Лайон де Камп - Да не опустится тьма
— Солидов пятьсот.
— Ой! Ой! Ты спятил, мой мальчик! Зачем так много? Всего расходов-то — купить или нанять писцов…
Пэдуэй ухмыльнулся.
— Вот тут ты и ошибаешься. Писцу потребуется не один месяц, чтобы скопировать, например, «Историю готов» Кассиодора. В одном экземпляре. Не мудрено, что книга стоит пятьдесят солидов! Я построю машину, которая за несколько недель будет выдавать пятьсот, а то и тысячу экземпляров, и розничная цена снизится до пяти или десяти солидов.
— Но это огромные деньги!.. Ты слышишь, Господи? Пожалуйста, заставь моего заблуждающегося друга прислушаться к голосу разума!.. Не смей даже говорить со мной об этом, Мартинус! А как устроена твоя машина?
Если бы Пэдуэй представлял, какие трудности уготованы книгоиздателю в мире, не знающем печатного станка, горячего набора, типографской краски и бумаги, он не был бы настроен так оптимистично. Имели хождение чернила и папирус, однако для его целей они не годились.
С печатным станком — казалось бы, самым сложным пунктом перечня — получилось как раз легче всего. Уразумев, наконец, чего от него хотят, плотник взялся изготовить чудной агрегат, хотя и терялся в догадках, как Пэдуэй собирается его использовать.
— На валяльный пресс непохоже… — вслух размышлял он. — А, понимаю! Ты новый городской палач, а сие адское устройство — твое орудие! Почему же ты не желаешь признаться, хозяин? Я бы гордился таким почетным ремеслом!.. Кстати, достань мне пропуск в камеру пыток — хочу убедиться, что машина работает надежно.
Станиной служил поставленный на колеса кусок мраморной колонны. Все чувства Пэдуэя возмутились против столь прагматического использования памятника старины, но он утешал себя мыслью, что и первопечатник вынужден идти на жертвы.
Опытный резчик подрядился изготовить медные литеры — десять тысяч штук, ведь о наборной машине не приходилось и мечтать. Сперва Пэдуэй планировал печатать не только на латыни, но и на греческом и готском языках, однако один лишь латинский шрифт обошелся ему в добрых две сотни солидов. К тому же в первой, пробной партии все буквы смотрели в обратную сторону; пришлось их переплавлять. Полиграфист ХХ века назвал бы получившийся шрифт готическим 14-го кегля. Букв такого размера помещалось на листе не много, зато можно было надеяться на разборчивость текста.
Изготовлять свою собственную бумагу Пэдуэй и не помышлял. О ее производстве он знал только одно — процесс это сложный. Папирус слишком хрупок, да и источники его в Риме чересчур скудны и ненадежны. Оставалась восковка, в малых количествах производимая сыромятней в за-Тиберинской части города. Ее вырабатывали из дубленых шкур коз и овец усердным скоблением, чисткой, мойкой и растягиванием. Цена оказалась в пределах разумного, и хозяин сыромятни едва поверил собственным ушам, получив заказ на тысячу листов..
Пэдуэй, по счастью, знал, что типографская краска в основе своей состоит из льняного масла и ламповой сажи. Купить мешок льняного семени и прогнать его через ролики для проката меди — дело немудреное; нетрудно было и зажечь масляную лампу, подвесить над ней сосуд с водой и соскребать с его днища сажу. Краска удалась на славу, да вот беда — не желала ложиться. Она если и сходила с литер, то лишь бесформенными кляксами.
Вызывало тревогу финансовое положение — пять сотен солидов быстро таяли. Пэдуэю это казалось насмешкой судьбы; он так переживал, что работники за его спиной стали судачить. И все же Мартин продолжал упорно экспериментировать и вскоре добился успеха, добавив в краску немного мыла.
Как-то в середине февраля из унылого моросящего дождика у дверей мастерской возник Невитта, сын Гуммунда. Когда Фритарик провел его в комнату, гот так хлопнул Пэдуэя по плечу, что Мартин отлетел в сторону.
— Чертовски рад! — взревел гость. — Попробовал адского пойла, которым ты торгуешь, и решил взглянуть, как у тебя дела. Для чужеземца ты здорово устроился! Парень не промах, а? Ха-ха-ха!
— Я тебе все покажу, — предложил Пэдуэй. — Только одна просьба — храни пока мои методы в тайне. У вас нет закона, защищающего авторство на идеи, а мне не хотелось бы раскрывать их.
— Можешь смело на меня положиться! Я все равно ни черта не смыслю в разных там устройствах.
В мастерской Невитта был неожиданно заворожен примитивным волочильным станком.
— Какая красота! — воскликнул он, взяв с верстака моток медной проволоки. — Я бы купил жене… Отличные выйдут браслеты и серьги!
Пэдуэй не предвидел подобного применения своей продукции, но быстро сориентировался и пообещал через неделю выполнить заказ.
— А как это все у тебя приводится в движение? — поинтересовался Невитта.
Мартин вывел гостя в задний двор, где под дождем ходила по кругу впряженная в колесо лошадь.
— Больше пользы было бы от двух крепких рабов, — критически сказал гот. — Если дать им понюхать кнута, ха-ха-ха!
— Ну, нет, — возразил Пэдуэй. — Эта лошадь любому рабу сто очков вперед даст. Посмотри на ее упряжь — ничего странного не замечаешь?
— Да, что-то есть…
— Хомут. Ваши лошади тянут лямку шеей. Ремень сдавливает горло, и бедное животное не может продохнуть. Хомут переносит усилие на плечи… Если тебе надо тащить на веревке груз, ты же не затянешь петлю у себя на шее?
— Не знаю, — с сомнением произнес гот, — может, ты и прав. Я давно пользуюсь своей упряжью и не уверен, что хочу ее менять.
Пэдуэй пожал плечами.
— Дело твое. Если надумаешь, обратись к седельщику Метеллию на Аппиевой дороге. Он работает по моим чертежам. У меня других забот хватает.
Тут Мартин прислонился к косяку и закрыл глаза.
— Тебе нехорошо? — встревоженно спросил Невитта.
— Голова тяжелая, словно Пантеон. Пожалуй, лучше мне прилечь.
— Конечно. Где этот лентяй?.. Германн!
Когда Германн появился, Невитта выпалил длинную фразу по-готски, и Пэдуэй уловил имя Лео Веккоса.
— Нет, не надо врача… — слабо запротестовал он.
— Глупости, мой мальчик, мне это не трудно. Твой совет держать собак на улице спас меня от одышки, и я с радостью тебе помогу.
Услуг медика шестого века Пэдуэй боялся гораздо больше, чем гриппа, но не видел способа вежливо отказаться. Невитта и Фритарик быстро уложили Мартина в постель.
— Типичный случай эльфова прострела, — изрек Фритарик.
— Чего? — прохрипел Пэдуэй.
— Тебя прострелили эльфы. Это я точно знаю, в Африке на собственной шкуре испытал. Меня вылечил знахарь из вандалов — он извлек невидимые стрелы эльфов. Когда они становятся видимыми, это такие маленькие стрелы с кремневыми наконечниками.
— Послушайте, — проговорил Пэдуэй, — если меня оставить в покое, я дней через семь поправлюсь.
— Оставить в покое? И речи быть не может! — хором вскричали Невитта и Фритарик. Пока они спорили о диагнозе, Германн привел щуплого чернобородого человечка весьма болезненного вида. Лео Веккос открыл свою сумку. Пэдуэй мельком взглянул в нее и содрогнулся. В сумке были несколько книг, охапка разнообразных трав и стеклянные баночки с органами, скорее всего, мелких млекопитающих.
— Ну-с, драгоценнейший Мартинус, — начал медик, — взглянем на твой язык. Скажи «а-а-а».
Затем он ощупал лоб Пэдуэя, простучал его грудь и живот и задал вполне разумные вопросы касательно самочувствия.
— Типичный случай зимнего недомогания, — назидательно заявил Веккос. — Причины его пока неясны. Кое-кто объясняет немощь избытком крови в голове, вызывающим ту неприятную ломоту, на которую ты жалуешься. Другие видят истоки болезни в избытке черной желчи. Лично я придерживаюсь строго научных взглядов: природные силы печени входят в противоборство с естественными силами нервной системы. Поражение последних, само собой, отражается на дыхательных путях…
— У меня самая обычная простуда, — вставил Пэдуэй.
— …так как именно они контролируют горло и легкие. Лучшее средство для обуздания природных сил — пробудить жизненные силы сердца.
Веккос стал вытаскивать из сумки травы.
— А как же эльфов прострел? — недоуменно спросил Фритарик.
— Что?
Фритарик в нескольких фразах обрисовал суть медицинских воззрений своего народа. Веккос снисходительно улыбнулся.
— Друг мой, ни Гален, ни Цельс, ни Асклепиад ни словом не обмолвились об эльфовом простреле. Так что я не могу всерьез…
— Значит, никудышный ты лекарь! — рявкнул Фритарик.
— Вот как! — процедил оскорбленный грек. — Кто тут из нас врач?
— Прекратите ругаться, не то мне хуже станет, — взмолился Пэдуэй. — Что я должен принимать?
— Завари эти травы и пей по чашке каждые три часа. Превосходная смесь: легкое слабительное для вывода излишков черной желчи, буде таковые образуются…
— Где слабительное?
