Игорь Михайлов - Аська
тюремное калечит воздержанье
и психику уродует людей...
Он наверстает все - вдвойне, втройне
не посрамит своей мужицкой чести,
лишь только б по-людски, наедине
хоть ночь одну бы провести с ней вместе!
Емуо н анужна, она одна!
Лишь сн е й- с такой испорченной и милой,
все то, что дремлет, вспыхнет с новой силой,
вулканом лаву выбросив со дна!
Тут в монолог его привычно влез
со "стансов" тех надыбавший слабинку
(ему разоблачать нас не в новинку!),
двойняшка-скептик, фаустовский бес:
- "Ах вот как ты заговорил, дружок?
Уже готов равняться ты с вулканом?
Не потому ли, что заметно впрок
тебе пошел твой блат с Васьком-смутьяном?
Вкусив того аванса, ты ж, злодей,
привык торчать у кухонных дверей,
как бы притягиваемый магнитом,
толкаем в спину волчьим аппетитом.
Нет, ты не "соглашался", ты - молчок,
ты втихаря... Но ты припомни, олух,
как понимающе взглянул Васек
в твои глаза, опущенные долу!
Канючишь, сам с собою лицемеря:
а вдруг, мол, как-то избежим потери?
Развел тут нюни: "Ах, мне жизнь не впрок...
Ах, чаинька моя... Ах, Ася, Ася..."
Да будто бы без твоего согласья
не обошелся шебутной Васек!
Что ж, сделай вид, что закален, как сталь,
и свой позор красивой фразой скрась-ка...
О, лжеромантик, фраер, пинчер, враль,
слизняк и трус - на кой ты нужен Аське?
Уж кое-как раскочегаря прыть,
ты должен был, кретин, пробел восполнить:
здесь, на колонне, счастья миг ловить,
чтоб как-нибудь на склоне лет припомнить!
Тот миг в любви, упущенный бездарно,
он и на воле-то невозместим.
Раз ты не взял заветного плацдарма
в разгар атаки - распрощайся с ним!
Ну, а по правде - это все трепня:
ты глуп, как пень, иль даже как три пня!
Доверься-ка ты лучше подсознанью,
что преградило путь твоим желаньям.
Спрячь стыд в карман. Утешься: между нами,
тебе неполноценность не грозит.
Учти условия: Васька устами
неп р а в д али сермяжная гласит?
Мораль сей басни - острая, как нож:
с харчей таких (мы знаем не заочно!)
хоть помереть, пожалуй, не помрешь,
ебать же не захочешь - это точно!
Коль стал причастен лагерной породе,
гони ты взашей праздные мечты.
Тыб е зтого котла - к любви не годен,
аст е мкотлом - любви лишишься ты!..
О, сколь непоэтическая тема!
И смех и грех... И как же ты горька,
лишь в лагерях возможная дилемма,
коллизия лишь для одних зэ-ка!
Напрасно, братец, тысячи преград
ты в мыслях возводил поочередно,
чтоб убедительно и благородно
внушить себе, что зелен виноград.
Все аргументы отведя рукой,
подтекст мы обнаружим здесь такой:
поддавшись чувствам, возлюбя ретиво,
ты перекинешься - и чуни врозь!
Увы, тут не до жиру, быть бы живу,
копи гормоны - выживешь авось.
Завязывай с любовью. Все. С концами.
До лучших дней. Нам трусость не в укор.
Смешно же с лагерными жеребцами
вступать в "науке страсти нежной" в спор!
Тебе перечить не хочу нимало:
чай, Аськи не валяются навалом...
Но у тебя характер не такой...
Ты лучше вот чем сердце успокой:
прими ее как факт, как эпизод,
внезапно скрасивший твои скитанья,
как праздничный, веселый анекдот,
этюд, приятный для обозреванья.
Ты, может, выживешь, пройдя бои,
и там, за дымкой лет, под гром оваций
прочтешь ты строчки новые свои,
которымт ев подметки не годятся;
быть может, ты и впрямь, без дураков,
воспев лежневки наши и болота,
ей посвятишь прелестный цикл стихов,
о коих судят по большому счету! *)
И, может, было бы тебе больней
(представь на миг, одолеваем страхом!),
когда быв п р а в д убыл ты близок с ней,
ип о с л еэтого пошло все прахом? **)
Нам этот затянувшийся рассказ
на том и кончить бы. Светло. Лирично.
Все сбалансировано преотлично
и сказано немало теплых фраз.
Но долг неумолимый летописца
толкает нас за правду-матку грызться,
быть ей, сердешной, верным до конца:
"ужасный век, ужасные сердца"!42)
Вы думали, что это все? Ан нет:
еще раз в сторону вильнет сюжет.
Был Скорину в тот Первомай приятный
еще один сюрприз преподнесен.
С Васьком он свыкся: просто скверный сон...
Проснусь - и все воротится обратно!
Здесь, как в картишках, в лагерной судьбе:
вчера фартит ему, сейчас - тебе...
__________________
*) Не Аське ли посвящено такое прекрасное четверостишие:
Слова ей не скажу нежнейшего,
но такая тоска - нет сладу с ней:
потерявшееся - нужней всего,
недоставшаяся - всех сладостней!
**)Да, между прочим, кстати ли, некстатиль,
хочу задать тебе вопрос, читатель:
на место Скорина пытаясь встать,
скажи, с ним вместе от тоски немея,
что легче: не имевши потерять
иль потерять, но хоть бы раз имея?
Какое выскажешь на этот счет ты мненье?
Какой бы вариант ты сам избрал?
Ответ зависит от мировоззренья,
от темперамента et cetera...
А может, все ошибкой станет завтра?
Ведь за ноги он не держал их, правда?
Но тут Керим... Черт знает что! Керим
повадился ходить в палату ночью...
И как вести себя, не знаешь, с ним!
То щурится, то скалится по-волчьи,
посверкивает юркими глазами
из-под припухлых азиатских век...
Что это: спецконтроль или экзамен?
Да нет - влюбился дьявольский узбек!
Сомненья нет. Он ждет мытья полов.
Сидит молчком, не тратя лишних слов.
А та - по полу ерзает и всяко
пред ним повертывается, чертяка:
то стройно-заголенными ногами,
то роспахом халата на груди,
посматривая, как двумя углями
он на нее, собачий сын, глядит.
Цыганочка то лыбится слегка,
то смотрит на него темно и длинно,
и, разумеется, не беспричинно:
кандидатура - попрочней Васька!
Пол вымыт. Представление окончено.
Он, что-то бормотнув про добрый сон,
бежит к себе, как бы гонимый гончими:
сеансу набирался, знать, и он.
Капризы Томки, может, надоели?
Иль от однообразия ослаб?
В момент перемещение в постели
произведет, а Томку - на этап!
Ему раз плюнуть при подобном блате.
Отвратно, тошно Скорину в палате.
Беззвучно кроя в лагерь и в закон
(гори весь ваш сельхоз и не погасни!),
истерику закатывает он
(конечно, про себя: так безопасней):
"О боже мой, как будто спелись - хором!
Да я кладу на вас на всех с прибором!
Как в анекдоте: спите как хотите! 43)
Хоть вверх ногами по полу ходите!
Скорей, скорей отсюда когти рвать!
Хоть на режимную, но обрываться!!
(И вновь, как сивый мерин, врет он, братцы:
о п я т ьза тачку?Д о х о д и т ьопять?)
Однако же до тачки не дошло
и Скорину по новой повезло.
Судьба к нему по-свойски отнеслась,
в Керима обернувшись очень ловко,
и он отправлен был наладить связь
с таежной "дальней подкомандировкой":
там (где-то вовсе на краю земли)
заготовляли сено фитили.
Там -с а м хозяин. Чуть не на свободе.
Дадут лошадку объезжать угодья.
Придурки даже рыбу ловят там,
гужуются - как и не снилось нам!
Грибки да ягодки. Речушка. Травка.
А что? Чем не почетная отставка?
Вот здесь была б и Аська в самый раз...
Как ты некстати, счастье, дразнишь нас!
Да, в жизни Скорины не пропадают,
как можно видеть по его судьбе:
он осторожен, бережлив к себе,
чего и нам с тобой, мой друг, желаю.
Конец? Еще минуточку терпенья:
и в заключении - нельзя без заключенья!
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ,
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ,
где героям трагикомическим противопоставляются герои трагические и где автор роняет несколько робких слов потомкам и прощальных - своей поэме.
Предвижу возраженье: пошлый стих
героев пошлых славит безыскусно.
Ну хорошо: я б обновил их чувства,
взаимной страстью наделил бы их.
А дальше что? Источник горших бед
любовь среди зэ-ка...Не зря в народе
трагических легенд так много ходит
про лагерных Ромео и Джульетт.
А горькая любовь к зэ-ка вольняшки
сестрички, сострадательной бедняжки?
Две нежных фразы, два объятья наспех,
и вдруг обрушивается удар
угрозою стрелка: "Что, дура, паспорт
не терпится сменить на формуляр?"
Я мог бы показать, какие муки
испытывают люди при разлуке:
как два любовника у вахты, зная,
что больше им друг друга не встречать,
стенают, в памяти запечатляя
безумных уст последнюю печать...
Как, слив два голоса в единый крик,
обнявшись судорожно, эти двое
скабрезных комментариев конвоя
не слышат в этот миг - в прощальный миг...
Трагедия была б - хоть волком вой,
а не трагикомедия, как ныне...
Нон а шгерой, как видим, не такой,
да и не та, конечно, героиня...
