Радио в дни войны - Михайл Самойлович Глейзер
В конце августа 1943 года в отдел пришла взволнованная женщина. «Клавдия Семеновна Колесникова» — отрекомендовалась она. Услышав фамилию, мы поняли причину ее волнения. Накануне было передано по радио письмо ее брата. Вот что он писал:
«Пишу на другой день после освобождения Харькова. Пользуюсь случаем отправить письмо в Радиокомитет с санитарным поездом. Харьков снова наш, советский. Сколько радости и одновременно сколько горя! Я побывал на Старомосковской улице, в нашей квартире. Все разрушено, всюду смерть. На каждом шагу следы неслыханных злодеяний гитлеровцев… С рабочими нашего завода ушла в партизаны твоя дочка Екатерина. Не стану описывать их партизанских дел, отложу до встречи. Расскажу лишь про твою дочку Катю. Вместе с Ривой Серебряковой Катя выполняла задание на Губернаторской улице. Гитлеровцы нагнали их у Горбатого моста. Катю схватили. Рива пыталась бежать, но фашистская пуля попала ей в голову, и она тут же скончалась. А твою Катерину, сестрица, повесили. Знаю, много страданий причинит тебе мое письмо. Мне тоже дюже тяжко: моя жена Шура и дети погибли… Дорогая сестра! Как бы мне хотелось быть сейчас рядом с тобой…»
Клавдия Семеновна Колесникова выступила у микрофона с ответом брату…
В январе 1943 года с письмом к лейтенанту А. Малкину обратился главный врач московской больницы имени Русакова хирург В. С. Кружков:
«Выступая в апреле 1942 года на антифашистском митинге в Москве в защиту детей от гитлеровских зверств, я рассказал о вашей сестренке Симе Малкиной, двенадцатилетней девочке, которую фашисты искалечили, превратив личико жизнерадостного ребенка в зияющую рану. Вы, товарищ Малкин, увидели у нас сестренку уже в то время, когда она несколько поправилась, но и тогда вид ее настолько поразил и взволновал вас, что вы плакали у ее постели…
…Я видел глубокое волнение на лицах американских и английских журналистов, склонившихся над изголовьем Симы. Десятки иностранных газет и журналов напечатали фотографический снимок с ее лица как потрясающий и неопровержимый документ варварства фашистов… Пластические операции, как известно, дело кропотливое, требующее и от врача и от больного большого терпения и выдержки. И вот я счастлив сообщить вам, что мы почти у цели: осталась одна операция, которая уничтожит последние следы ранения. Осталось подправить правую щечку и запавшую переносицу. И у Симы снова будет милое личико. Уже сейчас Симу узнать нельзя: она снова весела, жизнерадостна, общительна…»
Много откликов вызвало волнующее письмо Марии Ивановны Парахиной мужу:
«Здравствуй, родной мой Володя! Получила я письмо, в котором ты сообщаешь, что тяжело ранен… Скажу откровенно: поплакала я над ним… Обидно, что словно не веришь мне и не хочешь ехать домой… Ну как ты можешь так думать и сомневаться во мне? Как был ты моим мужем, так и останешься; и для тебя только один дом есть и будет — это наш дом, а об инвалидном и думать не смей. Родной мой! Еще крепче и нежней стану тебя любить, еще больше о тебе заботиться. Как всегда делили радость и горе пополам, так и теперь будет… Мы, Володя, молоды, есть у нас головы на плечах и здоровые руки, и ты не беспокойся, будем жить не хуже других!..»
Какая-то особенная душевная доброта и материнская нежность прозвучала в обращении к Сергею Николаевичу Меренко его бывшей учительницы Александры Петровны Балакиной:
«Сережа! Я знаю, как тяжело ты ранен, знаю, что ты прикован к постели. Но еще я знаю, что у тебя светлая голова, способная глубоко мыслить. И если ты пока не хозяин своим ногам, то это еще не дает права тебе думать, что ты лишний человек в обществе… Умные, честные люди — а именно таким я знаю тебя, Сережа, — нужны нашей Родине… Многое хотела бы сделать для тебя, чтобы облегчить твои страдания, ибо твоя кровь пролита и за меня! Горячо жму твою мужественную руку, горжусь, что ты был когда-то моим учеником, и верю, что увижу твои хорошие глаза и ясную улыбку…»
Письмо учительницы Балакиной дошло до адресата, его слушали в госпиталях и на фронте.
«Полчаса назад мы ворвались на плечах немцев в населенный пункт П., — писал гвардии лейтенант Аркадий Данилович Колбин. — С группой бойцов мы вскочили в блиндаж. Он был пуст… Над столом оглушительно ревел репродуктор. Мои ребятки быстро переключили установку, и я услышал голос родной Москвы… Читая письмо учительницы Балакиной раненому фронтовику, вы, диктор, удивительно передаете в интонации и сердечную ласковость и поучающую рассудительность старой учительницы. Недаром, сгрудившись у рупора, мои ребятки с волнением слушают это интересное по содержанию письмо…»
Ефрейтор Павел Онуфриевич Лобанов, раненный в бою под Ленинградом, потеряв связь с родными, передал им письмо по радио и в ответ получил полторы тысячи писем от незнакомых друзей, в том числе — конверт, склеенный из листочков школьной тетради. Написанное неуверенной детской рукой письмо горячо взволновало фронтовика глубиной недетского горя.
«Дорогой боец! — писала Тамара Бородкина из Уфы. — Я узнала, что ты потерял свою дочку. Мой папочка тоже погиб на войне. И мне хочется назвать тебя своим папочкой. И писать письма часто, часто. Папочка, посылаю тебе в конвертике маленечко табачку».
Почта ежедневно доставляла в наш отдел новые и новые тысячи писем. И в каждом из них отражались душевные порывы, стойкость морального духа народа, рассказывалось о том, как сблизила и породнила советских людей борьба за честь и свободу Родины.
За годы войны наш отдел получил более двух миллионов писем. Но этой цифрой далеко не исчерпывается вызванная по радио переписка. Многие радиослушатели писали непосредственно тем, чьи имена упоминались в передачах.
Так, например, после того как в эфире прозвучало письмо лейтенанта Ф. Морозова, в его адрес на полевую почту пришло 10 тысяч писем. Поэт Виктор Гусев, познакомившись с почтой лейтенанта, написал стихи «Друзья лейтенанта Морозова».
За 1941–1945 годы в эфире прозвучало около 9 тысяч передач писем на фронт и с фронта. Подготовкой передач занималась группа журналистов, редакторов, референтов. В их числе: П. Банков, В. Вейс, Н. Беляева, А. Волков, А. Бродский, В. Ядин, М. Юдович, В. Еремина, Е. Чернышева. С первых дней войны в работе нашего отдела приняли активное участие члены Союза писателей С. Веглугин, Н. Никитин, Н. Хорьков, А. Кристи и другие. Полученные письма внимательно читались, изучались и бережно хранились. Ведь за каждым из них были живые люди, нередко
