Петр Заспа - Торпедой - пли!

— Вот и я говорю! — вмешался Сан Саныч. — Нас здесь целая сотня. А одновременно в одном месте сто идиотов находиться не могут. Значит, идиот он.

— Ты же сам видел горящий корабль!

— Да мало ли что там горело! Я же говорил — кино снимали. А этот заигрался так, что до сих пор из роли выйти не может. Надо связаться со штабом и скинуть гостя на какой-нибудь сухогруз. Пусть нашим в штабе рассказывает, кого он там торпедировал!

— В общем, все ясно. Пока восстановим связь, у тебя, док, время есть. Постарайся привести его в норму. А то еще скажут, что это мы его таким сделали.

Оставшись наедине с немцем, Артем подмигнул ему и процитировал фразу из популярного фильма:

— Не волнуйтесь, мы вас вылечим. Алкоголики — наш профиль.

Затем ему в голову пришла еще одна мысль, и он расцвел, как майская роза.

— Послушай, Отто! Ты же немец. Я знаю, у вас все в Германии на металле помешаны. Давай я тебе поставлю пару тем в лечебных целях.

Артем достал из кармана телефон и, порывшись в меню, вставил в уши Витману наушники. Немец, сглотнув в горле ком и выпучив глаза, жалобно смотрел на доктора. Наконец, не выдержав, он схватился руками за уши и, вскрикнув, сдернул болтающийся шнур.

— Ты так дергаешься, будто я тебя пытаю, — обиженно произнес Артем. — Это же Удо Диркшнайдер! Им вся Германия гордится. Какой-то ты неправильный немец. Досталось тебе, наверное, действительно не слабо. Что-то напутали ваши пиротехники. Но ничего, очухаешься, и мы с тобой вместе еще послушаем. У меня много чего есть интересного.

Дмитрий Николаевич снова уселся в командирском кресле. Блоки приборов на центральном посту монотонно жужжали, навевая спокойствие и уверенность. Рабочая обстановка быстро привела его в чувство и разогнала появившуюся было растерянность. Они уже обогнули Ирландию, и теперь до района дежурства осталось чуть больше суток. Где-то на десятом градусе западной долготы требовалось перехватить американскую авианосную группировку и следить за проходящими учениями, проследовав вместе с ней в Бискайский залив. Все ясно и понятно. Но не давали успокоиться несколько «но». Во-первых, до сих пор не было связи. Он несколько раз приказывал всплывать под перископ, чтобы БЧ-4 смогла отправить донесения домой. Но ответа не поступало ни в каком из диапазонов.

Во-вторых, из головы не выходили горящий корабль и взрывы над лодкой. Трудно было представить, что кто-то мог наделать столько шума ради съемок, пусть даже очень дорогого фильма. Насколько он знал, сейчас это все делается с помощью компьютерных эффектов. И, в-третьих, попавший к ним на борт немец напрочь отказывался признавать себя актером и продолжал настаивать, что он офицер-подводник фашистской Германии.

Задуматься было над чем.

— Что, командир, не весел? — примостился в соседнем кресле Сан Саныч. — Я вот тоже все думаю: какой-то странный у меня дембельский поход получается. Это, наверное, чтобы было что на пенсии вспомнить.

— Да, неправильно как-то все выходит, — согласился Дмитрий Николаевич. — У тебя хотя бы раз за всю службу было, чтобы с берегом не смогли связаться?

— Не припомню.

— Вот и у меня не было. Грешным делом, даже мысль мелькнула: может, война началась, а мы и не в курсе? Передающий центр разбомбили, а мы все связи ждем?

— Ого! Как тебя, командир, прихватило. Знаешь, что давай сделаем? Как антенну поднимем для очередной радиограммы, пусть радисты на длинных волнах попробуют поймать «Маяк» или «Юность». Сам убедишься, что все как обычно, да и мне для политинформации пригодится.

Их разговор прервал вызов с поста гидроакустиков:

— Наблюдаем одиночную цель! Предположительно, боевой корабль. Следует на восток, сближающимся курсом.

— Дальность?

— Сто пятьдесят кабельтов, товарищ командир! — по голосу узнал командира Максим.

— Любопытно, любопытно, — бубнил себе под нос Дмитрий Николаевич. — Да что тут голову ломать? Возьмем и посмотрим! — и, развернувшись к боцману, скомандовал: — Давая на перископную!

— Опасно. Вдруг засветимся? — с сомнением произнес Сан Саныч.

— Ничего. Мы аккуратно. Интуиция мне подсказывает, что посмотреть надо. БЧ-7, постоянно давайте параметры цели!

— Курс 70 градусов. Скорость 25 узлов. Через 30 минут наши курсы пересекутся.

— Очень любопытно, — шептал Дмитрий Николаевич. Глядя, как стремительно уменьшается глубина погружения, он переместился ближе к перископу.

В глаза ударило усиленное стеклами призм солнце. Сделав контрольный круг, командир убедился, что горизонт чист, и развернул тубус в направлении ожидаемого появления корабля. Не прошло и пяти минут, как над волнами появился тонкий штрих от поднимающегося в небо столба дыма.

— Интересно, кто ты у нас такой? — рассуждал сам с собой Дмитрий Николаевич, перестраивая оптику на максимальное увеличение.

Через минуту уже были различимы низкие борта, мощная надстройка и надсадно чадящая труба. Корабль стремительно приближался. Теперь уже можно было рассмотреть в носу и корме круглые башни орудий. Контуры корабля пока никого не напоминали, и командир собирался обратиться к справочнику-определителю, но вначале хотелось увидеть флаг.

Еще через несколько минут показалось трепещущее на ветру полотнище, но опять мешало солнце. Пока Дмитрий Николаевич возился с фильтрами, корабль подошел еще ближе. Теперь флаг был виден во всей красе! Красный, с черным кругом в центре и расходящимися на четыре стороны прямыми линиями.

— Что-то я не припомню, у кого же это такое интересное знамя? — озадаченно прошептал командир.

Затем он перевел взгляд на корму, и его лицо вытянулось, не вмещаясь в тубус. Громко икнув, Дмитрий Николаевич протер глаза и еще раз припал к окулярам, вращая ручки резкости. На кормовом флагштоке развевалось белое полотнище с жирной свастикой в центре. И ошибиться здесь было невозможно.

Еще окончательно не придя в себя, он крикнул неожиданно осипшим голосом:

— Быстро сюда нашего немца! — и, на секунду задумавшись, добавил: — И доктора в придачу!

Отто Витман в изумлении озирался. Просторный центральный пост его потряс. Как профессиональный подводник, он понимал, что такого просто не может быть! Но командир, однако, не дал ему времени на созерцание и, беспардонно схватив за ворот, ткнул лицом в тубус перископа.

— Док, спроси, ему знаком этот корабль?

Обрадованный Отто часто закивал головой.

— Да! — еле успевал переводить его Артем. — Он говорит, что это эсминец с их базы Z-25. Он хорошо знает командира, капитана второго ранга Гейнца Петерса. Еще он говорит, что это очень опасный для подводных лодок корабль, и нам следует быть с ним поосторожней. На этом типе эсминцев устанавливают самые совершенные поисковые станции.

— Доктор, спроси, какая сейчас, он считает, дата?

Выслушав ответ, Артем не нашелся, что сказать командиру. Или отстаивать право душевнобольных молоть всяческий вздор, или передать так, как услышал.

— Товарищ командир, немец утверждает, что в море они вышли 20 мая 1942 года!

— Вот так кино, — прошептал командир.

— Не верю! — категорично заявил Сан Саныч. — Здесь что-то не так! Ну ведь не может этого быть!

Дмитрий Николаевич отстранил от перископа немца и поманил пальцем замполита:

— А ты сам посмотри и объясни нам: может это быть или не может? Или мы все-таки свихнувшаяся сотня идиотов, а он один нормальный?

Сан Саныч припал к перископу и озадаченно проговорил:

— Бред какой-то.

— Может, для верности всплыть? Чтобы этот бред влепил по нам из всех орудий?

— Командир, ну это же смешно! Ты хочешь сказать, что мы в сорок втором году?

— Я ничего не хочу сказать. Но хотелось бы здравых объяснений. Штурман! Давай курсом за ним. Посмотрим, что дальше будет.

Отпустив эсминец на безопасную дистанцию, лодка на полном ходу пустилась следом. Сначала осторожничая, опасаясь издаваемого высокими оборотами винта шума, командир периодически поднимал перископ и наблюдет за поведением эсминца. Однозначно, их не видели и не слышали. Тогда он рискнул немного сократить расстояние, справедливо решив, что корабли — охотники за подводными лодками хорошо слышат только в переднем секторе, и то — когда не ревут собственные двигатели. Не меняя курс, эсминец уже полчаса шел, не сбавляя скорость, когда вдруг акустики обнаружили еще один военный корабль. Появившись на пределе досягаемости, он приближался, оставляя жирный след на экране наблюдения. Где-то впереди их с эсминцем курсы должны были пересечься. Дмитрий Николаевич увлеченно наблюдал за сближающимися точками. Интуиция подсказывала, что скоро они станут свидетелями очень интересных событий. От волнения у него даже вспотели ладони. Он уже не обращал внимания на набившуюся в центральный пост добрую треть экипажа, тех, кому по штатному расписанию находиться здесь было не положено. В воздухе повисло напряжение. От неожиданности все вздрогнули, когда динамик внутрикорабельной связи вдруг ожил и прогремел доклад акустиков: