Агапея - Булат Арсал
Пока рота выполняла комендантские функции в Мариуполе, её состав пополнился не только опытными бойцами, но и молодёжью, слабо представлявшей себе войну в окопах. А что делать? Надо же когда-то начинать.
Пункт временной дислокации определили на западной окраине Донецка, в одном из оставленных без хозяев конторских учреждений. В окнах стёкла были заменены фанерой и досками. На подоконниках ещё с четырнадцатого года лежали мешки с землёй и прочим мусором как средство защиты от обстрелов. Удобств не было, и потому первым делом пришлось копать яму под нужник. С чего начинается любое обустройство территории? Правильно — с туалета!
Воду обещали подвозить. Продукты доставили с собой, как и толстого повара Витю, готовившего плоховато, но вполне употребимо для голодного желудка солдата.
Завезли матрасы, а со спальными мешками поверх каждому бойцу была обеспечена мягкая постель.
На передовую пошли только на третий день, когда в результате боевого слаживания молодёжь постепенно привели в равновесие и определили каждому место в боевом порядке. В отделение Бологура кроме него самого входил пулемётчик Костин, гранатомётчик на РПГ–7 Саенко с молодым помощником с позывным Албанец и автоматчик Мишка Мишин, который очень надеялся, что после ранения в ногу в Запорожье и месяца в госпитале ему уже не придётся снова оказаться на переднем крае. Ему стоило больших трудов попасть после лечения в комендантскую роту, и вот она — насмешка судьбы. Снова в бой с автоматом наперевес…
Албанец на самом деле не был никаким представителем этой балканской национальности, а приехал буквально подзаработать на войне из далёкого Кемерово, когда до него дошли слухи о повышенных зарплатах в зоне СВО. В родном военкомате на него всё равно было наложено табу даже для службы в срочной армии. Вот и приехал Женя за свои деньги в Донецк, а оттуда был направлен в Мариуполь. Для него переброска роты на боевые позиции также оказалась несколько неожиданной, но он сумел спрятать испуг глубоко в себе и держался молодцом, чётко выполняя задания на боевом слаживании и усиленно осваивая тонкости ведения боя в окружении городских руин и усеянной минами почвы.
Командир роты Рагнар сразу определил, что штурмовые группы не будут выходить за численность отделений в пять человек. И без того сокращённый состав роты нужно было сохранить по максимуму до ротации. Здесь не та война, чтобы с криками «Ура!» и «За Родину!» бежать толпой на амбразуру, откуда косит крупнокалиберный пулемёт, способный разрезать очередью пополам бойца, облачённого в бронежилет. Плотность огня такая, что любая численность наступающих солдат будет уничтожена в считаные мгновения. Прибавь сюда пару-тройку миномётов, и через полчаса-час роту можно будет представлять к награждению крестами… Посмертно… Такого «счастья» Рагнар ни для себя, ни для пацанов не хотел.
— Василий, слушай меня сюда и постарайся запомнить слово в слово. — Рагнар говорил тихо, но отчётливо и просто для понимания. — Твоей пятёрке придётся пройти вот по этой тропе вдоль бетонного забора до бывшего коровника и силосной ямы. — Он водил тупым концом карандаша по карте, поясняя путь движения группы. — Далее вы займёте оборону в самом коровнике и затаитесь. Раций не будет, чтобы не засветиться случайно. Они их, су… и, нюхом чуют и всякой хренью, так что вас сразу засекут.
— Так, командир, а дальше что делать? По обстановке или ждать приказа? — спросил Василий Бологур, понимая, что просто отсидеться в засаде не получится.
— Костин со своим пулемётом должен найти себе лёжку подальше от гранатомётчиков. Возьмите на расчёт десять морковок с зарядами и каждому по десять рожков. Вещмешки набейте патронами в россыпь, и по четыре гранаты каждому. Там пригодится, но всё равно экономьте.
— Товарищ капитан, покажите мне на карте, где укропы ориентировочно. Боюсь, что пока ползти будем, я ориентир потеряю.
— Я тебе эту карту и отдам, а ты запоминай места. — Рагнар приблизил фонарик к поверхности карты, обрисовал красным кружочком предположительные огневые точки противника и продолжил: — Твоя задача: к началу движения нашей брони в ту сторону отвлечь на себя эти доты и, если получится, подавить их. На броне десант пойдёт. Им тоже жить хочется. Усёк, Васёк?
— Усёк Васёк, — ответил Бологур и несколько растерянно улыбнулся.
— Ты чё, Василий, сдрейфил, что ли? — Рагнар хлопнул бойца по плечу и тут же приобнял. — Не боись, паря, ты у нас храбрец тот ещё. Да и Костин тебе всегда хорошая подмога. Я не случайно именно вам доверяю это дело. Надёжнее вас у меня никого нет.
— Да не то чтобы сдрейфил, но есть каждый раз мандражка под коленками, когда туда ползти надо. Это уже привычка.
— Хорошая привычка. Значит, Вася, осторожнее будешь и людей сбережёшь. Собирай людей на инструктаж — и через час выход.
* * *
Группа выходила затемно, не дождавшись предварительной артиллерийской подготовки. Кто же будет ради пятерых потенциальных жмуриков дорогостоящие снаряды расходовать? Фонарики исключительно в крайнем случае, главное — держаться указанной тропы, не отклоняясь в сторону даже на полстопы. Трудная задача, учитывая, что на каждом по паре-тройке десятков килограммов на плечах и в руках. Только в россыпуху патронов по цинку на каждого взяли, гранат да тушёнки по две банки и фляжки с водой. В бою оно тоже жрать хочется и пить, и ещё неизвестно, где аппетит мощнее — в столовой или на дне окопа под обстрелом.
Метров пятьдесят шли, пригнувшись к земле. Дальше упали на брюхо, и началась самая тяжёлая часть пути к смерти длиной почти в пятьсот метров. Впереди полз Костин, постоянно подтаскивая ПКМ одной рукой, вещмешок с двумя коробками для патронных лент и запасом в россыпь в другой. За спиной был мешок, где кроме провианта лежали гранаты и ещё полцинка патронов 7,62. Следом тащился Саенко с гранатомётом, автоматом и большой брезентовой сумкой за спиной с фугасами и зарядами к ним. Мешок пришлось подвязать к поясу, что сковывало движения, но выбора не было. За ним тянул свой скарб с фугасами, зарядами, мешком с патронами и гранатами Албанец, постоянно выбрасывая перед собой «калашмат». Мишке Мишину рана ноги временами напоминала об оставленном осколке чуть ниже бедра, но участь ползучего гада он принял с достоинством и старался не отзываться на боль стонами и руганью. Дышать ему было тяжелее всех ввиду возраста под пятьдесят, но он не отставал, постоянно поправляя сбивающуюся с головы каску и вытирая обильный пот с лица тыльной частью ладони в грязных от копоти и пыли тактических крагах. Замыкал группу
