, от старых бочек до крысиных гнезд. Но трюм — это проходной двор. Туда постоянно спускаются за припасами, оружием, да и просто — спрятаться от непогоды или выпить рому вдали от капитанского ока.
Нет, нужен тайник более укромный, более личный.
И тут мой взгляд упал на пушки. Тяжелые чугунные орудия, стоящие вдоль бортов, словно дремлющие чудовища. Идея, внезапно пришедшая в голову, показалась безумной, но заманчивой. Если прятать, то на самом видно месте.
Пушки. Огромные, массивные, с полыми стволами. Что, если спрятать бутылочку в стволе одной из пушек?
Да, это рискованно. Но в этом что-то было. Пушки — это символ силы, символ власти. Никто не посмеет просто так заглядывать в их жерла.
Но как это сделать незаметно? И какую пушку выбрать?
Всего на этом пинассе, а это корабль относят к этому виду судов, было шестнадцать орудий. По семь с каждого борта. Один на носу. И один сиротинушка в сторонке. Он явно был нерабочий. Не знаю что с ним не так, но им не пользовались в последней битве. Как и тем, что на носу корабля.
Я решил отложить эту операцию до ночи. Под покровом темноты действовать будет проще, да и свидетелей будет меньше.
А пока нужно было занять себя чем-то полезным. Отвлечься от тревожных мыслей и, заодно, заработать еще немного очков влияния.
Я вспомнил о своем намерении расширить сферу деятельности и решил начать с обучения команды основам первой помощи. В конце концов, жизнь пирата полна опасностей, и умение оказать помощь раненому товарищу могло оказаться бесценным.
Я выбрал нескольких матросов, которые не были заняты вахтой и не выглядели совсем уж отъявленными головорезами. И начал свой импровизированный урок. Втайне я надеялся, что Вежа вознаградит мои старания. Показывал, как промывать раны (разумеется, ромом — другого антисептика на корабле не водилось), как накладывать повязки, используя чистые тряпки и куски парусины, как останавливать кровотечение с помощью жгутов, сделанных из подручных материалов, например, крепких веревок.
Поначалу мои ученики слушали меня с недоверием, сдобренным изрядной долей скепсиса и насмешек.
— Док, ты нас за кого принимаешь? — проворчал один из них, коренастый пират с серьгой в ухе. — Мы не барышни, чтобы с тряпочками возиться! Дай мне нож и ром — и я сам себе любую рану залатаю!
— Точно! — поддержал его другой. — Мы же пираты, а не лекари!
— Да что вы заладили про барышни-небарышни, — возмутился я, — если жизнь дорога, вы и кокошник на голову нацепите.
Судя по их выражениям лиц, они не поняли что такое кокошник (да и откуда английским матросам это знать), но восприняли это как диковинное наказание вроде «испанского сапога», но на голову. Я не стал их разубеждать. Пусть фантазируют.
Постепенно, видя мою настойчивость и, главное, практическую пользу моих советов, они начали втягиваться. Я старался объяснять все максимально доступно, используя простые слова и наглядные примеры. Показывал все на себе, не боясь испачкаться.
И они учились. Медленно, со скрипом, но учились.
Капитан Роджерс, заметив наши занятия, сначала нахмурился, но, увидев, что команда не лодырничает и проявляет интерес, а обучение идет полным ходом, одобрительно хмыкнул. Он, как опытный капитан, понимал, что обученная команда — это более эффективная и, следовательно, более прибыльная команда.
«Носитель, вы передаете ценные знания, которые увеличивают авторитет среди команды. Вам начислено 600 очков влияния. Балланс: 2 150 'ов»
Сообщение Вежи было приятным. Я именно этого и ждал. Значит моя догадка верна. Но этого мало. Обучение — это хорошо, но оно не решало моей главной задачи — быстрого омоложения. Нужно было искать другие, более эффективные способы заработка очков.
И, конечно, не забывать о громиле Люке, который продолжал бросать на меня подозрительные взгляды.
Ночь приближалась. А вместе с ней — и время для рискованной операции. Если честно, я запомнил каждый штрих и каждую загогулину на этом клочке бумаги. Даже не знаю, стоит ли возиться с ним. Но меня терзало смутное подозрение о том, что надо бы сохранить клочок карты. Нужно собрать воедино все фрагменты. А для этого необходимо узнать про этого Джима подробнее. Но у кого я буду расспрашивать? Не у Люка же?
Ночь прошла в лихорадочных приготовлениях и тревожном ожидании. Мне удалось, не привлекая лишнего внимания, спрятать бутылочку с картой в стволе одной из пушек, расположенной в сторонке, подальше от кают-компании и капитанского мостика. Я выбрал то орудие, которое выглядело наименее используемым, с забитым пылью и паутиной на запальном отверстии. Затолкав бутылочку поглубже, я замаскировал ее ветошью и золой, надеясь, что тайник продержится до тех пор, пока я не придумаю, что делать дальше.
Но облегчения я не почувствовал.
