Агапея - Булат Арсал
— Я вот чего сказать тебе хочу, — неожиданно заговорил Костин, смотря прямо перед собой в покоцанное осколками лобовое стекло. — Ты, Денис, если что, не бросай моих одних…
— Зачем такое, Пашка, говоришь? — возмущённым голосом спросил Рагнар. — Ты это брось! Мы ещё пяточки твоей девочки будем обмывать. Не надо мне тут мрачных мыслей. Столько вместе прошли — и на тебе! Не получится, братишка. Я тебе не позволю! Ты меня понял, Павел Петрович?
— Да понял я, только на душе скребёт ещё с утра, — ответил Пашка, совершенно не реагируя на возмущённый тон командира и продолжая так же отрешённо смотреть в окно.
Машину кидало из стороны в сторону, не давая набрать приличную скорость, которая очень была бы сейчас нужна при движении колонной. Вообще-то такие броски, хоть и малыми колоннами, правильно делать в ночное время или под самое утречко, но война иногда диктует совершенно неправильные и нестандартные вводные. Ну вот надо приехать именно сегодня и ни днём позже. Задача боевая такая, и не важно, что с риском для жизни, но ведь на то и война, чтобы лезть на рожон, испытывая судьбу простых солдат.
Надеяться на то, что колонна из пяти разноцветных «шестёрок», «пятёрок», «семёрок» и чумазой «Нивы» будет принята с высоты птичьего полёта вражеского коптера за чисто безобидных гражданских, — дело напрасное. Тут уже тебе не третья или даже вторая линия обороны, тут уже глубинка передка, если правильно выразиться. Так что бомбить, коли заметят, будут однозначно, старательно и весело…
Приблизительно через час-полтора группа прижалась к обочине, не доезжая двух разобранных взрывами дотов и выставленных бетонных пирамидок, называемых в армии «зубьями дракона».
— Приехали, кажется, — сказал Рагнар, заглушив двигатель.
— Это что же, тут уже был блокпост? — спросили Бологур, всю дорогу спавший на заднем сиденье в обнимку с двумя спальными мешками.
— Укропский, похоже. Тут же въезд в город был, так что без поста никак, — заметил Костин.
— Ладно, чего зря пургу нести? Вася, выводи всех из машин, и начинайте ховаться, пока «птички» стайками не налетели. Туточки теперь воевать будем…
* * *
Снова Агапея потеряла Пашку. Связи не было, что и понятно, а молчание ещё тревожнее. Особенно страшно слышать тишину в трубке, которая в гимнастёрке бойца, находящегося на краю самого чистилища. Телевизору верить нельзя, разве позвонить супруге Рагнара, да и та на такой же измене и так же не находит себе места. Через день-два дозванивается мама Павла, у которой по-своему сердце ноет. Что тут поделать? Так Агапея понемногу научилась обманывать Прасковью Ивановну, рассказывая о выдуманных коротких звонках Павла с линии соприкосновения. Мол, жив и здоров, чего и вам желает, связь плохая, и телефон садится, а электричества нет…
Ложь, оправданная благими намерениями, грехом не является, и не стоит принимать её за нечто постыдное, лицемерно скрывающее истину, какой бы тяжёлой она ни была. А кому нужна истина, которая ничего хорошего, кроме инфаркта или какого-нибудь апоплексического удара, человеку не принесёт, а вот лёгкий обман, больше похожий на безобидную выдумку, способен дать очень большую надежду на всё хорошее впереди. Пока в человеке зиждится надежда — он жив. Почему же не поддержать хотя бы иллюзию ожидания исполнения самых чистых чаяний человека? Нет в этом ничего предосудительного, потому что это и есть одно из проявлений доброты, которая тоже способна спасти мир…
Зазвонил телефон, и Агапея бросилась к нему в надежде услышать голос мужа.
— Алло, доченька, это мама говорит! Ты меня хорошо слышишь? — Прасковья Ивановна говорила, как всегда, взволнованно.
— Да, мама, я вас слышу хорошо. Как вы там? Как Паулинка? У ней же последний звонок скоро.
— И звонок, и экзамены на носу. Вы там как, Агапушка? Здоровье твоё как? Малышка в животе не хулиганит?
— Всё хорошо. Всё очень хорошо. Вы, наверное, про Пашу хотите услышать?
— Да, доченька! Что с ним и где он? Связи нет, дозвониться уже неделю не можем. Тебе что известно?
— Не волнуйтесь, мамочка, у них сейчас какая-то передислокация. Телефоны выключены из-за секретности. Но мне подсказали из штаба части, что они, возможно, уже в России, а там наш «Феникс» не работает. Он российскую симку дома оставил. Мне бы сразу любые новости донесли, тем более что мы с Марией, женой командира, всегда на связи.
Агапея услышала тихие всхлипы Прасковьи — и тут же внезапно ворвавшийся в эфир звонкий голосок Паулины.
— Я тут, сестрёнка! — радостно сообщила она Агапее. — Я в Мариуполе решила в педагогический поступать. Будем рядом. Я тебе помогать стану с ребёнком. Так волнуюсь. Но я смогу, я как Пашка! У тебя как дела? Как там в животике моя племяшка ждёт меня?
Агапея слушала и радостно смеялась в ответ на сказанное Паулиной. Ей действительно было хорошо просто слышать голоса своих, теперь уже близких и родных женщин, младшую из которых Агапея искренне считала младшей сестрой.
Потом снова в разговор вступила свекровь, и голос у неё теперь показался менее радостным:
— Алло, Агапея, ты Павлуше при оказии скажи, что на прошлой неделе в село семерых наших парней привезли из какого-то Бахмута. Это рядом с Пашей?
Агапея вздрогнула, но смогла сохранить самообладание и уже совершенно спокойным, почти невозмутимым тоном ответила:
— Бахмут — по-нашему Артёмовск, и Паша далеко от этого города. Там другие части воюют. Там «Вагнер» всё время по телевизору показывают.
— Ну и слава богу. Пусть бы уж подальше от этого места.
— А кто-то погиб из знакомых Павла? — решила отвести разговор в сторону Агапея.
— Да. Там муж его одноклассницы Нюры Андрей погиб. Она была на свадьбе вашей, но он уже тогда уехал. Вот беда-то. Так даже детей у них не было. А может, оно и к лучшему, что не было?
Поговорили ещё немного о разном, но слова свекрови о детях Агапею заставили задуматься…
Вот война, вот смерть, вот муж ушёл и может не вернуться никогда. Стоит выбор: сирота или конец цепочке рода? Какой из них правильный? Для Агапеи
