Борис Рябинин - Яранг — Золотой Зуб
— Да поцелуйтесь вы, — сказала Елена Владимировна и отвернулась, чтоб скрыть заблестевшие слезами глаза и не смущать молодых.
Алексей взял Надю за плечи, она подставила ему щеку, затем сама поцеловала неловко и, лишь когда он пошел к вагону, бросилась вдогонку, обхватила, прижалась к груди и припала губами к его губам…
На Алексея давно смотрели как на жениха. Славный малый, и Надежда его любит. В последнее время дня не могли прожить друг без друга. Умный, трудолюбивый, а главное, добрый. Всегда готов помочь хоть своему, хоть чужому. Как-то явился — где фуфайка? Товарищу отдал. Надежда рукавички ему связала — тоже «выручил» кого-то…
Воюет Алексей. Давно не писал. Где сейчас, неизвестно.
В партизанах Степан Николаевич, командир отряда. А Надя, дочь, — разведчица. Поддерживает связь между городским партийным подпольем и отрядом.
Не забыть, как в одну тревожную ночь из репродуктора разнеслось (перед тем за город шли тяжелые бои):
— Товарищи, Красная Армия оставляет город…
Можно умереть, услышав такое. Не забыть ужаса, который охватил тогда… Люди, дорогие, родимые! Уходит Советская власть, уходят наши защитники — как же так?!
А после — лязг танков, чужая резкая речь. Оккупация.
Пусто. Холодно. Голодно. И самое страшное — постоянная тревога за близких. Будто огненный смерч налетел, закружил и развеял все, что было дорого, из чего состоит человеческая жизнь!
Елене Владимировне предлагали эвакуироваться: муж — коммунист, занимал видный пост, дочь — комсомолка. Что оба в партизанах, тоже может стать известно… Не согласилась. Пока рядили да судили, ушел последний эшелон на восток.
Пусто. Одиноко. Жутко. Щемит сердце, нечего есть, нечем накормить животных. Апельсин — тот хоть пропитается мышами. А Яранг? О себе Елена Владимировна старалась не думать. Ее могло подстерегать и худшее, нежели голод и холод.
А может, забудут про нее? Пронесется черная туча над головой? Кто им скажет? Кругом свои, советские люди — наши люди. Кто захочет стать иудой, предателем, выдаст своего? Да о ней ли речь! Всеми помыслами она — с Надей, с мужем…
Как она ждет редких приходов дочери в город и как всегда не хочет их. Сопряжено со смертельной опасностью. Если схватят — что тогда? Верная смерть, а перед тем еще пытки, издевательства…
Шорох… Елена Владимировна поспешно прикрыла свечу колпаком, который постоянно держала наготове, стала напряженно слушать… Нет, мимо. И Яранг спокоен. Уж он-то услышит первый, у него слух потоньше. Наверное, опять поскреблись мыши за печкой или крысы шуруют в подполье. Нахалы. А не крысы ли — прожорливые, ненасытные — те, что пришли оттуда, с Запада, и теперь хотят слопать, уничтожить всю страну…
Внезапно Яранг вскинул голову, мгновение прислушивался, затем вскочил и направился к двери. Глухое клокотанье заворочалось в глотке, шерсть зашевелилась. Елена Владимировна замерла, исхудавшее лицо сделалось еще бледнее, выделяясь в полумраке комнаты белым пятном. Апельсин недовольно спрыгнул с колен и, сидя на полу, стал чесаться.
Может быть, Надя? Но сердце предсказывало: пришла беда.
Яранг порывался залаять.
— Тихо, Яранг, не шуми…
Тишина… Как тихо, с ума можно сойти. Только тикают часы на комоде. Перестаньте! Неужели вам нет дела ни до чего? Тикали, когда дом был полон счастья, точно также тикаете и сейчас… Бесчувственные! Это крикнул кто или только подумалось?
А Яранг уже не находил себе места, со сдавленным ворчанием метался от двери к окнам, от окон снова к двери. Вопросительно оборачивался на хозяйку: как быть? И тотчас на крыльце загремели тяжелые солдатские сапоги, дверь задрожала от ударов.
Открывать или не открывать?
Глупый вопрос. Если она не откроет, они выломают дверь. Слышно же: пришли «хозяева», они не стесняются…
— Яранг, на место!
Пришлось несколько раз повторить, чтобы он подчинился. Заворчав, пес отошел. Елена Владимировна загнала его в соседнюю комнату, плотно прикрыла дверь. Снаружи тем временем продолжали сыпаться удары, чей-то грубый настойчивый мужской голос по-русски требовал, чтобы их пустили немедленно, иначе они разнесут стены. Эх, надо было уехать куда-нибудь, скрыться. Поздно…
Елена Владимировна сняла цепочку, повернула ключ в скважине. Дверь распахнулась, обдало холодом, но женщина не почувствовала его. На пороге стоял невысокий и невзрачный мужчина с повязкой полицая. Сзади тускло блеснули каски немецких солдат. Глубокий шрам пересекал лицо незнакомца. Сверлящие, глубоко запавшие глазки смотрели зло и торжествующе. Изменник Родины, вот он! Елена Владимировна до этой минуты не встречалась с ним, знала о его существовании и бесчинствах только по рассказам соседей, но сердце сжалось…
Глава 11. МЕЧЕНЫЙ
Меченый, он же Крызин, еще в детстве почувствовал в себе стремление утверждать себя над окружающими с помощью грубой силы. Любимое его дело было помучить кого-либо, побить слабого. Он выворачивал лапки котятам, обрывал крылышки воробьям. И в уличные ловцы бродячих собак пошел потому, что здесь можно было безнаказанно измываться над живыми существами.
Потом — драки, пьянки, грабежи.
Перед самой войной в городском суде слушалось нашумевшее дело — ограбление большого универсального магазина. Дело было «мокрым»: воры убили сторожа. Старик, присев около дверей и поставив ружье между колен, стал свертывать цигарку, и в это самое время один из бандитов, подкравшись из темноты, ударил его ломом по голове, проломил череп. Смерть старика была мгновенной, беззвучной. А папироска так и осталась зажатой в руке.
Однако преступников нашли. На следствии выяснилось, что орудовал ломом вор-рецидивист с большим уголовным прошлым, неоднократно судимый ранее.
Основным свидетелем обвинения на суде выступил отец Нади, Степан Николаевич. Он опознал убийцу. Некоторое время тот подвизался на предприятии, руководимом Таланцевым, и скрылся, совершив с группой юнцов мерзкое насилие над старой женщиной. По уполномочию коллектива завода Степан Николаевич произнес на суде яркую, гневную речь. Как общественный обвинитель, он потребовал для главного подсудимого высшей меры наказания. Подобных людей коммунист Таланцев считал главным злом на земле, злом, которому не должно быть места в нашей действительности. Однако суд не нашел возможным удовлетворить требование прокурора и общественного обвинителя, ограничившись пятнадцатью годами заключения для убийцы и десятью для его сообщника. И так получилось, что мягкостью этого приговора были уготованы многие дальнейшие события.
Никто из друзей и членов семьи Таланцева, исключая Степана Николаевича, не был на суде, не видел преступников в лицо. Надя с Алексеем находились в это время в туристском походе, Елена Владимировна уезжала в другой город навестить родственников. И для всех них так бы и осталось неизвестным, для кого Степан Николаевич требовал самую суровую кару, от кого хотел обезопасить общество, если бы не эта глухая страшная ночь в городе, захваченном врагом. Да, не случайно появился здесь с немецкими солдатами этот человек. Приход оккупантов освободил его от наказания. Теперь он решил свести счеты. Первое, что сделал, очутившись на свободе, — узнал адрес Таланцевых. О, он прекрасно запомнил черты своего обвинителя — узнает днем и ночью! А отомстить, как следует, он сумеет. Недаром на его руке повязка полицая.
Уголовщина — еще не предел падения. Есть падение еще ниже, еще хуже: измена Родине. Меченый-Крызин глазом не моргнув, нацепил на себя знаки пособника захватчиков. Так он пришел к закономерному и неизбежному финишу. Перерождение завершилось, круг замкнулся.
Глава 12. «ПОЙДЕШЬ СО МНОЙ!»
Елена Владимировна отступила в глубь комнаты. Крызин вошел. Следом прогрохотали немецкие солдаты. Один остался с автоматом у наружной двери, один — у внутренней. Не убежишь.
— Тэк-с, — сказал Меченый, пронизывающими глазами щупая углы. — Гражданка Таланцева? Елена Владимировна?
— Да.
— Нам нужен ваш супруг.
— Его нет.
— А где он?
Что сказать? Что Степан Николаевич командует партизанским отрядом, что он как был коммунистом и советским человеком по убеждениям, по своему образу жизни, так и остался им, несмотря на все невзгоды, поражения на фронте и временные успехи врага?
Она в упор посмотрела полицаю в глаза и отвернулась.
— Не хотите сказать? Понятно… Вы, конечно, идейная. Достойная супружница своего благоверного, — начал издеваться он. — Такой мы вас и представляли… Стоп. А это кто? Чья личность? — внезапно ткнул он пальцем в сторону комода.
Елена Владимировна помертвела: там стоял портрет Нади. Как раз сегодня Елена Владимировна достала его, чтоб посмотреть на дорогие черты, а убрать не успела — позабыла…
