Лев Филатов - Обо всем по порядку: Репортаж о репортаже
— Сейчас мы с вами проложим маршрут к отелю.— И достал план.
— А я помню дорогу...
— Да? Сомневаюсь. Такой великолепный план! Итак, за спиной у нас Трафальгарская площадь. Находим ее... Наша улица вот здесь. Что я вам говорил? Без плана как без рук. Как вообще можно по Лондону ходить без плана? Смотрите, есть и другой маршрут. Второй подлиннее, но там на пути что-то интересное помечено. Так как?
Несомненно: со мной был Лев Кассиль, детский писатель. Я больше не настаивал, что знаю дорогу и без плана. По-моему, и он ее знал.
Я попытался подбить его сделать что-либо для газеты о чемпионате.
— Вам это, быть может, незаметно, а я вижу, как изменилось то, что пишется о футболе. Не хочется попадать пальцем в небо.
— Неужто так?
— Что вы! Вы теперь в игре такое замечаете, что мне и не снилось. Мне, чтобы «соответствовать», надо переучиваться. Я приехал полюбоваться и поболеть. Это вы здесь — «при исполнении». Так что увольте...
В Москве я позвонил Льву Абрамовичу и попросил написать для «Футбола» историю романа и фильма «Вратарь». Он согласился моментально и написал.
А там, в Лондоне, я позавидовал его «приехал полюбоваться и поболеть». Нисколько не сомневаюсь, что Кассиль и о чемпионате написал бы интересно. Но, как видно, он в самом деле был добросовестным читателем футбольной прессы, и ее исследовательский характер его озадачивал и смущал.
Мне, спецкору, любоваться и болеть было половиной дела. Надо было продолжать поиски.
Чемпионат был спасен и оправдал свое предназначение в двух матчах: полуфинале Англия — Португалия и финале Англия — ФРГ.
Сборная Англии к своей победе пришла своеобразно, на ходу перестроившись и сделав все необходимые открытия. Повидав ее в день открытия в матче с уругвайцами, я был разочарован и потерял к ней интерес. Нудная нулевая ничья, которую не скрасил и переполненный знаменитый «Уэмбли», побывать на котором давно хотелось, ни присутствие королевы, ни марш-парад военных оркестров.
В общем, я счел для себя возможным оставить английскую сборную в стороне и ездил на матчи других команд. До полуфинала, в котором она встретилась с командой Португалии. Это был выдающийся матч. И португальцы были хороши, а англичан так просто было не узнать — другая, я бы сказал непобедимая, команда, настолько продуманным, обоснованным, ловко пригнанным было их сочетание одиннадцати.
Если сделать простенькое, формальное сравнение, которое обычно само напрашивается, то оказывалось, что из состава матча открытия были исключены всего двое, Гривс и Конелли, вместо них появились Херст и Питерс. Но замены всего не объясняли, хотя в последнем, финальном, матче со сборной ФРГ из четырех победных мячей три забил Херст и один — Питерс.
Изменился весь строй игры. Гривс, знаменитейший бомбардир, был центрфорвардом времен «дубль-ве», а Конелли — хорошим левым крайним старого образца. Долговязый, худой Херст атаки свои начинал с середины поля, все время держа связь с партнерами. Белокурый Болл заставлял поломать голову: кто он — полузащитник или нападающий? И Питерс такой же. И Бобби Чарльтон. И Стайлз, колючий как еж, легко отрывался от своей обороны, мелькал в атакующих рядах, покусывал, дразнил защитников противника. Да еще крайние защитники Коэн и Уилсон поддавали жару рывками вперед. Разве только что выдвинутый вперед нападающий Хант меньше маневрировал, он был затаенной угрозой, отвлекал, оттого товарищам его больше было простора. Словом, вся английская команда находилась в непрерывном движении, причем не в очевидном, повторяемом, а в непредсказуемом.
Частенько, глядя за игрой, мы опережаем события, угадывая, что сейчас мяч откатят обязательно налево, больше некуда, что такой-то игрок кинется по прямой в надежде на высокую передачу. И если наши отгадки постоянно сбываются, то приходится задуматься, так ли уж хороша игра.
Англичане предложили футбол, изобретаемый на бегу, тут же, при нас, с пылу с жару, тот футбол, в ходе которого боишься пропустить хоть что-нибудь, потому что самое интересное может быть создано в любое мгновение. Тут уж не станешь листать газету, жевать бутерброд, болтать с соседом, весь превращаешься в зрение.
Власть Игры (пусть слово это будет с большой буквы) сильна необычайно. Для меня не существовало никаких причин, в силу которых я сделался бы вдруг болельщиком бразильцев или англичан. Но я им становился: в прошлый раз, в 1958 году, мне совершенно необходима была победа бразильской сборной, а теперь — английской. И позже это случалось. На следующем чемпионате, в Мексике, я снова душевно был с бразильцами, потом, в ФРГ и Аргентине, — с голландцами, хотя в двух последних случаях мои упования и не сбылись.
Игра, думаю, и есть то, к чему мы прикомандированы, приписаны, при чем состоим, чему служим. Тут не обойдешься без обольщений, ошибочных пристрастий, заблуждений по первому впечатлению. Но в конечном счете, пусть и не сразу, облик Игры, той, которую мы признаем и объявим современной (высокая похвала!), нас должен покорить, мы должны найти ее разгадку, объяснение, записаться в число ее деятельных поклонников и стоять за нее горой. И тогда по контрасту делается очевидным, что другие разновидности игры, даже приносящие временами весомые дивиденды, оказываются старообразными, провинциальными, неполноценными, приспособленческими. Футбола на белом свете гораздо больше, чем Игры, и в умении ее опознать, выделить, представить мы, репортеры, и обязаны более всего преуспевать. Принимать же любой футбол за Игру — вредное заблуждение, ведущее к топтанию на месте, к засорению мозгов читателей, это медвежья услуга тем командам, о которых пишешь.
Чемпионаты мира — ярмарки футбола, где получаешь представление даже не о сегодняшнем, а о завтрашнем дне. Четыре полузащитника сборной Англии, представившиеся для всеобщего обозрения в 1966 году, живут-поживают и сегодня, как и их динамичное взаимодействие в атаке с двумя форвардами. Именно тогда всплыл термин «команда-звезда», заменивший собой прежний — «команда звезд».
Мы ищем среди тех, кто на поле, героев. И находим. Грош цена футболу, если не различимы люди.
Выбор большой, на любой вкус. Можно даже какому- то игроку отдавать предпочтение тайно, не объявляя о своей симпатии, зная, что он никакая не звезда, и радуясь малейшей его удаче. Можно, наоборот, не жаловать общепризнанную звезду и про себя вести счет его промахам и прегрешениям. Ничего удивительного: не один разум властвует на трибунах.
И все же есть игроки, вокруг которых споры не возникают. Они наперечет. Дело не в их личных достоинствах и доблестях. Это те игроки, с именами которых связаны перемены в футболе. На английском чемпионате таким игроком стал Бобби Чарльтон. Именно он отчетливее, показательнее, чем кто-либо иной, предъявил образец игрока середины поля, который делал то, что до него не умел никто — ни бразилец Диди, ни француз Копа. Он был един в трех лицах: защитник, когда это требовалось, диспетчер — ум в движении и форвард, наносящий прямые, точные удары. Создавалось впечатление, что тренер Рамсей взял его в команду первым и к нему присоединял остальных, таких, которые были ему под стать.
В его внешности, в его манере себя держать, в его невозмутимости ничего не было героического, выдающегося. А тем не менее вся игра английской сборной зависела от него, она с ним согласовывалась, заданный им тон держала. Величие его было не в неповторимости, а, напротив, именно — в повторимости, в примерности для всех, кто намерен был следовать футболу новейшему, развивающемуся.
В конце концов наши репортерские поиски увенчались успехом. Игра была опознана. И было ясно, какими теперь глазами смотреть на футбол дома, с чем сравнивать, на что держать курс.
Чемпионат напоследок имел обескураживающий аккорд, отраженный от полуфинала ФРГ — СССР. Матч этот до известной степени был искажен травмой полузащитника Сабо (замен тогда не проводили) и удалением с поля правого крайнего Численко. Так вот, во всем этом некоторые должностные лица заподозрили злой умысел со стороны арбитра — итальянца Лобелло. И заподозрив, именно под этим углом вчитывались в отчеты о матче в «Советском спорте» и «Футболе». В газете автором отчета был Мержанов, в еженедельнике Латышев, наш самый знаменитый судья. Мержанов оставил без внимания судейство. Латышев, как ему полагалось «по должности», свое мнение высказал. Вот два отрывка из его отчета:
«В штрафной площади сборной ФРГ после столкновения падает В. Паркуян. Через минуту такая же картина у наших ворот — падает Эммерих. Но судья Лобелло не дает пенальти. С моей точки зрения, делает это правильно. Вообще нужно сказать, что, как в этом матче, так и в других, которые мне пришлось видеть, футболисты очень легко падают и подолгу лежат, видимо рассчитывая на карающий свисток. Но судья Лобелло хорошо понимал театрализованные падения и не очень-то обращал на них внимание».
