Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста - Полосухин Порфирий Порфирьевич
Посовещавшись, решили пойти назад. Миновав место посадки, мы удалялись от него, сверяя направление по компасу… Лес, лес и лес. В некоторых местах деревья образовали непроходимые завалы. Частые болота вдруг сменялись глубоким снегом. Дикая лесная глушь… Ступала ли здесь когда-нибудь нога человека?
Ветер стих. Тишину изредка нарушали треск веток, крики птиц. Несколько раз мы вспугнули глухарей. Зиновеев - прирожденный охотник - сокрушался, что нет ружья. Всматриваясь в какие-то следы на снегу, он определил, что здесь прошли волки. Неожиданно лес поредел, и мы очутились на старой, почти заросшей просеке. «Ага! - обрадовался я. - Поблизости должна быть дорога!» Направились по просеке на восток, но не прошли и километра, как она окончилась. Вернулись. Но и в западном направлении просека кончилась также быстро. Темнело. Промокшие и озябшие, остановились мы на ночевку. Усталость и голод давали себя чувствовать. Натаскали сухих веток, набрали мха. Став на колени, мы прикрыли Зиновеева от ветра. Сергей вынул из нагрудного кармана спичечную коробку, осторожно достал одну спичку и рассмотрел ее со всех сторон так внимательно, словно видел спичку впервые в жизни. Затем он ощупал коробку, примерился и чиркнул. И тотчас осторожно прикоснулся вспыхнувшим бледным огоньком ко мху. Костер получился на славу. У нас остались еще три спички. Теперь можно было впервые за весь день поесть. Съели немного хлеба, колбасы и выпили бутылку ситро. Днем же мы утоляли жажду снегом. Присев у костра, Аля Кондратьева сделала первую запись в том самом бортжурнале, который я храню как память.
Спали сносно. Одежда к утру почти обсохла.
Отправились в дальнейший путь на юго-запад и сразу же попали в болото. Когда прошли его, увидели маленький ручеек и напились воды. Опять потянулась болотистая местность, и мы часа три с трудом шли в набухших мокрых валенках. У меня разболелась правая нога. Я старался не думать об этом и наблюдал за моими товарищами. Крепкий и выносливый Зиновеев чувствовал себя бодро. Аля очень устала… Однако она даже пыталась шутить и сказала, что наше положение лучше, чем то, в которое попал когда-то воздухоплаватель Андрэ.
Андрэ был отважным шведским инженером, задумавшим в конце прошлого столетия достичь Северного полюса на воздушном шаре. Он предполагал сделать аэростат, хотя бы отчасти управляемым с помощью парусов и нескольких волочащихся по земле гайдропов. В июле 1887 года Андрэ вместе со своими спутниками Стринбергом и Френкелем поднялся с острова Шпицбергена на аэростате, объемом 4000 кубических метров. По неизвестным причинам в самом начале полета некоторые из гайдропов оторвались. Аэростат, поднявшись на высоту около 800 метров, поплыл на север и скрылся из вида. Участники экспедиции должны были сообщать о себе, сбрасывая вымпелы и выпуская почтовых голубей. Не считая трех кратких записок, полученных таким путем, никаких сведений от полярных путешественников не поступало. Они поплатились жизнью за свою безрассудную смелость.
Да, наш экипаж, несомненно, был в лучшем положении. Но сколько времени продлятся эти скитания?
Мы снова попали на вырубленную полосу леса, идущую с востока на запад. Сергей полез на высокую ель. Под ним то и дело потрескивали сучья.
- Ну, что там? - нетерпеливо крикнула Кондратьева.
Сергей сосредоточенно вглядывался вдаль и не отвечал. Потом он стал спускаться, и мы поняли, что он ничем нас не порадует.
- На юге, - сказал он, отдирая прилипшую к ладоням смолу, - какая-то свободная от леса полоса.
Пошли в этом направлении, но там оказался лишь большой овраг, очень глубокий и темный. Вершины растущих на дне деревьев едва возвышались над краем. У оврага нашли немного брусники. Сочные, кисловатые ягоды показались удивительно вкусными.
Вернулись на просеку и пошли на запад. Оказалось, что она разветвляется в нескольких направлениях. Двинулись на юг. Перебрались через болото и, когда стемнело, остановились на ночлег. Израсходовав с огромными предосторожностями вторую спичку, развели костер.
В этот день устали меньше, чем накануне, хотя прошли значительно большее расстояние. Зато сильнее чувствовался голод. «Поужинали» и, согревшись у костра, забылись тревожным и чутким сном. К утру одежда просохла мало. Валенки остались мокрыми.
Зиновеев взобрался на вершину огромной сосны. Ветер раскачивал дерево, и снизу было страшно смотреть на Сергея. Он слез, не увидев ничего утешительного: куда ни глянь - бесконечный лес!
Идя по просеке на запад, вдруг наткнулись на невысокий столб с дощечкой, на которой прочли полустертую надпись: «Архангельская губерния». На расстоянии примерно километра стоял еще один столб с рядом надписей, сделанных карандашом: то оставляли о себе память побывавшие здесь люди. Аля, послюнявив карандаш, написала: «Экипаж аэростата «СССР ВР8»: Полосухин, Зиновеев, Кондратьева. 19/XII 1936 года».
Неподалеку от столба заметили на снегу следы человека. Они вели на запад, и мы двинулись по ним. Пересекли небольшую речку, напились в ней воды. Шли по следу километров пять-шесть. Было еще рано, но в лесу сгущалась темнота. Ветер усилился. Повалил снег. Начинался буран.
След быстро заметало. Еле различимый, он свернул в лесную чащу, часто поворачивая из стороны в сторону. Очевидно, он принадлежал охотнику. Стало совсем темно. В третий раз расположились на ночлег. Спали плохо и проснулись с головной болью. Шел мокрый снег, почти дождь. Стараясь получше обсушиться, Аля прожгла платье, а Зиновеев - валенок и комбинезон. Поделили остатки провизии. У нас осталась последняя спичка.
Обнаружилось, что сбились со вчерашнего следа. Но вскоре в лесу появилось много новых следов, обмерзших после дождя и отчетливо видневшихся на снегу. Стволы некоторых сосен имели надрезы, сделанные для собирания смолы. Где-то совсем близко было жилье. Но где? Найдем ли его хотя бы завтра?
Просека кончилась. Попав в размытое дождем болото, мы шли, увязая до самого пояса. На оголенных болотных кочках повсюду краснели крупные ягоды. С жадностью набросились на них. Никогда я не думал, что можно, не морщась, съесть столько клюквы.
Прошли болото, вновь увидели следы ног и по ним вышли к какой-то реке.
- Глядите! - крикнула Аля.
На противоположном берегу стояли стога сена. Мы обрадовались им, как самым желанным друзьям.
От стогов тянулся санный путь. Как же перебраться на ту сторону? Река была быстрая, но не очень широкая - метров двадцать. Местами ее покрывал лед. Зиновеев попробовал ступить на него. Лед затрещал и стал подламываться. Мы натаскали прямых и толстых жердей, и Сергей смело пошел по ним, укладывая впереди новые. Он благополучно перебрался на ту сторону. За ним легко перешла Аля. Наступила моя очередь. Это был опасный момент. Я один весил чуть меньше, чем оба моих спутника вместе. Пришлось прочно обвязаться поясной веревкой, конец которой я бросил Зиновееву. Но и мне удалось благополучно преодолеть водное препятствие. Хрупкий лед выдержал благодаря устроенному нами настилу.
Вдоволь утолив жажду, двинулись по санному следу, который вскоре привел нас на настоящую лесную дорогу. Здесь мы доели все оставшиеся съестные припасы и, ободренные, перешучиваясь, пошли вперед. Аля затянула:
А ну- ка, песню нам пропой, веселый ветер,
Веселый ветер, веселый ветер!
Небо очистилось от облаков. Светила полная луна. Стало заметно холоднее. Но теперь мороз не страшил нас. К часу ночи мы вышли из лесу в поле. Наконец вдалеке показались избы, и над каждой вился уютный дымок. Это была деревня Шахановка, Шенкурского района, Северного края. Районный центр находился в 60 километрах отсюда, а ближайшая железнодорожная станция, Няндома, - в двухстах пятидесяти. Здесь нам рассказали, что из Архангельска по всей области объявили об исчезновении аэростата «СССР ВР8». Завтра на поиски должны были вылететь самолеты.
Я тут же через районный центр дал знать о нас в Москву.
Пока мы отдыхали, местные охотники по нашим следам отыскали аэростат. Как оказалось, от места вынужденной посадки мы шли сравнительно удачно и проделали до Шахановки путь в 80 километров. Когда же за аэростатом снарядили экспедицию на санях, она вынуждена была проехать вдвое больше.
