Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма - Олег Владимирович Ракитянский
По этим сведениям из США можно заключить, что «местные спонсоры» были крайне недовольны бездеятельностью правительства ЗУНР в изгнании по возрождению республики и потребовали отчитаться, куда пошла их «помощь» и какова отдача от произведённых затрат. Как явствует из тона писем в адрес Е. Петрушевича, денег от украинских диаспор Северной Америки в первой половине 1923 года он не получил. Возможно, именно это обстоятельство подвигло его к решению искать деньги даже у бывших врагов, т. е. в СССР. А так как за деньги необходимо платить, было принято решение платить тем же товаром, что и немцам, – секретными материалами по Польше. К тому же механизмы функционирования разведывательной сети в Крае были отчасти воссозданы, отработаны и уже приносили «прибыль» со стороны первого заказчика – Германии.
Из донесения агента отдела А1 немецкой политической полиции (Имперского комиссариата по наблюдению за общественным порядком, Берлин) Гуманского (ранее мы уже приводили краткую выдержку из этого сообщения) о тайных связях и планах руководства УВО от 13.05.1923 г. о связях и деятельности ОУН-УВО за период по 1937 г. указывается, что: «…3) Коновалец и Петрушевич единодушно решили, хотя они и не работают вместе, признать власть большевиков в Советской Украине и в связи с этим предложили встретиться с их представителем в Галиции. Они провели переговоры с московским уполномоченным. В итоге в Берлине – это имело место приблизительно в 1922 г. (ноябрь-декабрь – О.Р.), Коновалец, Петрушевич и их доверенное лицо Ярый получили от московских властей задаток в размере 5000 американских долларов. Позднее им было выплачено ещё 15 000 долларов. Петрушевич в настоящее время выпускает в Берлине свою украинскую газету, которую никто не читает. При этом он получает деньги из германского МИДа, но параллельно поддерживает финансовые отношения с советским полпредством. Коновалец поддерживает тесный контакт с Имперским Военным министерством (абвер – О.Р.) и имеет организацию, которая его финансирует («УВО»).
Между Коновальцем и немецкими официальными должностными лицами существует определённый договор на случай нападения Польши на Верхнюю Силезию или на (Данцигский) коридор. Коновалец и его организация, включая все её структуры и формирования, в случае начала германо-польской войны должны будут сражаться на немецкой стороне…»[146].
Коментарии излишни!
Сообщение агента Имперского комиссариата достаточно точно определяет статус ВО-абвер и его подчинённость интересам Веймарской республики со дня своего образования летом 1920 года. Одновременно вскрывается финансовая зависимость обоих деятелей от политических центров как в Германии, так и в Москве, несмотря на декларируемые в своей политической среде призывы к борьбе с «большевистской оккупацией» Украины. Что характерно, из агентурного сообщения не усматривается ни одного слова о желании Е. Петрушевича и Е. Коновальца заниматься так называемой национально-освободительной борьбой с польскими оккупантами. И мы не думаем, чтобы агент Гуманский умышленно это не указал в своём отчёте. В реальности, скорее всего, их не интересовали эти «высокие материи» украинства. Каждый исполнял конкретно отведённую для себя политическую «роль» агента влияния в соответствии со сценарием, написанным в Берлине, Варшаве, Москве и Лондоне.
Почему Лондон? ГПУ располагало проверенной информацией о тесных связях Е. Коновальца ещё и с Британией. Если опять перейти на доступный для понимания язык – полковник Е. Коновалец, якобы основатель УВО, являлся ещё и агентом британской разведки. В том же агентурном сообщении Гуманский указывает, что «…узнал от Арнольда Рехберга, что лорд Биркенхед во время своего последнего визита в Берлин (осень 1922 – О.Р.) имел совместную встречу с Коновальцем, которая состоялась в доме Рехберга. Во время этого совещания его (Биркенхеда) интересовало, какую роль отводит Коновальцу немецкая сторона в польском вопросе, но прежде всего каким образом он должен действовать при решении вопроса с Данцигом»[147].
На основании информации, повторимся, агента германской контрразведки Гуманского мы вправе допустить, что лорда Биркенхеда вывел на Е. Коновальца непосредственно Е. Петрушевич. Помимо того что лорд расспрашивал полковника о планах действия его организации в случае вооружённого конфликта Германии с Польшей, уверенно можно заявить, что «керманыч» соответственно отвечал на вопросы. И вполне мог согласиться на «оказание» некой услуги, если бы его попросил тот же лорд. А услуга могла состоять для начала в информировании о положении в Восточной Малопольше. Выполнив эту просьбу, а мы не сомневаемся, что так оно и было, полковник автоматически становился добровольным помощником британской разведки, т. е. опять агентом, только Его Величества, после чего она имела право вновь обращаться к нему с просьбами. Добавим, что такого рода «просьбы» любой разведки хорошо оплачиваются, а так как полковник любил деньги больше, чем родину (которую неоднократно предавал), то и отказать Его Величеству был не в силах. После встречи и проведения беседы с лордом Биркехендом Е. Коновалец обязан был сообщить абверу об этом контакте. Но, скорее всего, он этого не сделал. Иначе был бы использован германской спецслужбой ещё и в работе против британской разведки. Но британцы такого двурушничества подобного рода агентам не позволяют. Поэтому, заподозрив в измене, должны были его ликвидировать. Однако этой чести был удостоен НКВД (а может, бриты просто не хотели пачкать руки?!).
Ответ, почему Е. Петрушевич и Е. Коновалец охотно поддерживали контакты с британской разведкой, не является какой-то тайной. Дело в том, что Британия имела право решающего голоса на Европейском континенте в вопросах территориального размежевания бывших империй и вновь испечённых государств. Поэтому Е. Петрушевич и пока что зависимый от него Е. Коновалец втайне вынашивали мысль о благосклонном расположении Британии к представителям ЗУНР и возможном решении вопроса Галиции в их пользу. Так что отказывать во встрече, а уж тем более в исполнении «незначительных просьб» лорда они никак бы не решились.
С Москвой было проще. Она не претендовала на доминирование в Восточной Европе, предпринимала попытки выхода из дипломатической и политической изоляции и в то же время остерегалась возможной
