Агапея - Булат Арсал
Апокалипсис не заставил себя ждать…
Первая бомбочка влетела прямиком в открытый люк «мотолыги», разорвав металлическую коробку в хлам, одновременно кувыркнув её через перед и уложив навзничь. Начал постреливать боезапас, состоящий в основном из подствольных патронов малого калибра. Это было только начало, но несколько новичков, выпрыгнувших до этого из тентованного «Урала», сразу бросились в бурьян, подальше от обочины. Костин не успел им выкрикнуть: «Назад! Мины!», как тут же дрон-камикадзе стрелой прорвал брезентовое покрытие первого грузовика, и горячая огненная волна, подгоняемая ужасным рычанием тысячи медведей под одновременный разрыв миллиона громов, прошлась над глубоким кюветом, неся в себе плотный вихрь малых и больших, рваных и оскалившихся осколков металла и горящей древесины. Сквозь неутихающий грохот послышались крики и истязающие душу стоны раненых и покалеченных…
Ещё один «камикадзе» врезался в следующий боекомплект, и всё повторилось с не меньшей силой, оглушительным кошмаром и невыносимым страхом, вдавливающим человека в каменистую почву, превращая его в безвольное и никчёмное ничто, не способное даже думать о противостоянии творящемуся вокруг сумасшествию.
Пашка почувствовал сначала запах палёного тряпья, и тут же спину обожгло так сильно, что он, позабыв об осторожности, вскочил и начал нервно сбрасывать с себя разгрузку. Она была охвачен пламенем и представляла из себя трехальё, изрядно исклёванное осколками на спине.
Народ по большей части лежал смирно, и невозможно было понять, сколько из них сможет встать самостоятельно после налёта, а сколько поедет домой в цинковом клифте.
Дроны добрались до горючего, и вот тут Костин громко заорал что есть мочи:
— Братва! Съё… аемся! Цистерны под огнём!
Нагнувшись низко к земле, не выходя из кюветной траншеи, несколько солдат бросились вслед за Пашкой. За обочиной напротив кто-то также поднял оставшихся в живых и повёл за блокпост, в сторону успевших уехать танков и тягачей.
Было трудно понять, сколько дронов прошило многотонные «канистры» с бензином и соляркой, но одна за другой моментально взорвались четыре, разбрасывая на сотни метров горящую волну и жар в несколько тысяч градусов, способных мгновенно сжечь всё, что окажется внутри пожарища.
За миг до взрыва цистерн Вася Бологур приподнял голову и тут же вкопал её в землю, надеясь на Божественное Провидение. Как над его телом и телами спасённых им водителей, переворачиваясь в воздухе и кувыркаясь, медленно пролетела охваченная огнём кабина КамАЗа, он видеть не мог, но весь ужас от кадра, вышедшего из эпизода фильма-катастрофы, с очень большого расстояния наблюдали Рагнар и Саенко, находившиеся в тот момент на другом конце поста, внутри бетонного дота…
— Ни х… я себе! Это просто пиз… ц какой-то! — почти нараспев произнёс впечатлённый увиденным Рагнар.
…Костин, не поднимаясь, обернулся и понял, что следом за ним пришло народу ещё меньше, чем было до взрыва цистерн. Он ещё хотел верить, что люди могли просто уйти в поле и кому-то круто повезло попасть на незаминированные участки. Дронов в небе не осталось, а на дорогу и блокпост опустилась ночь, освещаемая разбросанным на сотни метров пожарищем.
* * *
По всей окрестности стоял плотный и невыносимый смрадный совол горящей резины, отстрелянного пороха, обуглившихся головёшек, истлевшего брезента и тряпья. Особо непривычно некоторым было слышать запах подгоревшего мяса…
Дорога на протяжении всей территории блокпоста была завалена уничтоженной техникой и обгоревшими останками не успевших укрыться бойцов и офицеров. Старшего офицера колонны подполковника Звездина также опознали среди погибших без головы и обеих ног…
Кое-какие остовы машин были разбросаны по полю, где тоже лежали тела ещё недавно мобилизованных солдат.
— Пашка, — позвал Рагнар Костина, — не знаешь, где Бологур? И наших живых надо посчитать…
— Уже посчитал. Без Васьки осталось четверо. Ты, я, Саенко, Мишин Мишка. Остальные кто как…
— Что значит «кто как»?
— Кто-то в пепел, кто-то на куски. Андрюха Суворов с Русланом Бегловым вместе, чуть ли не в обнимку. Жалко пацанов.
Эти двое в роте служили с Мариуполя. Из одного села недалеко от Новоазовска, родились с разницей в два дня в одном роддоме и прошли вместе от детского сада до окончания школы. Там судьба их развела ненадолго, для того чтобы весной двадцать второго вновь соединить их пути на военной дорожке и завершить жизненный путь в обнимку в одном кювете, под одним снарядом и в одно мгновение.
— Албанец сгорел на моих глазах. Как свеча растаял, когда баки рванули, — хриплым голосом сказал Мишин, держа папиросу дрожащими пальцам и нервно подёргивая обоими плечами.
— Слава богу, танчики проскочили, — вставил кто-то.
— А чего они будут стоить без горючего и снарядов? — ответил за всех Рагнар и, подумав, добавил: — Вот какие твари в штабах до сих пор колоннами двигают войска? Ведь ещё в начале СВО сколько техники и народу укропы сожгли… А эти пи… ры, будто нарочно, шлют и шлют технику, как на парад. А пацаны гибнут…
— Я вот чего думаю, командир, — вступил в разговор один из бойцов, которых привёл Костин. — Списывают они не только технику, но и народ, чтобы за этим всем скрыть украденное и растащенное по заграничным карманам. Вон Пригожин из «Вагнера» чего только не рассказывает про генералов вместе с министром, который весь в медалях чёрт знает за что и в армии не служил ни дня… Воры! Кругом воры… Расстрелять мало, тварей!
«Больно, до зуда в рёбрах больно, до кома в горле обидно и до полного выворота кишок тошно от осознания несправедливого отношения к простому народу и солдату со стороны сильных мира сего. Но делать нечего. Пока идёт война, будем терпеть, а когда закончится — спросим. Обязательно спросим! Если доживём до победы…» — с горечью думал про себя Рагнар, когда кто-то тронул его плечо.
— Товарищ капитан, старший сержант Бологур вышел из-под обстрела и привёл с собой двоих водителей. Одна цистерна чудом уцелела. Видать, водила везучий…
Василий стоял без разгрузки и автомата. Каска, как и всё лицо, была покрыта чёрной сажей, руки замотаны свежим бинтом.
Рагнар обнял товарища:
— Спасибо, братуха, что и сам живой, и бойцов вытащил. Хорошо, что хоть одна цистерна есть. Надо будет её следом за танками отправить.
— Там не так всё просто. Водила, конечно, везучий, но после увиденного у него ноги отказали. Сидит там в кабине, плачет, и трясёт его, как в лихорадке, — сказал Бологур и стащил с головы каску.
— Васёк, — вдруг обратился к Бологуру Мишин, — ты себя в зеркало ещё не видел?
Тут на него уже обратили внимание и остальные… Всего лишь за один час темноволосый, чуть старше тридцати, молодой парень
