Джеймс Хэрриот - Собачьи истории

— Да, верю, — ответил я. — Всем сердцем верю.

Примерно месяц спустя я совершенно случайно узнал, что это был мой последний разговор с мисс Стабс. Когда умирает одинокая бедная старуха, люди не бросаются к вам на улице сообщить эту новость. Фермер, к которому я приехал по вызову, случайно упомянул, что большой дом возле деревни Корби назначен на продажу.

— Но как же мисс Стабс? — спросил я.

— Скончалась скоропостижно недели три назад. Дом, говорят, совсем обветшал. Столько лет его и не красили даже.

— Значит, миссис Бродуит там не останется?

— Да нет. Я вроде слышал, она переселилась в деревню.

— А с собаками и кошками как же? Вы не знаете?

— С какими собаками и кошками?

Я заторопился. Но поехал не домой, хотя время близилось к обеду, а погнал мой злосчастный кряхтящий автомобильчик в Корби, выжимая из него все. Там я спросил у первого встречного, где живет миссис Бродуит. Он указал на маленький, но хорошенький дом. Дверь мне открыла сама миссис Бродуит.

— Входите, входите, мистер Хэрриот. Вот спасибо, что заехали.

Я вошел, и мы сели, глядя друг на друга над добела оттертой крышкой стола.

— Отмучилась она, а все равно грустно, — сказала миссис Бродуит.

— Да. Я только сегодня узнал.

— Правда, упокоилась она тихо. Заснула и не проснулась.

— Это хорошо.

Миссис Бродуит обвела взглядом комнату.

— С домом этим мне, можно сказать, повезло. Я всегда хотела такой.

У меня не хватило сил сдержаться.

— А что с собаками и кошками? — выпалил я.

— Так они в саду, — ответила она невозмутимо. — Позади дома. Там места много.

Она встала, открыла дверь, и я с невыразимым облегчением увидел, как в нее входят все мои старые друзья.

Артур мгновенно очутился у меня на коленях, радостно потирая выгнутой спиной мое плечо, а его подвесной мотор вплетал свою мягкую ноту в собачий лай. Принц, помахивая хвостом, то радостно ухмылялся мне, то приветственно тявкал, все так же хрипло.

— Они чудесно выглядят, миссис Бродуит. И надолго они тут?

— Так навсегда же. Они ведь для меня тоже свои, как для нее были, и я с ними ни за что не расстанусь. Пока они живы, их дом тут.

Я посмотрел на типичное лицо йоркширской сельской жительницы, на отвислые щеки, придающие ему угрюмость, и на добрейшие глаза.

— Чудесно! — сказал я. — Но… не будет ли вам… э… трудновато кормить их всех.

— Уж будьте спокойны. У меня на черный день кое-что отложено.

— Ну и отлично. Я буду иногда к вам заглядывать — мне ведь часто приходится проезжать тут. — Я встал и направился к двери.

Миссис Бродуит остановила меня, подняв ладонь.

— Можно вас об одной вещи попросить, пока они еще не начали готовить там все к продаже? Не заглянули бы вы сейчас туда взять лекарства, какие вы им прописывали, — они там, в комнате.

Я взял ключ и поехал в дальний конец деревни. Когда я распахнул ветхую калитку и пошел через бурьян, фасад дома показался мне странно безжизненным — в окне не виднелись собачьи морды. А когда дверь, заскрипев, отворилась, меня окутала тишина, словно тяжелый саван.

Мебель стояла на прежних местах — в углу кровать со скомканными одеялами. Я прошелся по комнате, собирая полупустые пузырьки, баночку с мазью, картонную коробочку с таблетками для Бена — много пользы они ему принесли!

Когда ничего больше не осталось, я медленно оглядел комнатушку. Ведь больше мне здесь не бывать. В дверях я остановился и в последний раз прочел надпись на плакатике, свисавшем с газового рожка над кроватью.

Старики и их любовь к четвероногим друзьям! Мисс Стабс она окутывала тихим сиянием. Мужество и вера этой старушки дарят утешение и надежду. Столько людей писали мне с той же тревогой, которая не оставляла мисс Стабс: «Есть ли у животных душа?». Могу сказать лишь, что я и теперь, как тогда, убежден — ее собаки ушли туда же, куда ушла она. Мучает стариков и другая тревога: что станется с их верными друзьями, если сами они умрут раньше их. Кто за ними присмотрит? Попадут ли они в добрые руки? Я знаю по опыту, что такие старики думают не столько о себе, сколько страдают от мысли, что после их смерти их собаки и кошки будут брошены на произвол судьбы. Страх этот не исчезает, но я убедился, что очень часто он оказывается неосновательным. Мы живем в стране, где ценится сострадание, и сколько в ней таких вот миссис Бродуит!

9. Кланси

Глухое ворчанье, зарождавшееся где-то в самых недрах грудной клетки, зарокотало в моем стетоскопе, и я внезапно с пугающей ясностью осознал, что такого огромного пса мне еще видеть не доводилось. Да, насколько я мог судить по моему довольно бедному опыту, ирландские волкодавы, бесспорно, были выше, а бульмастифы, пожалуй, шире в плечах, но по общим габаритам пальма первенства несомненно принадлежала этому устрашающему колоссу по кличке Кланси.

Самая подходящая кличка для собаки ирландца, а Джо Муллиген был ирландцем до мозга костей, хотя и прожил в Йоркшире не один десяток лет. Джо привел Кланси на дневной прием, и, увидев, как косматый пес бредет, заполняя собой коридор, я припомнил, с каким солидным благодушием он сносил веселую назойливость собак помельче, когда мы встречались на лугах вокруг Дарроуби. Ну, на редкость смирный дружелюбный пес!

И вот теперь в могучей глотке клокотало зловещее ворчанье, словно отдаленная барабанная дробь, раскатывающаяся по подземной пещере. И по мере того как стетоскоп продвигался между ребрами, ворчанье становилось все громче, а губы подергивались над грозными клыками, словно их колебал ветер. Вот тут я и осознал, что не только Кланси — чудовищно крупная собака, но и что я совершенно беззащитен стою перед ним на коленях, и мое правое ухо находится совсем рядом с его пастью.

Я поспешно поднялся с колен и убрал стетоскоп в карман, а пес смерил меня холодным взглядом — искоса, даже не повернув головы. Но в самой его неподвижности таилась наводящая ужас угроза. Вообще-то я не склонен волноваться, когда пациенты огрызаются на меня, но во мне крепла уверенность, что этот огрызаться не будет, а сразу устроит что-нибудь весьма эффектное.

И я слегка отодвинулся.

— Так, какие вы замечали симптомы, мистер Муллиген?

— Что-что? — Джо приставил ладонь к уху.

Я вобрал побольше воздуха в грудь и завопил:

— Что с ним такое?

Старик взглянул на меня с полным недоумением из-под козырька аккуратно надетой кепки и потрогал шарф, завязанный поверх кадыка, а из трубки в самом центре его губ поднялись завитки голубого дымка, словно знаки вопроса.

В памяти всплыли подробности былых недомоганий Кланси, и, шагнув к мистеру Муллигену, я во всю мочь крикнул прямо ему в лицо:

— Его рвет?

Ответ не замедлил себя ждать. Джо облегченно улыбнулся и вынул трубку изо рта.

— Да, да, сэр. Выворачивает его. Сильно выворачивает! — Он явно почувствовал под ногами знакомую почву.

Лечение Кланси всегда велось на расстоянии. В самый первый день, когда я приехал в Дарроуби два года назад, Зигфрид сообщил мне, что этот пес почти эрдель, но ростом с хорошего осла, совершенно здоров, и только его склонность пожирать весь мусор, какой ему попадается, приводила к естественным результатам. Через определенные промежутки времени ему прописывалась большая бутылка микстуры из углекислого висмута. Тогда же я узнал, что Кланси завел от скуки обыкновение валить Джо с ног и трепать как крысу. Но хозяин все равно его обожал.

Тут во мне заговорила совесть, когда-нибудь же надо провести полный осмотр. Смерить ему температуру, например. Ну, что тут такого? Ухвачу хвост, приподниму и введу термометр в задний проход… Пес повернул голову и посмотрел мне в глаза ничего не выражающим взглядом, и я опять услышал глухой барабанный бой, а верхняя губа чуть вздернулась, обнажив на мгновение белую сверкающую полоску.

— Отлично, мистер Муллиген! — воскликнул я деловито. — Сейчас я дам вам бутылочку микстуры.

В аптеке под рядами бутылей с латинскими названиями и стеклянными притертыми пробками я взболтал микстуру в десятиунциевом флаконе, вдавил в горлышко пробку, приклеил ярлычок и написал обычные указания. Джо с удовлетворенным видом сунул в карман хорошо ему знакомую белую целебную жидкость в столь же привычном сосуде и повернулся к дверям, но тут во мне снова взыграла совесть.

— Приведите его в четверг в два часа, — крикнул я в ухо старику. — И, если можно, не опаздывайте, а то сегодня вы что-то задержались.

Я смотрел, как мистер Муллиген удаляется по улице, а из его трубки вырываются клубы дыма, словно над отходящим от станции паровозом. Позади него вразвалку шагал Кланси, полное воплощение внушительной невозмутимости. Весь в тугих каштановых завитках он действительно походил на гигантского эрделя.